Журнал «Вокруг Света» №08 за 1984 год

И он гордился тем, что его биотоки смешивались с их биотоками в цепях Мозга. Они почти не говорили друг с другом. Динамичный обмен мыслями, воплощенный в быстропеременные электрические потенциалы, позволял обойтись без лишних слов.

В который раз Стив пытался оживить Мозг: неистощимый источник его питания, аккумулятор энергии космических излучений, судя по всему, избежал гибели — в верхнем правом углу матрицы теплился уголек — единственная его надежда.

Стив методично, квадрат за квадратом, простукивал панель. И вот после глубокого беспамятства вздохнул Мозг, выцветил матрицу, отозвался в сознании Стива могучим приливом мысли. А затем все явственней и уверенней зазвучали в его собственном мозгу голоса старших товарищей. Как будто и впрямь не было катастрофы.

— Струсил, малыш? — с дружеской насмешкой поинтересовался командир. — Успокойся, у тебя есть шанс!

— Вы... Не может быть... Но каким образом?..

— Время дорого, Стив, — прервал Громов. — Вникай в то, что скажет Ле Куанг.

— В этом районе, Стив, — заговорил астронавигатор, — сейчас находится исследовательский корабль «Проблеск». Немедленно катапультируйся. Мы просчитали траекторию встречи.

— Перед тем как покинуть звездолет, включи систему управления, нужно ввести программу поиска и сближения, — дополнил Вель Арго.

— А как же вы? Не могу же я уйти без вас...

— Пилот-стажер Стив Клим! — прогремела команда. — Надеть скафандр и катапультироваться!

— Живи и будь счастлив, — прошелестел напоследок голос Илин Роу.

— Как видно, я спасся благодаря галлюцинации! — закончил свой рассказ Стив Клим.

— Почему вы решили, что это была галлюцинация? — спросил командир «Проблеска».

— Чудес не бывает, — вздохнул Стив. — Я видел смерть членов экипажа.

— Вы правы, чудес не бывает. А ваше спасение в результате галлюцинации и было бы как раз чудом. Однако вероятность этого равна нулю. Чтобы оказаться рядом с кораблем, требовалось ювелирно рассчитать траекторию, вывести вас к «Проблеску» с точностью до микросекунды, при этом уравняв скорости и выполнив терминальный маневр...

— Не могли же погибшие!..

— При чем здесь погибшие? Скорее всего дело обстояло так... При столкновении с космическим телом, по-видимому, нарушилась структура синхронейронных сетей. Ваших и Мозга. Одни связи распались, другие разветвились, третьи образовались наново. Схема неожиданно усложнилась, и это вызвало качественный скачок интеллекта. Мозг обрел собственное сознание. И воплотил в себе личности всех членов экипажа.

— Поразительно... — прошептал Стив.

— Надеюсь, вы не отключили Мозг перед катапультированием?

— К счастью, нет. Ведь это станет для них бессмертием.

Черноногий невидимка

Но есть среди этих зверьков один особенный и полузагадочный вид. Это черноногий хорек.

Особенность его не в каких-либо поражающих воображение биологических свойствах. Дело в том, что над этим видом, обитающим в прериях к востоку от Скалистых гор, нависла угроза исчезновения. А он до сих пор не изучен как следует. У зоологов даже нет полной уверенности, что черноногие — самостоятельный вид, а не одна из форм степного хорька. Вокруг этих зверьков невольно создалась атмосфера преувеличенной таинственности. Тем более что они годами ускользают от наблюдения ученых: редчайший зоолог может похвастаться, что видел их живыми, этакий зверек-призрак.

Биолог Роберт Мак-Кланг назвал черноногого хорька самым редким животным Северной Америки.

Были времена, когда тысячи и тысячи черноногих хорьков бегали по земле Нового Света. Индейцы ловили их в больших количествах — мясо шло в пищу, из меха шили одежду. Колдуны украшали свои головные уборы пышными хорьковыми хвостами.

