Журнал «Вокруг Света» №09 за 1980 год

Но когда самолет переваливает через горную цепь и оказывается над полуостровом Сан-Блас, глазам пассажиров открывается удивительная картина цепь зеленых островов, уходящих за горизонт. Сам Эль Порвенир — сравнительно небольшой остров. Те, кто садился на него на самолете, рассказывают, что с небольшой высоты он похож на сито — повсюду вода. Остров рассечен узкими каналами, протоками, усеян пятнами небольших водоемов (как мы знаем, увы, не пресных) Похожи на Эль-Порвенир и прочие основные острова архипелага — Обигантупо (остров Купаний), Пико Фео (остров Туканов), Налу Нега (Дом Пагре*) , Карти Суитипо (Крабий), Нараскантупу Тумад (остров Больших Апельсинов). И везде пальмы, пальмы, пальмы.

*. Пагре — местное название не большой рыбы до 40 сантиметров в длину мясо которой считается деликатесом.

Куна собирают примерно 25 миллионов кокосовых орехов в год — более полутора тысяч штук на каждого из 15 тысяч островитян, включая детей и стариков. Экспорт орехов — в основном в Северную Америку — приносит индейцам главный доход. Не очень большой для каждой семьи, но достаточный, чтобы покупать предметы первой необходимости. Кроме кокосовых пальм, куна выращивают бананы, какао, сахарный тростник, апельсины (как видно из названия одного из островов.) Еще ловят рыбу в открытом море охотятся на игуан и крабов. Жить, в общем, можно. У каждой семьи — своя хижина, свое каноэ, свой клочок земли. Про Сан-Блас часто говорят, что здесь нет ни богатых, ни бедных, в среднем, все небогаты. Туристы, хлынувшие сюда в последние годы, утверждают, что Сан-Блас — «один из последних эдемов на Земле, куда еще не добралась техническая цивилизация, тонкий, чудный — и чистый! — песок пляжей, нежно шелестящие кокосовые рощи, ласковый морской ветер, гостеприимные аборигены...». Оставим сентиментальности туристам и обратимся к самим куна — не тем, что вышли когда-то из континентальных лесов, пересекли узкие проливы и добрались до земли обетованной, — а современным, живущим в XX веке, в период активной эксплуатации Панамского канала (до него от Сан-Блас рукой подать) и американского присутствия в Панаме.

Вот здесь и пора вернуться к матриархату.

Традиции его на Сан-Блас всегда были тверды, незыблемы и суровы. Мужчина, женившись, незамедлительно покидает родной кров и входит в дом супруги. Из новорожденных предпочитают девочек, на мальчиков же смотрят с безразличием. Недаром старинная поговорка гласит: «Имеющий дочь всегда возымеет и сына» Это не иносказание, а прямая констатация факта, что со временем в дом обязательно придет мужчина — супруг дочери. У куна принято, что не женихи подбирают себе невест, а, наоборот, невесты женихов. Едва девушка достигает 14 лет, как она тут же коротко остригает волосы — знак, что пора замуж, — и начинает присматриваться к молодым людям. Наконец выбор сделан. Отец девушки (именно он, мать такими пустяками не занимается) отправляется к родителям избранника и требует — не просит! — руку сына. И попробуй юноша откажись! Его не поймут. Это будет и не куна уже, а какой-то моральный урод!

Брак у индейцев сан-блас свят и нерасторжим. О разводах речи быть не может. О том, чтобы чете тихо, мирно разойтись, тоже. Так сказать, «от венца до могильного конца». Случаи многоженства редки, но бывают что делать, если один юноша понравился сразу нескольким девушкам?! А вот полиандрия практически исключена, если у женщины несколько мужей, то и подруги и соседки будут смотреть на нее косо: «Ишь, сколькими помощниками в хозяйстве обзавелась!»

В принципе все экономические, социальные вопросы куна решают сообща — на собраниях под предводительством вождей — «касиков», эта роль отводится все же мужчинам. Но роль номинальная, хотя по правилам решение считается принятым, если за него высказалось большинство присутствующих. Казалось бы, демократия или хотя бы равенство полов? Нет. Сплошь и рядом куна-амазонки оказывают — и успешно! — давление на собрание. Мужчина высказывается коротко и определенно — так принято. Женщина — например, жена того же касика — может говорить туманно, но часами, — и это тоже принято. Неудивительно, что порой собрание расходится в несколько ошеломленном состоянии как же так, вроде бы все было ясно с самого начала, а проголосовали совсем за другое?

Как распределяются у куна обязанности? Мужчины снабжают семью пропитанием выходят на охоту и рыбную ловлю, работают на плантациях кокосовых пальм, собирают урожаи бананов, какао бобов, рубят сахарный тростник. Далее — заготавливают в лесу древесину на дрова и для строительства хижин, привозят с материка пресную воду, вытесывают каноэ. Однако матриархат куна не означает, что предводительницы островов сидят без дела и помыкают мужчинами. У женщин полно иных хлопот они обрабатывают те же кокосы и бобы какао, выжимают из тростника сладкий сок и выпаривают его на сахар, да еще и хозяйство вести надо, и детей растить. А уж какие они ткачихи и вышивальщицы — известно всей Центральной Америке. Ярко-красные с золотистым орнаментом головные платки с островов Сан Блас пользуются небывалым спросом. Они делают честь экспозициям многих музеев народного искусства. Порой туристы только из-за этих платков и прилетают на Эль-Порвенир.

