Журнал «Вокруг Света» №09 за 1977 год
Шрифт:
«Осада Константинополя» — часто встречающийся здесь канонический сюжет. Но, пренебрегая религиозными традициями, предписывающими изображать осаду Константинополя персами в 626 году, мастера Молдовы откликнулись на свежее еще в памяти всего христианского мира падение твердыни православия под натиском турок в 1453 году. Противотурецкий заряд несла в себе также распространенная здесь сцена «Страшного суда», где турки изображены как иноверцы и грешники, с трепетом ожидающие своей участи.
Таким образом, в перенесении фресок изнутри на наружные стены главную роль сыграла задача усиления политического воспитания и сплочения прихожан, что в те времена имело жизненно важное для княжества значение.
Но не только в этом истоки замечательного и оригинального явления. В народном искусстве этой земли издавна существовал обычай расписывать
Технология фрески, то есть росписи минеральными красками по сырой еще штукатурке, в результате чего образуется тончайшая защитная пленка, оберегающая краски от внешнего воздействия, вобрала в себя опыт многих веков. Она была известна еще в эгейском искусстве, то есть во втором тысячелетии до нашей эры. Фресками расписывались раннехристианские катакомбы, а позднее церкви Византии. Отсюда фресковая живопись проникла в Киевскую Русь и другие русские княжества. Произведения Андрея Рублева, Феофана Грека и Дионисия ознаменовали вершину в развитии стенописи в Древней Руси. Шедевры фресковой живописи создавали корифеи итальянского Возрождения: Джотто, Рафаэль, Микеланджело и Леонардо да Винчи.
В Молдове искусство фрески появилось сравнительно поздно — во второй половине XV века. Не исключено, что пришло оно сюда из русских княжеств, с которыми Стефан III поддерживал тесные дружеские отношения и был связан родственными узами (1 Он был женат на Евдокии, дочери русского князя. Елена, дочь Стефана Великого от этого брака, была замужем за Иваном Молодым, сыном великого московского князя Ивана III. (Примеч. автора.)). Возможно, в этот период здесь даже работали живописцы из Киева, Москвы или Новгорода. Такое мнение высказывает, в частности, румынский искусствовед П. Комарнеску. К первой половине XVI века в Молдове, видимо, уже сложилась своя национальная школа фресковой живописи. В это время и создавались наружные росписи, обусловившие художественный блеск и славу княжества.
...В последний день своего путешествия я любовался фресками церкви в селе Воронец. Построенная Стефаном Великим в 1488 году, расписанная снаружи полвека спустя, и по своей архитектуре, и по живописи она кажется наиболее совершенной на севере Молдовы. Из-за преобладания синего цвета в ее наружных росписях она кажется голубой. В Румынии даже существует понятие «воронецкая синева».
Словно многовековую мечту своего народа о свободной и счастливой жизни донес до нас талантливый живописец этот цвет небесной лазури. «Среди великих художественных открытий нашего века, — пишет искусствовед М. Кузьмина, — одно из первых мест занимают настенные росписи, которые вот уже четыреста лет украшают с несравненным блеском фасады воеводских построек (церквей) на севере Молдовы. Долгое время, игнорированная критиками искусства, эта живопись, которая в целом составляет один из самых органических вкладов в сокровищницу мировой культуры, является выражением эпохи счастливого расцвета искусства, эпохи тревожной и трагической в то же время, жестоких битв за сохранение независимости».
В. Самошкин
Вернется ли съеденный остров?
О расхищении природных богатств Океании см. заметку «Как съели Банаба» в № 1 «Вокруг света» за 1975 год.
Как и большинство старинных названий, слово «Науру» имеет несколько толкований. Одно из них — «Приятный остров». Таким он, очевидно, предстал перед древними микронезийскими мореплавателями, когда после многих дней странствий по океану они увидели белый коралловый песок берега и высокие пальмы. Тогда же — кто знает, сколько столетий назад? — люди поселились на этой маленькой приветливой земле.
Еще раньше приглянулся Науру птицам. Они водились на острове в таком множестве, что после них остались сорок миллионов тонн окаменевшего помета. А содержащийся в помете фосфат — лучшее удобрение. Этим удобрением и прославился маленький — в двадцать один квадратный километр — микронезийсюий остров Науру, невысоко поднимающийся над поверхностью океана в сорока
двух километрах от экватора....Птицы теперь не летают на Науру: их пугает грохот машин. День и ночь ковши экскаваторов черпают чистый фосфат, а сухогрузы увозят его за море.
