Журнал «Вокруг Света» №08 за 1991 год
Шрифт:
Архитектурная археология — ныне наука очень точная. Чем-то напоминает она палеонтологию, когда по одной найденной челюсти ученые воссоздают облик доисторического зверя — с этим сопоставима работа коллег Иоаннисяна. Раскопки дают иной раз только следы постройки — не более чем ее тень в земле, но сегодня специалисты способны произвести по ним реконструкцию здания и даже датировать его. Если же найдены остатки стен, то, изучая их, археологи могут делать выводы даже о... связях между древнерусскими княжествами. Датируются же такие памятники обычно с точностью до года.
Информация содержится в самой кладке. Материал — камень или плинфа. Способ его укладки, клейма на кирпичах — все говорит об определенной архитектурной традиции, а также о мастерах, возводивших храм. Сегодня накоплены сведения обо всех строительных
Оказалось, что церковь, найденная в Ростове в 1986 году, построена какой-то совершенно неизвестной артелью!
— Мы хорошо знаем артель, принадлежавшую Константину Всеволодовичу, — продолжал Олег Михайлович.— Одни мастера строили в Ростове в 1213-1231 годах Успенский собор и в 1214-1218 Борисоглебскую церковь, в Ярославле — в 1215 году Успенский собор, в 1216-1224-м — Спасский собор, в 1218-1221-м — церковь Входа в Иерусалим. Интересно, что Константин каждый год закладывал новую церковь, так что мастера должны были оставлять начатое строительство с тем, чтобы лишь через два-три года вернуться и закончить его. Иные храмы достраивали уже после смерти Константина, который умер в 1219 году. Все эти даты указаны в летописи. Памятники — кроме Борисоглебской церкви — нам известны: они, конечно, не сохранились в первозданном виде — разрушались и не единожды перестраивались, но уцелели те или иные их фрагменты, которые позволяют изучить почерк мастеров.
Так вот, техника строительства нашей церкви не имеет ничего общего с той, что применялась в начале XIII века. Она гораздо грубей, примитивней. Это забутовочная техника: стены сложены из каких попало камней и только облицованы плинфой. Так храмы на Руси не ставились ни в домонгольское время, ни, тем более, в XIV веке, когда, как принято считать, возобновилось строительство. Примечательна одна деталь: для облицовки брали не целую плинфу, а битую. Это значит, что ее уже однажды использовали в строительстве!..
Так что же за церковь нашел Иоаннисян?..
Дошла до наших дней Никоновская летопись — более поздняя, чем Лаврентьевская. Историки ей не очень доверяют. Да вот в ней-то и указано, что строилась в Ростове церковь... в 1287 году! До сих пор поверить в это было невозможно. Орды Батыя вторглись на Русь в декабре 1237 года. На протяжении нескольких лет монголы грабили и дотла жгли русские города, под корень вырезали население. Потом обложили русские земли тяжелой данью. Казалось бы, опустошительные набеги на этом должны были бы прекратиться, но в Волжской Орде начался разлад, изменивший ханскую политику. С 1273 года снова начались кровавые набеги на русские земли, повторявшиеся до конца XIII века. Более всего пострадали северо-восточные княжества. Могла ли идти речь о строительстве новых храмов в этом разоренном краю? Ведь даже в Новгороде, до которого ни разу не докатилась волна нашествия, строительство возобновилось лишь в 90-е годы.
— До сих пор считалось, что в Северо-Восточной Руси строительство началось снова только при Иване Калите в Москве и что первый памятник послемонгольского времени — Успенский собор Московского Кремля. А это уже 20-е годы XIV века. Правда, есть сведения, что раньше началось строительство в Твери — в 1285 году. Но пока древние памятники в Твери не найдены. Значит, если найденная нами церковь относится к 1287 году, ей просто цены нет!
Сегодня предположения перешли в уверенность. Можно смело говорить о крупнейшем в СССР археологическом открытии последних лет, которое заставит пересмотреть многие представления об экономике и культуре послемонгольской Руси.
... Мы не знаем, как погибла церковь Константина Всеволодовича. Случилось это между 1253 и 1287 годом. Артель старых мастеров перестала существовать. Может, причиной тому было отсутствие заказов, возможно, мастеров погубили ордынцы.Но традиции были утрачены, печи для обжига плинфы разрушены. По кусочку собирали люди плинфу с развалин храма и, как умели, поставили на том месте новый. Ибо во все христианские времена на Руси особо чтили святых
великомучеников Бориса и Глеба...Ольга Алексеева, наш спец. корр.
