Журнал «Вокруг Света» №06 за 1977 год
Шрифт:
О том, какую большую роль сыграл в их судьбе пакт о «вооруженном нейтралитете», американцы не забыли. Не забыли они и того, кто был его инициатором. Вот и решили государственные мужи заокеанской республики отправить миссию в Петербург с целью установления дипломатических отношений. Послом, в Россию континентальный конгресс назначил Френсиса Дейне. Причем секретарем и переводчиком у него был Джон Адамс — будущий президент Соединенных Штатов.
Но конгрессмены не учли многого. Они назначили посла без агремана, то есть без согласия русского правительства, до установления дипломатических отношений. А главное, они не учли политические взгляды и симпатии Екатерины II. Американцы исходили из принципа: «Враг моего врага — мой друг», а конфликтные отношения между Петербургом и Лондоном были общеизвестны.
Одним словом, приема у императрицы Дейне не получил и дипломатических отношений с Россией установить не смог. Однако в петербургских салонах он, судя по всему, получил достаточно теплый прием. Надо сказать, что лучшие умы России приветствовали борьбу американского народа за свою независимость, и то, что в Петербурге у Соединенных Штатов есть друзья, а следовательно, не все еще потеряно, Дейне, очевидно, уяснил. Во всяком случае, американская сторона не отказалась от попыток установить с Россией если не дипломатические, то хотя бы экономические отношения. Так, например, в качестве частного лица, но с ведома президента Джефферсона, в Россию отправился некий Джон Ледьярд. Официально миссия его имела следующую цель: достичь Камчатки, оттуда добраться до Аляски, а затем до американских владений, с тем чтобы проложить дорогу русско-американской торговле. Как следовало ожидать, экспедиция Ледьярда успеха не имела — Екатерина II повелела выдворить его из России.
Начало XIX столетия также мало способствовало налаживанию новых морских торговых путей. В жестокую схватку наполеоновской Франции с Англией было вовлечено большинство государств континента. И, как всегда бывает в подобных ситуациях, налаженные экономические связи оказались нарушенными. Каперы на морях, боевые действия на суше и, разумеется, многочисленные таможенные барьеры — все это било по карману европейских купцов, и, в частности, купцов русских. Именно поэтому Ксенафонт Анфилатов, прежде чем рискнуть отправить корабли в Америку, решил заручиться поддержкой министра коммерции.
Почему же именно с американскими купцами решил Анфилатов наладить торговлю? Да потому, что знал купец, откуда англичане получают колониальные товары. Знал он и то, что в Лондоне наживаются за счет их перепродажи русским потребителям.
Министр усмотрел в данном начинании полезное для государства предприятие и выхлопотал Анфилатову освобождение от налогов и пошлин (на один рейс), а также пособие в размере 200 тысяч рублей.
Ободренные, Анфилатов и его компаньон Иосиф Смолин принялись за дело. Было решено отправить сначала два корабля: из Петербурга в Бостон «Архистратиг Михаил» и из Архангельска в Нью-Йорк «Иоанн Креститель». На последнем в качестве каргадора (уполномоченного лица отправителя груза, для его сопровождения и продажи в пункте прибытия) отправился Иосиф Смолин.
Что отправляли за океан русские купцы, к сожалению, не установлено. В документах архангельской таможни сказано: «различные российские товары». Можно предположить, что это были железо, лен, пенька, кожа, а также готовые изделия (оружие, инструменты, канаты, ремни, фарфор и т. д.).
В конце августа или в начале сентября 1806 года (точная дата не установлена) корабли вышли в море, а уже 8 октября в Петербург с грузом американских товаров благополучно прибыл «Иоанн Креститель».
Что же касается «Архистратига Михаила», то его плаванье было не столь удачно. На обратном пути корабль дважды садился на мель в балтийских проливах, товары с него выгружались на берег, затем он ремонтировался в Копенгагене и прибыл в Ревель в конце 1806 года, имея на борту лишь часть принятого в Бостоне груза.
