Журнал «Вокруг Света» №09 за 1991 год
Шрифт:
«Пинта» и «Нинья» следовали за «Санта-Марией», поравнявшейся с монастырем Ла Рабида. Колон подошел к бортику. На фоне утреннего неба, в золотых лучах солнца, он ясно видел у белого здания монастыря фигурки Сантанхеля и фрея Хуана, двух людей, более чем кто-либо в Испании поспособствовавших тому, чтобы экспедиция в Индию стала явью.
Усилилась качка, ибо «Санта-Мария» вышла из-под прикрытия песчаной косы в открытое море.
Посовещавшись с Хуаном де ла Коса, невысоким, широкоплечим, со светлыми волосами и добродушным веснушчатым лицом, совладельцем «Санта-Марии», а в плавание отправлявшимся штурманом, Колон выбрал южный курс. Были назначены вахтенные, и адмирал удалился в свою каюту, которой на долгие месяцы предстояло стать его домом. Кровать за красным пологом, маленький столик,
Глава 28. Плавание
Большую часть первого дня они плыли на юг, а затем повернули на запад, держа курс на Канарские острова. А в каюте дон Кристобаль внес первые записи в журнал, в котором намеревался подробно излагать все текущие события. Журнал этот преследовал две цели: ознакомить владык Испании с ходом экспедиции и прославить того, кто его вел.
Колон преодолел интриги, предательство, зависть людей... Испытание морем его не пугало, поскольку он полагал, что сумеет удержать в подчинении свою довольно-таки разношерстную команду. Однако он очень встревожился, более, чем того требовала создавшаяся ситуация, когда на третий день плавания «Пинта», самая быстрая каравелла эскадры, шедшая впереди под громадой белоснежных парусов, внезапно сбавила ход и откатилась назад: руль выскочил из гнезда.
Слишком свежий ветер не позволял им прийти на помощь. Но опытному Пинсону она и не требовалась. Канатами ему удалось закрепить руль и таким образом добраться до Гран-Канарии, хотя скорость эскадры существенно упала.
На Гран-Канарию они прибыли в четверг, через неделю после отплытия, и оставались там, пока на «Пинту» не установили новый руль. Колон воспользовался задержкой, чтобы поменять латинские паруса «Ниньи» на квадратные, поскольку первые не позволяли каравелле идти круто к ветру.
Три недели, однако, были потеряны. Но наконец шестого сентября эскадра вновь вышла в море. Первым делом зашли на Гомеру, пополнили запасы пищи и воды, а потом взяли курс на запад.
Далеко, правда, уплыть им не удалось. Они попали в полосу полного штиля, море стало гладким, как Гвадалквивир, и корабли едва ползли, не теряя из виду землю.
На рассвете девятого сентября они все еще видели остров Йерро, серую массу в девяти лигах за кормой. Но вот поднялся ветер, надул паруса, и каравеллы заскользили по воде. Ветер крепчал, каравеллы плыли все быстрее, остров Йерро исчез за горизонтом. Началось путешествие в неведомое, и душа Колона успокоилась.
Команда же повела себя совсем иначе. С исчезновением земли, когда со всех сторон пустое небо на горизонте смыкалось с пустым морем, матросов охватила паника. Их испугало не само по себе исчезновение земли. Если не считать нескольких молодых матросов да тех искателей приключений, что присоединились к экспедиции, практически всем морякам доводилось видеть, как земля исчезает за линией горизонта, и к этому они относились достаточно хладнокровно, потому что знали, что она вскорости покажется вновь. Теперь же они плыли в бескрайние просторы океана, которые не бороздил еще ни один корабль, и никто не мог сказать наверняка, окажется ли в океанской пустыне хоть один оазис тверди, если, конечно, не принимать в расчет рассуждения этого сумасшедшего, чьими заботами они ввязались в столь рискованную авантюру.
Ругательства, поношения, проклятья звучали все громче, но тут на шканцах появился Колон, спокойный и величественный. Он поднял руку, призывая к тишине. Все разом смолкли, и лишь единственный пронзительный голос задал ему вопрос:
— Куда вы нас ведете?
— От безвестности к славе, — ответил Колон. — От нищеты к богатству. От голода к сытости. Вот куда я веду вас.