Стоп, туристы. Вот с них, пожалуй, все и началось.

Традиции куна предписывали строгий регламент поведения мужчин и женщин. Никогда ни один иностранец не смел провести ночь на островах — для этого есть материк. Если же у женщины рождался сын или дочь с нетипичными для куна чертами — пусть это был только намек на связь с иностранцем, — ребенка немедленно уничтожали. Теперь же приезжие днюют и ночуют на Сан-Блас, закон стал более терпим, а мораль оставляет желать лучшего.

Туристы, как правило, люди состоятельные, и индейцы с некоторых пор стали ощущать власть денег. Ах, как хочется заиметь небольшую сумму долларов или сорвать приличный куш в бальбоа! * Тогда можно съездить в Колон и купить что душа пожелает Так коммерция стала резко вторгаться в жизнь индейцев сан-блас.

*. Бальбоа — денежная единица Панамы.

Иностранцы всегда восхищались сан-бласскими «мола» — женскими хлопчатобумажными блузками, перед которых украшен нашитым куском узорчатой материи с ярким замысловатым орнаментом. В последние годы туристу достаточно только показать пальцем на «мола» и спросить, сколько такая может стоить, как индеанка на базаре сувениров тут же снимает с себя блузку и вручает за приличную мзду покупателю, ничуть не смущаясь публичным раздеванием. И это при здешних строжайших нравах! (Правда, довольно быстро ткачихи разобрались в конъюнктуре и поставили производство «мола» на поток, но перемены в этике оказались все же необратимыми.)

Зачастую жены отрывают мужей от привычной работы и заставляют вырезывать из дерева почти совсем настоящие дротики, копья и стрелы — это тоже ходовой сувенирный товар.

Закон о ночевках чужеземцев на островах — это одна сторона медали. Другая сторона — никогда ни один куна не мог позволить себе провести ночь на материке (для этого существует собственный дом). Однако, когда индейцев стали приглашать работать в зоне канала — в основном в услужении у американцев, — они согласились. Это было нарушением сразу двух правил — о ночевках на материке и о том, что любая услуга куна может быть оказана лишь в обмен на другую, равноценную. Американцы же наниматься к куна, естественно, не собирались.

Традицию обошли не сразу. Хитроумные амазонки посовещались и обратились к могущественным «неле» — шаманам. А те под нажимом вынесли такое соломоново решение: «Хотя установлено, что среди куна за услугу должно быть воздано другой услугой, тем не менее в данном случае ситуация иная, ибо противной стороной являются американцы, а они не куна Следовательно, установленный порядок не имеет силы…»

Давно уже индейцы работают в зоне канала, а возвращаются на архипелаг, разумеется, другими людьми. Людьми, побывавшими «в большом мире».

Неизвестно, сумеет ли техническая цивилизация даровать санбласцам свои блага и при этом сохранить лучшие традиции самобытной патриархальной — простите, уникальной матриархальной — культуры, или же культура эта напрочь исчезнет под натиском цивилизации денежной.

На островах по-прежнему чрезвычайно велико влияние неле. Но не только потому, что куна верят в злых духов, даже оставляют в хижинах на всю ночь гореть масляные лампы, дабы свет отгонял неясные тени и, главное, летучих мышей — воплощение духов, не только потому, что наделяют шаманов магическими силами, способными противостоять злым чарам, а еще и потому, что на архипелаге очень мало врачей, зато неле — опытные врачеватели. Корой местных деревьев останавливают кровотечения, крокодильим жиром лечат ревматизм, с помощью настойки из листьев коки снимают боль.

По прежнему куна относятся к смерти только как к встрече с предками. Умерших хоронят на материке (на островах слишком влажная почва) в общих могилах и укладывают туда предметы, крайне необходимые в дальней дороге в загробный мир обязательно гамак (что такое куна без гамака?!), несколько чистых рубах, приличный головной убор. Скорбь о почивших не в правилах куна, а заговорить о недавно умершем — значит обнаружить удивительно дурное воспитание.

Дети индейцев проходят курс образования в своеобразной родовой школе. Четырехлетний мальчик уже прекрасно плавает, в восемь лет он умеет править каноэ, бить рыбу гарпуном или ловить ее на крючок. В десять лет из уст отца он узнает все о традициях своего народа. Пятнадцатилетний юноша может мастерски вытесать из ствола дерева каноэ с помощью мачете и тесла, а съездив в Колон и взглянув одним глазком на иную жизнь, он получает право участвовать в общих собраниях. И наконец, к этому времени вступивший во взрослую жизнь индеец научается во всем повиноваться женщинам.