Постепенно зверьков становилось все меньше и меньше. Хорьков еще видели то там, то здесь на огромной территории от Северного Техаса до Северной Дакоты, но уже возникло у индейцев поверье: встретишь черноногого хорька — богатым будешь. Однако все реже и реже индейцы встречали зверька, приносящего счастье,— наступала пора жестокого натиска бледнолицых, эпоха резерваций.

Американские зоологи впервые узнали о черноногом хорьке в середине прошлого века, Джон Одюбон и Джон Бахман, работавшие над фундаментальным трудом «Живородящие четвероногие Северной Америки», были очень обрадованы, когда охотники принесли им шкурку неизвестного животного, похожего на хорька, но во многом от него отличного. Призвав на помощь воображение, они подробнейше описали внешность нового вида.

Но лишь спустя двадцать пять лет биологам посчастливилось увидеть зверька. Правда, издали. Еще через четверть века ученые получили пять шкурок из штата Вайоминг. Так и продолжалось: один натуралист случайно видел следы зверька; десять лет спустя другой натуралист наблюдал хорька в течение нескольких минут и потом больше не смог обнаружить, сколько ни бродил по округе; третий слышал рассказы о черноногом от фермеров и индейцев, которые тоже, впрочем, не знали толком ни подробностей его жизни, ни мест обитания. Сведения собирались по крупицам.

Как рассказывает американский журнал «Нэшнл джиогрэфик», в течение десятилетий хорьков видели раз сто, собрали множество шкурок и скелетиков — всегда в районах, где водилось множество луговых собачек-грызунов, которых Брем называл «чем-то средним между сурками и сусликами».

В начале прошлого века луговых собачек — главной пищи черноногих хорьков — было примерно пять миллиардов штук.

По внешности и образу жизни луговые собачки не имеют ничего общего с собаками. Прозвище им дали в старину канадские добытчики пушнины — голоса зверьков похожи на лай. Луговые собачки дружно жили в «деревнях», обширных поселениях на низменных лугах.

Ни земледельцы, ни скотоводы не собирались терпеть полчища прожорливых зверьков. Фермеры повели ожесточенное сражение против собачек — их уничтожали миллионами: травили самыми страшными ядами, взрывали норы динамитом, изыскивали и пускали в ход новые отравы. Таким образом хорьков лишили главной добычи, и их, число упало до нескольких сот.

Около тридцати лет назад Бюро спортивной охоты и рыболовства потребовало: фермеры, прежде чем обрабатывать ядом поселения луговых собачек, обязаны убедиться, что там нет черноногих хорьков. Если же они есть, то нору не следует трогать, а зверьков надлежит поймать и вывезти в другое место. Стоит ли говорить, что никто и никогда хорьков не видел. Хотя обнаруживали и следы, и прочие приметы проживания. Об отлове и вывозе не было речи.

Наконец, семь лет назад в штате Вайоминг начались систематические поиски редкого животного. Из года в год группа биологов колесила по прериям, собрала массу интересных данных, но только не о хорьках.

Но на седьмой год пришла удача. Однажды ночью в свете фар мелькнула долгожданная буро-черная тень. Через неделю ночных бдений на том же месте удалось подстеречь первого зверька, проследили за ним и нашли еще двух. И снежный ком покатился: сейчас обнаружено более шестидесяти хорьков.

Зверьки, по описанию ученых, шустрые, легкие и изящные: лапки и кончик хвоста черные, мордочка словно разбойничья маска. Девять десятых жизни они проводят под землей. Вылазки на свет, когда света нет, ночью. Это оберегало хорьков не только от глаз наблюдателей, но от естественных врагов — от когтей ястреба и орла, от зубов койота и барсука. За ночь неутомимый хорек может обежать две-три сотни норок луговых собачек на площади гектаров так в двести.

Детеныши рождаются весной в норах и только поздним летом начинают регулярно исследовать окрестности. Лето — тяжелый период для хорьков: луговые собачки отъедаются и становятся раза в три тяжелее своих врагов. Схватка с ними не всегда приносит победу хищнику.