Журнал «Вокруг Света» №06 за 1988 год
Шрифт:
Но когда я ехал туда, я еще этого не знал. Дело в том, что здесь в июле — августе я под эгидой Шведского института (Шведский институт — государственная организация в Швеции, цель которой — распространение шведского языка в мире, а также обмен филологами с другими странами.) должен был вместе со скандинавистами из 15 стран основательно освежить мой шведский язык и лингво-страноведческие знания. А в целом чуть глубже понять шведа, его национальный характер.
Язык — это ведь не только спряжения и склонения, это еще и культура. Представители родственных культур лучше поймут друг друга, даже если в их речи будет множество грамматических ошибок, чем те, кто будет говорить абсолютно правильно, но иметь отличающееся ассоциативное мышление. В свое время я писал диссертацию на стыке психологии и лингвистики и экспериментировал с тем, что на ученом языке называется «получением немедленных языковых реакций на услышанные международные
Образцы поведения шлифуются поколениями и передаются человеку в ходе его развития в определенной культурной среде. Конечно, наши институты иностранных языков в возможной степени стараются моделировать эту среду. Мой опыт общения на языке и длительного преподавания его в языковом вузе подсказывает, что интонация, мимика, жесты выдают человека, на каком бы языке он ни говорил. Вспоминаю, как в нью-йоркском аэропорту Кеннеди незнакомая пожилая женщина кричала «Taxi!», естественно, по-английски и с соответствующим ударением. Но при этом у нее было такое выражение лица, такая интонация, она так махала рукой, что я тут же обратился к ней по-русски. В ответ послышалась типичнейшая московская тирада по поводу такси! Чуть позже узнал, что она долгие годы живет в США. Встречал я и русских, живущих в Швеции по тридцать лет, но говоривших по-шведски с тяжелым, моментально узнаваемым русским акцентом.
Короче говоря, в язык надо вжиться. Вслушиваемся в эталонную разговорную речь Маргареты — доцента из Уппсальского университета. Всем все понятно, но каждый немножечко стесняется за акцент в своем шведском. Не робеют лишь финны: у них в стране собственный «финляндский» шведский, второй государственный язык.
Маргарета, Хокан, Кристер, Хелен добросовестно стараются занять нас с утра до позднего вечера. Курс истории и географии включает посещение достопримечательных мест на острове.
Автобус останавливается возле огромной глыбы. На ее поверхности четко видны изображения людей в лодках, выбитые тысячелетия назад. Раньше эти наскальные изображения стремились романтически объяснить как переезд душ в загробное царство. Сейчас больше склоняются к тому, что это сцены рыболовства, особенно после того, как за одной из «лодок» заметили нечто, похожее на рыболовную снасть.
Кладбище времен викингов. Камни в необычных овальных сочетаниях.
Музей старого крестьянского быта. Просто поражаешься, как много общего в обиходе шведских крестьян конца XIX — начала XX века с дореволюционным бытом наших крестьян.
Мягкое, теплое дыхание Гольфстрима создало на западном побережье Швеции хорошие условия для рыболовства в море и прибрежной полосе, изрезанной шхерами. И все же, за исключением «сельдяных» лет, рыбы на всех не хватало. И люди потянулись в прошлом веке за «американской мечтой» — эмигрировали в США. К концу прошлого века в Америке жило миллион шведов. Любопытно, что в церковных книгах этого западного лена (уезда) практически нет записей об отъезде прихожан в Америку. Церковь была сильна и не одобряла эмиграцию. Люди боялись разгневать священника и уезжали сначала в Осло, в Норвегию. Собственно говоря, Норвегия была тогда западом в рамках единого государства.
Норвежская интонация, не говоря уже об отдельных словах, до сих пор сохраняется в языке местных жителей.
Кристер — наш обществовед. Он не скрывает своих симпатий к социал-демократам. Одновременно осторожно высказывается о великих державах. Все вместе мы стараемся разобраться в шведском законодательстве и различиях между партиями. Уже несколько дней в шхерах восточного побережья гремят взрывы: шведские военные ищут в своих территориальных водах источник «неопознанной иностранной подводной деятельности». Средства массовой информации, как обычно, почти уверены, что это происки русских, и строят самые необычайные гипотезы. Разговор неминуемо заходит и об этом. Говорю, что надо это «неопознанное»
вытащить на поверхность и посмотреть, что это и чье это. В ответ Кристер говорит, что Швеция лишь только показывает, что она начеку, но вовсе не хочет никаких жертв; что это проявление и выражение шведского нейтралитета: «свобода от блоков в мирное время с целью сохранения нейтралитета во время войны».Художественная самодеятельность очень неплохой способ погружения в язык и языковую среду. И мы с Ангеликой из ФРГ разыграли на сцене шведскую семейную ссору с примирением, в котором под конец угадывалось начало новой коллизии. Разыграли сначала перед коллегами, затем перед жителями острова. Зрители дружно смеялись, надеюсь, не над нашим произношением.
