Журнал «Вокруг Света» №08 за 2007 год
Шрифт:
Получается, что Индия — живое опровержение марксистско-ленинской максимы о бытии, которое определяет сознание: бытие индуса явно определено взглядом на мир. Судите сами: если его душа достаточно созрела для рождения в одной из трех высших каст (брахманов, кшатриев или вайшьев), судьба его заранее делится на четыре стадии, или ашрамы, каждая продолжительностью лет в двадцать—двадцать пять. Сначала он брахмачари — ученик. Изучает основы веры, перенимает ремесло и, так сказать, входит в курс занятий своего рода. Потом, обзаведясь собственной семьей, индус становится домохозяином, грихастхой — растит детей, приумножает достаток. Когда же «поседеют виски старшего сына», вступает в стадию ванапрастхи, отшельничества, — постепенно отходит от дел, проводит время в молитвах, совершает паломничества. Наконец, на четвертой стадии надо покинуть дом, отказаться от всех привязанностей, и даже от собственного имени, и скитаться, питаясь подаянием. Теперь он — санньяси: «Принося себя в жертву себе, любя себя, играя с собой, доверяясь себе, он отрешается от всех внешних связей, стараясь в себе возжечь ритуальные огни и не совершать более никаких жертвоприношений, кроме внутренних». Надо сказать, не всякому на такое достает решимости…
К низкокастовым все это не относится, их дхарма — только обслуживать высшие касты в надежде и ожидании
Первейшая дхарма индуски — конечно же, быть идеальной женой и матерью, ибо в этом качестве на нее нисходит наивысшая благодать, которая распространяется и на окружающих. Она может и в храм не ходить, потому что муж для нее и есть бог. Главное — не овдоветь, вдовство — верный признак недостойного поведения в прошлой жизни.
Но больше всего благодати у девадаси, ибо они — служанки бессмертных богов, их жены, «вдовства не знающие». Эти прекрасные «баядерки» живут в храмах, поддерживают там чистоту, ухаживают за священными статуями. Иногда после смерти девадаси со статуи ее бога-мужа в знак траура снимают даже украшения. На время.
Между прочим, с легкой руки невежественных иноземцев в западном обиходе утвердилось и другое название этих удивительных жриц — «храмовые проститутки». Действительно, они могут вступать в плотские отношения с мужчинами, которые готовы хорошо платить за соприкосновение с божественной благодатью. Девочки, рожденные в таких союзах, наследуют профессию матери, мальчики объявляются «поднесенными богу» и остаются служками при храмах.
Ученый брахман читает священные тексты на санскрите
Место изменить нельзя
Выбирать в Индии можно почти все, что связано с духовным опытом и практикой человека. Есть только одна вещь, которую выбирать нельзя, но она стоит сотен вещей. Нельзя выбрать себе место в жизни — касту. Модель мира, нерасторжимо соединившая высшие законы мироздания с этическими законами общества, произвела и собственный, уникальный социум. Кастовый строй — его стержень и столп. Выше всех в кастовой иерархии — владеющие Словом, брахманы. Они превосходят даже царей, которые принадлежат к касте кшатриев — воинов и администраторов (заметьте, Индия — единственная страна, которая ставит человека знания над человеком действия!). Далее идут вайшьи, торговые люди, за ними — шудры — землепашцы, скотоводы, ремесленники. Ниже всех те, чьи занятия считаются нечистыми — знаменитые неприкасаемые, от коих даже тень способна осквернить высококастового. Если первым трем группам дозволяется читать Веды, а шудрам — нет, то неприкасаемые не имеют права даже слушать священные тексты. В рамках кастового строя происходят постоянные изменения: касты могут дробиться на подкасты, мелкие касты могут сливаться, но общая структура сохраняет поразительную стабильность — от немыслимо далекого прошлого по сегодняшний день. Неколебимость этого уникального устройства зиждется на фундаментальных концепциях кармы и сансары. Они, с одной стороны, дают каждому ощущение заслуженности своего места, с другой — внушают уверенность, что оно улучшится в одной из последующих жизней. Тем самым кастовый