Журнал «Вокруг Света» №09 за 1978 год
Шрифт:
Завтра мы тоже отправимся в плавание. Идем вшестером на вельботе вдоль южного берега острова на мыс Блоссом.
...Долгий, на полдня, закат. Ровно тарахтит «Вихрь». Море чистое, только на горизонте, к югу — полоса льдов. На корме, за рулем, важно восседает облаченный в кухлянку наш капитан Вадим Винниченко. Этакий начиненный здоровьем шар с пышной светлой бородой и красными от ветра скулами. У него неунывающий нрав, страсть к приключениям и авантюрам. Яхтсмен, стрелял из лука, объезжал коней, учился в летном училище. Словом, лихой человек. На острове он недавно. До этого работал в одном из южных заповедников, теперь вот решил узнать Север. Есть у него, впрочем, и одна слабость — тяга к чудесным историям. «Вадим, — предупредили мы его, — еще
Рядом с ним, у мотора, пристроился Володя Шубин. Он из Кандалакшского заповедника, приехал сюда к друзьям в отпуск и сразу включился в работу, словно век прожил здесь. Север ему знаком и заповедное дело тоже.
Дальше на двух скамейках попарно — Стае и Валя Чистяков; на самом носу — мы с Женей Кузнецовым, микробиологом из МГУ. Валентин вооружился фоторужьем и целиком поглощен съемкой. Женя то и дело опускает руку за борт — набирает в склянки пробы воды. Случайно, в первый и, вероятно, единственный раз, собрала нас судьба; но нам легко и интересно вместе и есть чему поучиться друг у друга.
С высоты долетает знакомый гогот, и, вглядевшись пристальней в прозрачное выцветшее небо, различаешь в нем стремительный пунктир. Над берегом, параллельно нам, тянутся стаи белых гусей. Они покидают остров и сейчас движутся туда же, куда и мы, к мысу Блоссом, там пункт их последнего отдыха перед отлетом.
Вообще остров Врангеля — родина белых гусей, одно из немногих мест на земле и единственное в нашей стране, где выводит потомство эта красивая редкая птица. А когда-то белый гусь гнездился на всем восточном побережье Ледовитого океана, от мыса Дежнева до устья Лены. Хищническое истребление его привело к тому, что он остался только на острове Врангеля. Но и здесь раньше его было куда больше.
Сейчас во время перелета никто не решится выйти из поселка с ружьем. Около гнездовья каждое лето живет группа орнитологов, которые сторожат птиц не только от людей, но даже и от песцов. А каких-нибудь десять лет назад эпидемия гусиной охоты охватывала всех островитян от мала до велика...
Гусь на гнезде беззащитен, бери его хоть руками. Почти беззащитен он и во время линьки. Идешь по тундре и видишь вдали озеро. Приблизишься, и вдруг оно... поплыло. Оказывается, это стая линных гусей. Хорошо, если ты пешком, — за ними не угонишься. А вот если на вездеходе...
В первую мою зимовку на острове я оказался свидетелем такой охоты. Вездеход, а в нем несколько человек (двое с ружьями), шел как раз на Блоссом. Впереди показалось гусиное «озеро», водитель сразу рванул газ. Довольно быстро мы догнали стаю и с ходу врезались в нее. Гусиный и человеческий крик, треск выстрелов, рев мотора — все смешалось в какую-то дикую какофонию. Хотелось одного: зажать уши, закрыть глаза, не видеть, не слышать. Не помню, сколько птиц мы насобирали, а вот тошноту и стыд чувствую даже сейчас. Тогда же я понял, что жестокость к другому живому существу неизбежно заражает и отравляет самого человека. Терзая птиц, люди терзали и самих себя, устроив бойню, убивали в себе великое чувство жалости, сострадания — начало всякой доброты. Так уж устроена природа, и она умеет отомстить за себя неожиданным образом.
За последнее время сделано многое для защиты и охраны белого гуся. У нас охота на него полностью запрещена, охраняется он и на зимовке, в Калифорнии. И все же численность его продолжает падать.
Главным врагом врангелевских гусей стал ныне песец. Когда гнездовье было большим и плотным, этот разбойник боялся проникать в него и кормился на окраинах. Теперь же поредевшее гнездовье стало более уязвимым, и песцы устраивают свои кровавые пиршества где им вздумается.