Фото Г. Скачкова и О. Иоаннисяна
Комментарии ученого
Найти и сохранить
Хотелось бы, чтобы рассказ об этом интереснейшем памятнике закончился бы столь оптимистически, но, к сожалению, памятник только открыт, но далеко еще не исследован. До сих пор мы не знаем его полного плана — ведь раскопаны только апсиды и одна пара подкупольных столбов, другие же элементы его плановой структуры остаются скрытыми в земле под полом существующего здания. Не выяснены очень многие вопросы связанные со строительно-техническими особенностями памятника. И, наконец, не выявлены пока остатки еще более древнего здания — церкви Бориса и Глеба 1214-1218 годов, а возможно, и дворца князя Константина Всеволодовича. Вспомним, что церковь, построенная им, была «платяной», то есть дворцовой (от слова «палаты»).
Удастся ли выяснить всё это? Смогут ли наши современники увидеть этот уникальный памятник (ведь открывается возможность из остатков этого древнего здания в интерьере церкви XVHI века устроить «двухъярусный» музей, в котором посетители существующей ныне церкви 1761 года, спустившись ниже, попадали бы в XIII век)? На эти вопросы ответа, к сожалению, пока нет. Да и сами исследовательские работы ведутся крайне медленно и вообще могут быть прекращены. Дело в том, что Борисоглебская церковь в Ростове представляет собой сложнейшую конструктивную систему из нескольких равномерных зданий, стоявших... друг на друге: на остатках домонгольской церкви — здание 1287 года, на стенах и сводах которого его апсид — существующее здание 1761 года. Поэтому для того, чтобы раскопать церковь XIII века, надо полностью обнажить фундаменты стоящей церкви XVIII века. Но, чтобы обеспечить возможность проведения дальнейших исследований, необходимо решить целый комплекс довольно сложных инженерно-реставрационных задач. Правда, это проблема не археологов, а других специалистов. Ума и сил нужно приложить много, а стоит это, по существующим реставрационно-строителъным расценкам, мало. И гораздо выгоднее привести памятник в состояние чисто внешнего «благолепия» — покрасить фасады, позолотить купола, поставить просто леса на здании, наконец. А так и думает сделать руководство треста «Ярреставрация». Хотя понимает, что имеющий внешне благопристойный вид памятник при этом будет продолжать разрушаться.
Итак, само продолжение исследований памятника XIII века, вероятно, поставит под угрозу существование здания XVIII века — оно может разрушиться. Уже несколько лет реставраторы обещают заняться хотя бы необходимыми для обеспечения дальнейших исследований противоаварийными мероприятиями, работая синхронно с археологами, но дальше обещаний дело не идет. А археологи не засыпают большие раскопы внутри и снаружи существующего здания, все больше и больше подвергая опасности здание (правда, в 1989 году, не надеясь больше на обещания своих коллег-смежников, они сами взялись за укрепление обнаженных участков существующего здания и выполнили эту работу). Поэтому нынешний сезон может стать последним в исследованиях Борисоглебской церкви.
Если в этом году не будет решен вопрос о проведении инженерно-реставрационных мероприятий, нам придется прервать исследовательские работы, засыпать раскопы и уйти из этого памятника. Вот и возникает вопрос: а нужен ли он кому-нибудь, этот памятник, кроме небольшой группы заинтересованных энтузиастов, не проще ли оставить его пока под землей до лучших времен, да и вообще не трогать и не изучать древние памятники? Не пора ли разработать единую государственную программу по изучению и реставрации наиболее уникальных памятников зодчества (в том числе и не сохранившихся, находящихся в «археологическом» состоянии) с той целью, чтобы действия исследователей, реставраторов и заказчиков координировались бы в ее рамках? Это дало бы возможность не только открыть и исследовать еще много не известных до сих пор или остающихся еще загадочными памятников древнего зодчества. Но главной задачей такой программы должно стать введение древних, зачастую забытых и давно утраченных памятников не только в научный и в культурный обиход общества, возвращение ему его утраченного духовного наследия.