строй «снимает» социальный протест, способствуя стабильности общества. В основе кастовой иерархии находится оппозиция «чистый—нечистый». По сути, она определяет общение индусов между собой. Вот что пишет известнейший французский индолог Луи Рену: «…для классического индуизма зло — это в первую очередь «нечистота»: «нечистые» периоды, действия и предметы составляют длинные списки и являются предметом казуистики. Чтобы это понять, следует помнить, что любые, даже самые незначительные действия могут иметь религиозные последствия — например, процесс еды, манера ее вкушать, есть действия, имеющие отношение к религии». Существует целая система запретов на совместное вкушение пищи представителями разных каст, на принятие пищи от представителей низших каст высшими, на контакты с людьми «нечистых» занятий: уборщиками, кожевниками, гончарами (они возятся с глиной), плетельщиками корзин… Как бы ни разбогател индус из низшей касты, какого бы ни добился влияния — он остается «нечистым», физический контакт с ним «оскверняет», и самый бедный брахман будет надменно взирать на него сверху вниз. Касты — при всей обособленности каждой — находятся в постоянном взаимодействии и зависимости друг от друга. Систему их взаимодействия лучше всего сравнить с сетью сложного плетения, которую привел бы в негодность разрыв любой ячейки. Все они тесно связаны (несмотря на ограничение прямых контактов!), у каждой — своя дхарма. Например, ахимса, невреждение, есть один из главных нравственных постулатов индуизма по отношению ко всему живому. Но! Сражаясь против беззакония (адхармы), воитель-кшатрий обязан убивать. Брахману не сохранить ритуальной чистоты без неприкасаемого уборщика нечистот, а тому не заработать на жизнь без обслуживания высших каст — иные занятия запретны для него. Аскет-санньяси не дотронется до денег, а вайшья благоговейно целует рупию, полученную от первого утреннего покупателя: приумножение благосостояния — его кастовая дхарма...
Веды — услышанное откровение
Но пора уже рассказать о документальных опорах, основаниях, на которых, как всякая большая религия, зиждется этот парадоксальный мир — о знаменитых Ведах.
Их четыре: Ригведа (Книга гимнов), Самаведа (Книга песнопений), Яджурведа (Книга жертвенных формул) и Атхарваведа (тут речь идет о заклинаниях). Чужаки часто именуют эти тексты «священным писанием» индуизма. Но напрасно — потому что на самом деле они представляют собой нечто писанию противоположное. Они суть шрути, у-слы-шан-но-е. И воспринятое на слух.
Первыми божественные откровения услышали древние риши, великие мудрецы-«посредники» глубокой древности. С тех незапамятных времен в изустной передаче их и принимают новые поколения. Так что индусов следует считать не «людьми Книги», подобными нам, а, скорее, «людьми Звука». Ясно, что для успешного поддержания подобной традиции столетиями разрабатывались весьма эффективные методики запоминания. Настолько эффективные, что когда весь свод ведийской литературы наконец был записан, оказалось: в 1 028 гимнах «Ригведы» сомнение вызывает разве что пара слогов.
Из этого могучего корня и произросла вся индийская цивилизация: и упанишады (беседы богов с людьми), и школы философии, и шастры (так сказать, тематические теории), трактаты по отраслям знания и ремеслам. Авторитет
Вед незыблем по сей день — во всяком случае, в 1995 году Верховный суд Индии, формулируя правовое определение индуизма, начал с их «признания единственным фундаментом индусской философии».Однако Веды — все же не канон, как это может показаться из последней цитаты. В индуизме нет и канона, а соответственно, нет — и быть не может — ересей. Культ этот никогда не знал организованной церкви и иерархии священнослужителей (даже самой условной, основанной на личном авторитете, как у мусульман). Просто любой рожденный брахманом имеет право исполнять абсолютно все обрядовые функции. Именно его, представителя высшей, недосягаемой в своей чистоте касты, приглашают для отправления церемоний — от пышных храмовых до скромных семейных.