Птицам легко менять место жительства. Людям гораздо труднее. Их, коренных науруанцев, четыре тысячи. На добыче фосфата они не работают. Для этого сюда завезены тысячи три рабочих, завербованных на Азиатском материке, островах Гилберта и острове Тувалу. Кроме них, на острове работают несколько десятков австралийских инженеров, техников, врачей. Австралийские пилоты водят четыре самолета местной авиакомпании «Эйр Науру», австралийские капитаны стоят на мостиках кораблей «Науру Си Лайнз». А далеко от острова, в Сиднее и Мельбурне, австралийские маклеры играют на бирже за науруанских владельцев акций. И высится в центре Мельбурна пятидесятидвухэтажный небоскреб «Науру Хаус». Если бы все население острова поселилось в нем, осталось бы еще очень много свободного места.
Комендант здания в свое время прилетал на остров и лично вручил каждому из глав науруанских семей по ключу от небоскреба. Ключи были массивные и чисто символические, ибо домовладельцы предпочитают жить на родном берегу, в легких и довольно примитивных хижинах. Бурная история острова научила их бояться чужих мест.
Четыре тысячи науруанцев не собираются покидать остров. Что же касается пришлых — будь то полуголый меланезиец-чернорабочий или австралиец — главный инженер, они обязаны покинуть Науру на следующий же день по истечении договора. И если бы кто-нибудь из них женился на островитянке, он все равно не получил бы прав даже на самый маленький клочок острова. Конечно, он мог бы остаться на Науру — но только до тех пор, пока может работать. Потом ему вместе с женой и детьми преподнесут бесплатный билет на рейс до Сиднея.
Еще лет сто тому назад науруанцы славились как храбрые воины, опасные для моряков (европейские суда, особенно китобойные, частенько появлялись на Науру с конца XVIII века, когда английский капитан Фирн нанес остров на карту). Через некоторое время островитяне привыкли к чужеземцам, и на овощи и кокосовые орехи стали выменивать у них ружья. Ружья быстро вошли в моду, и, по свидетельству тех времен, «повсюду на Науру можно было видеть нагих мужчин и даже подростков с ружьем на плече; а иной раз сзади шла жена с другим ружьем и запасом патронов». Человек, в руках которого оказалась такая игрушка, как заряженное ружье, обязательно должен выстрелить, и в 1888 году на острове вспыхнула междоусобная война, причину которой установить уже никогда не удастся. В войне погибло двенадцать семей — огромные потери для Науру. Под предлогом необходимости навести порядок на острове высадились немцы. Они конфисковали 765 ружей, 109 пистолетов, а остров объявили германской территорией. Для Германии это был скорее вопрос престижа, ибо толку в острове не было никакого: тот факт, что Науру покрыт высококачественным фосфатом, установил австралийский химик Эллис значительно позднее. После первой мировой войны остров перешел под мандат Англии. Первые тонны удобрения поплыли через море.
Науруанцы в то время не получали за увозимую землю почти ничего. И когда вождь Тимоти Детудам пытался основать свою компанию по добыче фосфата, он был арестован «за хулиганство».
Англичан сменили японцы, захватившие Науру во время второй мировой войны. Пришли самые черные времена в науруанской истории: тысячу двести островитян вывезли на соседний островок. Больных и старых побросали в море. Еще семьсот человек умерли от голода. Но оставшиеся в живых вернулись на остров Науру с намерением впредь никогда и ни при каких обстоятельствах не покидать родную землю.
В 1968 году остров получил независимость. За последние четыре года цены на фосфат выросли в три раза, и островитяне получают ежегодно почти триста миллионов долларов дохода.
Такова вкратце история очень богатого острова Науру.
С моря остров Науру выглядит как плоская шляпа; «поля» ее — полоска песчаного пляжа, а «лента» — узенькая пальмовая роща. На пляже живут науруанцы. По пляжу проложено и девятнадцатикилометровое шоссе, по нему гоняют до одурения машины местные автолюбители: взад-вперед, взад-вперед. У самого берега проводит прохладные утренние и вечерние часы местное общество — женщины в легких платьях, мускулистые мужчины в шелковых набедренных повязках. Медицинское обследование установило: «мускулы» состоят в основном из жира...