Другие враги гусей — олени. Завезенные сюда впервые в сороковых годах, они быстро размножились и сейчас наносят вред не только уникальной растительности острова, но добрались и до птиц. В поисках корма они вытаптывают гусиное гнездовье, а бывает, поедают и яйца.
Вот она, механика природы! Человек внес дисгармонию,
ослабил вид, и теперь его добивают другие животные, те, которые раньше не были его врагами.Обо всем этом рассуждали мы, глядя из вельбота на тающие в осеннем небе живые клинья. И в воображении вставала такая картина. Уменьшенный до размеров глобуса земной шар. Из крохотной точки в Ледовитом океане снимается гусиная стая. Вот она пересекла пролив Лонга, миновала Чукотку и Берингово море, сравнялась с Северной Америкой. Но там ее ждет смертельная опасность — многочисленные охотники-любители, вооруженные скорострельными ружьями-автоматами. Дело в том, что на Американском побережье добыча белого гуся при перелете разрешена. Там, видимо, сигнал бедствия еще не услышан. А птицы не знают государственных границ. И счет смерти растет.
...На следующий день уже в сумерках мы подошли к мысу Блоссом. Высадились у домика выносной полярной станции (1 Так называются маленькие полярные станции, работающие только в период навигации.). «Удручающий комфорт!» — заявил Валентин, сменивший фоторужье на поварешку. Дом сейчас пустует, в нем находят временное убежище только экспедиционники вроде нас да еще медведи иногда хулиганят — выбивают окна. А когда-то здесь каждое лето кипела жизнь.
О выносной на мысе Блоссом стоит рассказать особо. Тем более что она уже несколько лет как прекратила свое существование. Должно быть, современное развитие службы погоды, средств связи и навигации упразднило ее. Насколько мне известно, никто никогда не писал об этой станции, да и вряд ли напишет. Обычная безвестная труженица Арктики, ушедшая на пенсию. Таких немало. Впрочем, обычная ли? И бывает ли вообще на Севере что-нибудь обычное?
В доме я наткнулся на кипу старых архивных материалов и целую ночь рылся в них. Здесь были копии отчетов за разные годы, истертые, разлохмаченные инструкции и наставления, расписания радиосроков и метеонаблюдений, зачитанные книжки без начала и конца, груда телеграмм, служебных и личных, даже страничка «самодельной» сказки, которая начиналась так: «Зима сменялась летом, лето зимой, и столько прошло лет и зим, что забыли люди начало этой истории...»
Медленно оплывала свечка, ветер доносил с моря ворчанье моржей, из спальников слышалось мерное посапывание. Я перебирал лист за листом, и вся жизнь выносной, в ее буднях и происшествиях, проходила перед глазами как пестрая перепутанная лента.
Я узнал, что станция была основана в 1941 году. «На мачте, — читал я, — была укреплена металлическая пластинка с именами первых работников...» С сорок первого каждый год сюда «забрасывали» на собаках, тракторе или вездеходе трех — реже двух — человек. Они оставались здесь с мая по октябрь, ведя круглосуточные синоптические, гидрологические и ледовые наблюдения.
Дом был построен сравнительно недавно. До этого «летовщики» ютились в маленьком балке на полозьях, спали на тесных нарах, работали на одном столе, тут же и ели, сами пекли хлеб, отапливали жилище железной печкой — от нее бросало то в жар, то в холод... Бессонные ночи на краю света, отрыв от близких, болезни, от которых надо было лечиться самим, испытание на совместимость, постоянные нашествия медведей («6 октября мимо нас прошло восемь медведей. Свалили метеобудку, разбили приборы»).
Кто эти люди, где они теперь? Основные архивы, видимо, хранятся на полярной станции в бухте Роджерса или в Певекском радиометцентре. В бумагах, которые сохранились в доме, я нашел только несколько фамилий: Чернов, Клейменов, Лазарев, Васькин, Сиротин, Чебуров... Некоторых из этих людей я знал, они и сейчас работают на разных полярных станциях. А остальные? За все время существования выносной их было около ста человек.
Одно короткое слово — выносная. И папка отчетов. А надо бы сохранить память о тех, кто работал здесь, и не просто помнить, а может, записать на металле и укрепить на мачте, как это было задумано в сорок первом: «Здесь с 1941 по 1973 год работала выносная полярная станция Главсевморпути».