Журнал «Вокруг Света» №07 за 1971 год

Это было невероятно. Весь мир ищет Гальвао, а тут он сам приглашает к себе!

Деламар с другом бросились на аэродром, где стоял частный «пайпер». Он принадлежал одному высокопоставленному бразильскому лицу. Французы вытащили из постели пилота, но тот отказался лететь без разрешения своего хозяина. Путем сложных перипетий удалось преодолеть и эту преграду. Самолет поднялся в воздух. Найдя мятежный корабль и сделав над ним два захода, Деламар взял мешочек с мукой — для «шлейфа» — и, разорвав его, прыгнул вниз, в океан. Лайнер застопорил, интервьюеру бросили конец и подняли на борт. Так Жиль записал на пленку рассказ капитана Гальвао о происшедшем. Кроме того, он попросил рассказать о положении в Португалии (после чего салазаровские власти запретили Деламару въезд в страну). Когда «Санта-Мария» вошла в бразильский порт, «летающий журналист» бросился в аэропорт, чтобы доставить во Францию материал и фотоснимки. Это была сенсация, обошедшая мировую прессу.

Вторично громкая слава пришла к Деламару после знаменитых гонок Париж — Лондон. Гонки были устроены в ознаменование юбилея перелета Блерио через Ла-Манш. Условия гонки, старт которой был на площади у Триумфальной арки в Париже и у Мраморной арки в Лондоне, были следующие: гонщики пользуются любыми видами транспорта. Самолет разрешен только над Ла-Маншем. По Англии и Франции участники обязаны были двигаться как в ралли, то есть дороги не перекрывались для остального транспорта, и ограничения в скорости при езде по городу действовали по-прежнему. Деламар оказался по времени вторым и... единственным французом из первых пятидесяти участников! Фотографии Жиля Деламара, «не посрамившего Франции», были во всех газетах.

В третий раз его портреты запестрели 1 июня 1966 года. Накануне, в последний день мая, он погиб.

Жиль Деламар умер, как обычно умирают каскадёры — исполняя банальный, сотню раз (точнее, 123 раза) до этого исполнявшийся трюк. Так бывает всегда. Казалось бы, на пустом месте случается что-то непредвиденное, что-то обычное и непоправимо страшное.

Хотя сейчас, задним числом, вспоминают, что он просил изменить диспозицию... Но расскажем о том дне по порядку.

Режиссер Кристиан-Жак снимал фильм с Жаном Маре в главной роли. Маре давно уже, не один десяток лет дружил с Деламаром. Во многих сценах Жиль подменял его, но чаще он показывал знаменитому актеру, что надлежит делать, и тот удачно справлялся. Маре в тот день на съемке не было — он поехал в Амьен, где выступал с эстрадной программой его сын. Поэтому он попросил Деламара подменить его в несложной сцене. Вот она, эта сцена.

Открытая легковая машина-кабриолет мчится по Северной автостраде. Навстречу ей движется грузовик. По сценарию, герой (Маре), сидя в кабриолете, узнает за рулем грузовика того самого человека, за которым он гонится. Герой должен круто развернуть машину — так, чтобы ее разок занесло на повороте, — и помчаться вдогонку за грузовиком.

Жиль Деламар облачился в костюм Жана Маре, надел его парик. Рядом с ним в машину села девушка-каскадёр, его ученица, Одиль Астье и еще один статист.

Съемочная группа рассказывала, что Деламар буркнул: «Терпеть не могу открытых машин». К тому же новые шины сильно цепляли за бетон. Деламар попросил насыпать на шоссе гравия, чтобы легче было скользить боком на повороте. Ему ответили, что гравий белый и будет выделяться на остальной дороге. Деламар спросил, нельзя ли залить участок гудроном. Ему сказали, что время поджимает — того и гляди уйдет солнце.

— Мотор!.. Начали!

Машины помчались навстречу друг другу. Разворот, визг тормозов — и кабриолет мчится вдогонку грузовику. Сцена прошла хорошо. Они отсняли ее один раз, второй, третий. Сделали небольшой перерыв. Отсняли четвертый раз, пятый и шестой!