Островитяне, как и вообще шведы, любят пригласить гостя к себе домой, показать каждую комнату, все подсобные помещения, а затем не спеша, за чашкой крепкого кофе поговорить обо всем на свете. В который раз отмечаю про себя простоту и тщательность плотницких работ, функциональность автономной системы отопления, просторность дома, в котором есть место и для настольного тенниса, и для сауны. Но за все это надо платить, что и заставляет шведов быть экономными. Терпеливо выслушиваю традиционные жалобы на рост цен и высокие налоги, на то, что часто невыгодно зарабатывать больше, так как подоходный налог съест почти всю прибавку. Средний швед (при всей социологической спорности этого понятия) любопытен и способен долго дискутировать с собеседником по всякому поводу, тщательно взвешивая все «за» и «против». При этом не сразу поймешь его собственную точку зрения. Посидеть в вечернее время перед телевизором за чашкой кофе — это его обычное времяпрепровождение. (Интеллектуалы, естественно, обвиняют телевидение во всех смертных грехах, но, в конце концов, они тоже шведы и потому смотрят телевизор...)
Я тоже немало вечеров провел перед экраном и больше всего наблюдал долгие шведские теледебаты. Дискуссия вокруг курения. В ней принимают участие прекрасно выглядящий профессор медицины и насквозь прокуренный, кашляющий старик с хриплым голосом. У каждого свои «за» и «против». Но цветное телевидение делает свое дело: заядлого курильщика становится жалко.
Показывают вещи и посерьезнее. С экрана говорит активистка организации, борющейся с наркоманией. Ее двадцатилетняя дочь — наркоманка. В последнее время в Скандинавию хлынул относительно дешевый кокаин из Южной Америки. Предложение и спрос стимулируют друг друга. Следует ли увеличить срок принудительного лечения наркоманов с трех до шести месяцев? Женщина эмоционально описывает гибель совсем молодых людей от дурмана и призывает продлить срок принудительного лечения ради их спасения. Ее оппонент не менее ярко доказывает, что пока наркоман сам не решит бросить зелье, ничто ему не поможет. Следовательно, нужно разъяснять, воспитывать, а не принуждать.
Средний швед качает головой и отмечает конструктивность доводов. Он вникает в проблему и хочет сам порассуждать.
Из политических событий экран предлагает шведу все самое броское, заметное, не утомляя длинными выкладками. Внешне информация подается беспристрастно, но когда речь идет об СССР, даже о самом положительном, ощущаешь сдержанность.
Учебная программа продолжает наращивать обороты. Помимо основных предметов, у нас запланированы встречи и дискуссии с известным писателем, депутатом риксдага, членом правления лена, посещение муниципалитета, называемого в Швеции коммуной, и прочее.
Депутат риксдага — явно не социалистского толка — сумел расположить к себе нашу довольно пеструю аудиторию. С ним было полезно поспорить. Культура полемики тоже искусство, которого нам порой не хватало.
В правлении коммуны острова мы беседовали с женщиной-куратором по социальному обеспечению. Было любопытно познакомиться с подробно разработанными количественными критериями, определяющими черту бедности, ниже которой полагается пособие. У этой женщины деликатная работа. С одной стороны, для обычного шведа, очутившегося в трудном материальном положении, получать пособие считается делом неприличным. С другой — куратор должен проявлять много терпения, настойчивости и твердо контролировать, как используют пособие те, кто пристрастился к алкоголю или наркотикам.
Завтра поездка в Гётеборг с посещением книжных магазинов, картинной галереи и парка «Лизеберг».
Лизеберг: множество аттракционов, которые хорошо вписываются в ломаный ландшафт. Вагончики скоростной дороги над парком, полуиспуганные смеющиеся пассажиры, мчащиеся в лодках вместе с потоком воды круто вниз, клоуны, болгарские канатоходцы... все это тоже для среднего шведа, который, не спеша, толкая перед собой коляску с ребенком, откусывает «хамбургаре» — длинную сосиску со специями, вложенную в продолговатую, разрезанную с одного края булочку.