Журнал «Вокруг Света» №07 за 1972 год

Прохожу еще несколько метров. Трещина. Заплываю в нее. Снизу это коридор шириною около пяти метров. Стены — ровные, отвесные. Расположена трещина у самого центра острова, сверху «запаяна» новым льдом — толщиной три метра.

Выхожу к своей лунке, выбираюсь на поверхность. Ребята уже пробивают новую лунку в том месте, где я обнаружил трещину. Одевается Гена Кадачигов: пойдем вдвоем.

В центральной части островка осадка доходит до 18 метров, тьма кромешная. Вспышка лампы при фотосъемке вырывает на мгновение слегка волнистую поверхность льда и распластавшегося под ним Кадачигова. И снова мрак. Обходим почти весь остров, уже виден свет по краям. Да, это не земля. В этом мы убеждаемся окончательно.

Дальше идет обычная исследовательская работа, как с любой льдиной. Измеряем величину осадки, размеры трещины, изучаем характер поверхности острова. Не снимая гидрокостюмов, меняем акваланги. Холодно, особенно мне: я уже около двух часов в общей сложности под водой. Однако назад возвращаться еще рано: надо успеть сделать все измерения сразу — больше ведь сюда не попадем.

Наконец все закончено. Обмерзшие, еле добираемся до нашего МИ-4. Согрелись, перекусили и снова отправились на остров. Кончились подводные исследования, начались надводные. Ведем теодолитную съемку, собираем камни. Слой каменной насыпи неглубок: под валунами снова лед...

Более глубокий анализ проведенных наблюдений был сделан в Ленинграде по возвращении из экспедиции. Выяснилось, что льдина образовалась на шельфе (подводной материковой отмели) у скалистых берегов Канады. Бурные весенние воды обрушили со скал камни. Так образовалась на льдине морена. Вероятно, той же весной льдина оторвалась от дна отмели, и течение отправило ее в далекий дрейф по обычным маршрутам дрейфующих льдин — с востока на запад.

Жалко, конечно: открытие не состоялось, но зато впервые была использована возможность исследовать под водой с помощью аквалангистов дрейфующий обломок шельфового льда с мощной мореной — явление в Арктике довольно редкое.

Записал М. Холмогоров

Валентин Тарас. После долгой разлуки

Письмо было адресовано республиканскому управлению милиции, но я не очень удивился, что оно очутилось в моем почтовом ящике, — я газетчик, пишу о быте, и различные учреждения иногда переадресовывают мне всякие жалобы. Правда, они присылают их в редакцию. Странно все-таки...

Подымаясь по лестнице, я вынул письмо и рассеянно пробежал его глазами.

«Исполком Союза Обществ Красного Креста И Красного Полумесяца

...проживающая в Польской Народной Республике гражданка Вержбицкая Ядвига Францевна разыскивает родного брата, Буршина Константина Андреевича, 1928 года рождения... Просим сообщить его адрес.

Начальник отдела розыска СОКК и КП СССР...»

Я снова стал перечитывать письмо; и хотя я ничего еще не понимал, сердце бухало в груди: «Жива!.. Жива!.. Лена жива!..»

Я позвонил в свою квартиру, забыв, что мне никто не откроет — жена с дочерью были на даче. Звонок отозвался за дверью печально и тревожно, он почему-то всегда так звенит, если дома никого нет, как будто он живой и знает, что один-одинешенек в пустой квартире.

Я отпустил кнопку, но длинные тревожные звонки продолжались. Я опомнился, торопливо открыл дверь и бросился к телефону.

— Ты что не подходишь? — спросила трубка басом ответственного секретаря нашей редакции.

— Только что вошел!.. — Я почему-то ждал, что Вася Рубцов сейчас скажет что-то очень важное, что-то связанное с этим письмом.

— Понимаешь, старик, — сказал Вася, — шеф снял фельетон о браконьерах. Так что ставим твою статью. Но ее надо сократить строк на полсотни...

— Сокращай, — сказал я. — Мне все равно.

— А почему у тебя такой малохольный голос? — спросил Вася. — Что-нибудь стряслось?

— А? Да... — Я начинал приходить в себя. — Понимаешь, нашлась моя сестра!

— Какая сестра? — удивился Вася.

— Родная! Помнишь, я рассказывал, у меня во время войны пропала сестра? Так вот, она, кажется, нашлась!

— Нашлась или «кажется»?

— Понимаешь, — заволновался я, — в письме какая-то путаница! Имя-отчество бабки, а ищет сестра! А фамилия Вержбицкая!

— Извини, старик, — перебил Вася. — Тут полосы принесли... Расскажешь завтра все по порядку. А в общем, поздравляю!— И уже другим, озабоченным голосом спросил: — Значит, не возражаешь насчет сокращения? Ну, будь здоров, с тебя поллитра!

Я постоял, послушал короткие гудки отбоя и положил трубку. Было странно, что мир не изменился. Громыхают за окном трамваи, в соседней квартире куролесят дети, на стеллаже тикает будильник. Все вокруг такое же, как всегда. И, как всегда, где-то в редакции Васе принесли на вычитку полосы завтрашнего номера газеты, и он сейчас сидит над ними с красным карандашом в руке, дымит сигаретой и щурится — карандаш нацелился на статью, как пика.

Под статьей стоит подпись: «Константин Буршин».

Буршин Константин Андреевич, 1928 года рождения. Это я. И это меня разыскивает родная сестра, о которой я ничего не знал столько долгих лет. Я уверен, что здесь нет ошибки, хотя в письме сплошная путаница.

Ядвига Францевна — это моя бабка по материнской линии. Но ее фамилия не Вержбицкая, а Сташкевич. Ядвига Францевна Сташкевич. И девичья фамилия у нее другая — Янковская. А кроме того, в письме ясно сказано, что меня разыскивает сестра, а не бабка.

Может, Лена по каким-то причинам взяла бабкино имя-отчество? Но тогда почему она Вержбицкая? Может, бабка вышла замуж там, в Польше, и теперь у Лены не только ее имя, но и новая фамилия? Но ведь в сорок втором, когда мы расстались, бабке было шестьдесят лет... А может, замуж вышла моя тетка, мамина младшая сестра Яня, и у Лены фамилия Яни?

Я допускал самое невероятное, все что угодно приходило мне в голову, кроме одного: что замуж могла выйти сама Лена. Шестилетние девочки не выходят замуж, а я все эти годы помнил Лену девочкой, худенькой шестилетней девочкой с большими серыми глазами и льняной гривкой...

...Мне было четырнадцать лет, и я уходил в партизаны, но знал об этом только я сам. Считалось, что я уезжаю в деревню, в Западную Белоруссию, в пастухи к Ничипору Яцине.

Однажды в переулке, в котором мы жили, остановились крестьянские подводы — мужики из далекой деревни приехали в наш город разжиться на толкучке мылом и солью, обменять муку и сало на вещи. Ничипор Яцина приехал с этими мужиками. Случилось так, что несколько дней он был у нас постояльцем, и бабка уговорила его взять меня в пастухи — в ту пору многие горожане старались пристроить детей в деревне, спасти их от голода. Но я согласился ехать с Яциной только потому, что он жил на хуторе возле самой Налибокской пущи. И он рассказывал, что у него чуть ли не каждую ночь бывают партизаны. Чуть ли не каждую ночь, а частенько и днем.