Было половина шестого вечера, когда они стали снимать седьмой дубль. Тут мнения очевидцев разделились. Одни говорили потом, что Деламар сам предложил отснять этот дубль, «для очистки совести». Другие, наоборот, утверждали, что слышали, как он воскликнул: «Ну, это уж слишком! На них не угодишь!»

Истину вряд ли можно установить. Да и надо ли?..

Деламар пересадил Одиль на заднее сиденье, а статиста попросил занять место рядом с ним.

— Уберите локоть с дверцы, — сказал он ему. — Вдруг эта колымага ляжет, тогда вам несдобровать.

В седьмой раз хлопушка мелькнула перед камерой. Вдали показался грузовик, кабриолет Деламара рванулся вперед, в нужном месте Жиль резко рванул на себя рукоять ручного тормоза — все как обычно. Но машину не только занесло; она вдруг встала на два колеса и, поколебавшись долю секунды, опрокинулась. Одиль Астье и статиста выбросило на шоссе. Они отделались ушибами. Жиль остался лежать на шоссе. Камера продолжала стрекотать.

Фильм, на съемках которого он погиб, успеха у зрителей не имел.

Уже после смерти Деламара вышла книга, наговоренная им на магнитофон. Она называется «Риск — мое ремесло». Там он писал:

«Вкус к риску в большей или меньшей степени испытывают все люди. Самый робкий конторский служащий хоть раз в жизни ощущал неодолимое желание самому распорядиться своей судьбой. Эта власть над собой еще больше даже, чем смех, олицетворяет для меня отличие человека от животного...

Меня часто спрашивают, а многие подростки пишут мне, прося ответить, — что толкает меня заниматься моим ремеслом. Жажда денег? Это было бы слишком просто. Жажда славы? Тоже не совсем верно. Скорее стремление доказать — и прежде всего себе, — что я это могу. Меня также спрашивают, боюсь ли я. Глупый вопрос. Не боится лишь тот, кому нечего терять, а у меня есть многое...

Глупо смотреть на автогонщиков, на тореро или на каскадёров как на каких-то особых людей. Это обычные люди со всем, что в них есть хорошего и плохого. Но в момент прыжка, перед выходом на арену или стоя на вершине покоренной скалы они чувствуют неизъяснимое счастье: ты смог, говорят они себе. И это заставляет их вновь и вновь возвращаться к старому, ибо более острого наслаждения для них нет...

Про меня часто говорят, что я ищу смерти. Это глупо. Я обожаю жизнь, и опасность для меня — это лишь способ придать смысл своей жизни».

В смерти Жиля Деламара этого смысла не было.

М. Беленький

Когда шел афганец

NN человек румяный. Он удивлен жизнью и рассказывает о ней так, словно все, что он видел, непременно имеет загадку. Но в тот раз он и впрямь говорил странные вещи. Вернулся он тогда с самого юга, из Кушки, долго томил нас молчанием, потом дождался полного внимания.

— Ломова знаете? — начал он, стараясь быть сдержанным.

— А кто это? — неосторожно спросил я.

— Как?—воскликнул NN.— Ломов! Знаменитейший змеелов! Шесть раз укушен... тысячи змей... анахорет... угрюмый человек... — сыпал NN. — Представьте себе: приходит он с лова. Усталый. Вываливает из мешка на пол всех своих змей — гюрз, кобр. В руку толщиной, между прочим. Сам закрывает все окна и двери и тут же ложится спать. С ними!

NN оглядел всех.

— Но это что... Опыты проводит! Раздевается догола и ложится спать на пороге. Все в той же комнате. Дверь, между прочим, не закрывает, она настежь. Змеи ползут, а ему интересно: переползут через него так или сначала все же укусят? Но... — NN поднял палец. — Это только с гюрзами. С кобрами пока опасается. Пока!!! Для кобр пока кладет на порог собаку. Сначала, конечно, усыпляет. Какая ж тут собака усидит?!