Но опять-таки есть «но». Вместе с тем законоучителем — ачарьей или гуру — может стать человек и другой касты, если прославится праведной жизнью и добрыми делами. Не уходя в дебри древней истории, возьмем примеры из истории новейшей: Рамакришна, которого многие считали аватарой божества, был брахманом. Его первым учеником стал неприкасаемый Лату. А любимый «питомец» Рамакришны, продолживший и развивший его дело, Свами Вивекананда, принадлежал к касте каястхов (высших шудр). Махатма Ганди был из торговцев, вайшья…
Члены Общества сознания Кришны в Барселоне
Восток—запад
Индуизм — религия не прозелитирующая: абсурдно распространять веру, которую иноземцу все равно нельзя принять. Скорее, можно говорить об интересе — или любопытстве — представителей других конфессий к индуистской вере, чем об интересе индусов к ним. Началом знакомства двух миров можно считать известное выступление гуру Свами Вивекананды на чикагском Всемирном конгрессе религий в 1893 году. Утверждая одинаковую истинность всех религий, предостерегая от следования догматам исключительно «своего» вероучения, Вивекананда призывал к раскрытию духовной основы, общей для всех, и к «служению тому богу, которого несведущие зовут человеком», ибо, согласно веданте, человеческая душа есть божественная сущность. Моральный и социальный посыл такой позиции привлек внимание безусловных «властителей дум» конца позапрошлого столетия: Ромена Роллана, Олдоса Хаксли, Моэма и Ишервуда. Западная интеллигенция всерьез увлеклась индуизмом, прежде всего философией и — в меньшей степени — мистической практикой. Впоследствии это сыграло свою роль и в поддержке борьбы Индии за независимость. Куда более массовым и живописным оказался всплеск интереса к индийской духовности на Западе в 1960—1970 годы. По миру шел девятый вал молодежного движения, и Индию захлестнули разноперые толпы хиппи. Интересы «детей цветов» были до чрезвычайности многообразны — от протеста против вьетнамской войны и «пластмассового одиночества» в сытых странах до жажды доступной наркоты и свободной любви. Многое из этого мерещилось им в обрядовой стороне индуизма. К Индии обратились и творцы молодежной контркультуры тех времен: битлы отправились медитировать в ашрам (обитель) Махариши Махеш Йоги, Аллен Гинзберг, Джек Керуак и другие лидеры битников склонились перед другими гуру. Страна вначале оторопела при виде «белых сахибов», простирающихся перед индусскими святынями, но быстро опомнилась. Спрос вызвал предложение. На Запад, прежде всего в Америку, в Калифорнию, потянулась целая череда гуру в одеяниях шафранового цвета. Имя им было легион, но одному привелось сыграть историческую роль — по крайней мере в отношении нашей страны. Прабхупада Бхактиведанта Свами прибыл в ту же Калифорнию в 1965 году и вскоре возглавил там Международное общество сознания Кришны, организованное самими американцами. В 1971 году, уже признанный «международным авторитетом» гуру посетил Москву, где посвятил в брахманы (!) первых отечественных кришнаитов. Дело в том, что кришнаиты простейшим способом устранили препятствие на пути обращения в индуизм, пересмотрев кастовую иерархию. Для них брахман — это просто индивид, наиболее продвинутый в духовном плане. Степень продвинутости определяют они сами. Кришнаитов в СССР сначала преследовали, объявляя то экстремистской сектой, то еще чем-то похуже. Потом в стране наступили перемены, стало вовсе не до них, и они получили возможность беспрепятственно отправлять свои задорные массовые ритуалы.
Часами наговаривать словосочетание «Харе Кришна, Харе Рама» — самое богоугодное занятие
Внешне отечественные кришнаиты выглядят такими же ряжеными, как их единоверцы в других странах, — отличаясь, пожалуй, лишь повышенными претензиями на некое избранничество. Но Россия не Калифорния, где за сто с лишним лет духовная практика индуизма сделалась незримой частью религиозного ландшафта, в нашей стране кришнаиты играют маргинальную роль. Впрочем, это относится и к адептам других индуистских сект, число которых в России множится пропорционально появлению новых гуру в Индии, которая никогда не испытывает недостатка в них. Как относятся к иноземным индусам в самой Индии? Веротерпимо, то есть никак. С одной стороны, стране, еще не до конца изжившей комплекс колониальной неполноценности, лестно преклонение иностранцев перед ее религией, с другой — не принимать же их всерьез? Да и доход от них есть — при минимальных инвестициях. К тому же индийское общество становится все более открытым. Лет 25 назад Индиру Ганди не допустили в храм в Пури из-за того, что ее муж не индус, а парс-огнепоклонник. Сегодня же не счесть специализированных ашрамов с туристическим уклоном для взыскующих «быстрорастворимой нирваны» (выражение той же Ганди). Там и кондиционированные кельи, и молебствия на английском языке — надо думать, скоро и на русском будут, — и собственные интернет-сайты с подробным списком услуг, и прочие атрибуты «потребительской духовности».
Вера без начала и конца
Индуизмом религию Индостана придумали называть, конечно, европейцы; сами адепты зовут свою систему верований санатана дхарма — вневременная опора. В отличие от других мировых религий у нее нет основоположника, нет исторической фигуры вроде пророка или посланника некоего единого Бога. Индусы утверждают, что она существовала вечно.
А на самом деле… На самом деле примерно с середины II тысячелетия до н. э. через горные перевалы на северо-запад субконтинента из Ирана стали проникать кочевые племена ариев. Они принесли с собой собственные верования и мифы, а также язык, ближайший предшественник санскрита. Арии и сложили Веды, с которыми, как мы уже знаем, ассоциируется индуизм.