Вот тут-то пришлось Анфилатову побегать и покланяться. Во-первых, на «Архистратиге Михаиле» оказались запрещенные к ввозу товары. Во-вторых, часть груза была оставлена в Швеции, и в связи с начавшейся русско-шведской войной о его получении нечего было и думать. Только после заключения мирного договора в 1809 году такая возможность появилась. Но неприятности Анфилатова на этом не кончились: когда корабль прибыл наконец из Швеции,
он был задержан в Архангельске таможенными крючкотворами.Анфилатов метался из Петербурга в Архангельск и обратно, писал прошения в Коммерц-коллегию. Лишь к июню 1809 года все товары были доставлены в пакгаузы.
Какой же был коммерческий итог первой русской торговой экспедиции в Соединенные Штаты?
Надо сказать, что точный ответ на этот вопрос получить трудно. По исчислению таможни прибыль превышала миллион рублей. Сам же Анфилатов утверждал, что чистая прибыль составляла 150 тысяч рублей, ибо продажная цена некоторых товаров была завышена таможенными чиновниками, а главное, непредвиденные расходы поглотили значительную часть суммы, вырученной от продажи американских товаров. Перечень их сохранился в таможенных документах: гвоздика, гвоздичная головка, мускатный орех, перец, имбирь, какао, каролинское пшено (видимо, кукуруза), сахарный песок, сандал, брусковая краска, индиго, лавр, корица, красное дерево, кофе, ром и шоколад.
Кроме того, были доставлены запрещенные к ввозу товары: пиво, ликеры, ананасы и отофиты (?), которые благодаря хлопотам Анфилатова в виде исключения были разрешены к продаже.
О том, каким образом они оказались на борту анфилатовских кораблей, можно только догадываться. То ли американцы были застигнуты врасплох русской экспедицией и не знали, чем расплачиваться, то ли языковой барьер породил конфузные ошибки при переговорах.
Ясно лишь то, что американские бизнесмены имели слабое представление о русском рынке, а каргадор Анфилатова оказался не на высоте положения. Подумать только, он тащил через два океана пиво и ликеры, запрещенные к ввозу, и не удосужился закупить хлопок, ставший к тому времени традиционным предметом русского импорта. Впрочем, даже с учетом всех этих ошибок и затрат можно констатировать, что предприятие оказалось удачным. Примечательно, что американские купцы быстро среагировали на русскую инициативу. К 1811 году они уже имели в Архангельске две торговые конторы, и их успешная деятельность (наряду с анфилатовской экспедицией) проложила дорогу дипломатам: в 1809 году между Соединенными Штатами и Россией были установлены дипломатические отношения, а в 1832 году был подписан торговый договор.
«Благодаря либеральным условиям этого договора, — отмечал через год президент США Э. Джексон, — между Россией и США развивается, процветает и увеличивается торговля, что, в свою очередь, придает новые мотивы той взаимной дружбе, которую обе стороны до сих пор питали в отношении друг друга».
...Успех первой экспедиции побудил Ксенафонта Анфилатова повторить вояж через Атлантику. 10 сентября 1809 года из Архангельска в Америку отправился третий анфилатовский корабль «Ксенафонт». Увы, из плаванья он не вернулся. Ураган или пушки капера отправили его на дно океана — неизвестно.
М. Чекуров
Жатва в океане
«Иваси — рыба неверная...»
Лет 40—50 назад моря Дальнего Востока охватил грандиозный ивасевый бум. Каждое лето несчетные косяки тихоокеанской сардины-иваси поднимались на север, в места нагула, заполняя воды залива Петра Великого и Татарского пролива. Миллионы тонн этой вкуснейшей рыбы — львиная доля мирового улова — оставались в сетях японских, советских и корейских рыбаков.
И вдруг промысел постигла катастрофа. В 1942 году он уменьшился в десятки раз. Затем иваси исчезла практически совсем. Остановились консервные заводы.
«Иваси — рыба неверная, — говорил старый-старый кореец. — Мой дед ел эту рыбу... Мой отец, который прожил больше меня, ловил иваси, когда ему было тридцать и сорок лет, а потом ее не было. Я прожил чуть не век. Когда мне было восемнадцать, я ее тоже ловил. Потом она исчезла... Камбала, минтай — верные рыбы, иваси — неверная».
Этот рассказ приводит дальневосточный океанограф Г. Бирюлин. И действительно, корейские хроники свидетельствуют: на смену уловным, «жирным» ивасевым временам не раз приходили «тощие», а то и совсем пустые. Но отчего, почему?