Решительный, уверенный в себе, Колон этими несколькими фразами привел моряков в чувство.
— Что вы тут бормочете об авантюре? А если это и так? Что вы оставили на берегу? Пустые желудки, нищету, грязь, непосильную работу. И ради этого вы готовы отказаться от шанса разбогатеть
и прославиться? Я сказал — шанса. Однако это не шанс, не авантюра. Я знаю, что делаю и куда плыву. Разве я не убедил их величества в необходимости этой экспедиции, не посрамил тех, кто противодействовал мне. Как вы думаете, владыки Испании доверили бы мне эти корабли, если б сомневались в успехе?Вон там, на западе, в семистах лигах отсюда, нас ожидают несметные богатства Сипангу, и после нашего: возвращения в Испании вам будет завидовать каждый.
Магия его слов, твердость тона, непоколебимая уверенность в собственной правоте разительно изменили настроение команды. Вопли отчаяния сменились криками радости.
Довольный содеянным, Колон выбранил рулевого за то, что судно слишком уклонилось к северу. Затем вызвал Косу и сурово отчитал его, потребовав, чтобы нос каравеллы все время смотрел на запад. И спустился в каюту, чтобы отметить местоположение корабля на карте. Он уже понял, что должен принять меры предосторожности на случай, если неверно вычислил расстояние до Сипангу. Слишком уж уверенно заявил он, что от земли их отделяет ровно семьсот лиг. И люди его не могли не взбунтоваться, если б не увидели желанного берега, оставив за кормой отмеренное им расстояние. Поэтому Колон решил оставить себе свободу маневра. Для этого он начал несколько уменьшать путь, пройденный каравеллой за день. Истинные же значения он заносил в путевой журнал. Время от времени Мартин Алонсо и Висенте Пинсоны, капитаны «Пинты» и «Ниньи», присылали ему свои карты, на которых он помечал местоположение судов. И хотя его данные могли расходиться с замерами, сделанными на «Пинте» и «Нинье», однако именно они принимались за более достоверные, поскольку Колон считался непререкаемым авторитетом в исчислении пройденного пути.
Сложнее оказалось объяснить изменение направления стрелки компаса. Произошло это через неделю, в двухстах лигах к западу от Йерро.
Когда стало известно об изменении направления стрелки компаса, тревога закралась в души даже самых мужественных. Не только невежественных матросов, но и офицеров. Колон первым заметил, что стрелка компаса вместо того, чтобы указывать на Полярную звезду, отклонена на несколько градусов к западу. Готовый пойти на любой риск, но не признать поражение, он скорее всего скрыл бы это обстоятельство, но отклонение стрелки заметили и другие. Один из штурвальных обратил на это внимание своего командира, Раты. Тот, встревоженный, поспешил к Косе. Другие, подслушавшие их разговор, подняли тревогу. Дело происходило ночью, и шум разбудил спящего адмирала.
Колон сел в постели, прислушался к доносившимся крикам. Потом, поняв, что происходит, отбросил одеяло и встал. Сунув ноги в шлепанцы, надел халат и вышел на шканцы. Внизу, у нактоуза, толпились люди, фонарь освещал их испуганные лица. Мгновение спустя Колон прокладывал себе путь сквозь толпу.
— Что тут происходит? — вопросил он и тут же набросился на рулевого: — Держи крепче руль. Нас сносит. В чем дело?
— Стрелка, адмирал, — ответил Коса, и шум мгновенно стих: люди ждали, что скажет адмирал.
— Стрелка? А что с ней?
— Ей больше нельзя верить.
Колон, однако, сделал вид, будто ничего не понимает.
— Нельзя верить? Это еще почему?
Ему ответил Ирес, моряк средних лет, вроде бы ирландец по происхождению, избороздивший дотоле все моря известного мира.
— Стрелка потеряла силу. Потеряла силу. Теперь мы затеряны в неведомом мире, и даже компас не поможет определить наше местоположение.
— Это так, адмирал,— мрачно поддержал матроса Рата.
— И это означает только одно,— завопил седовласый Ниевес, один из помилованных преступников. — Мы покинули пределы мира, в котором Бог поселил человека.
— Мы обречены, — добавил чей-то голос. — Покинуты и обречены. И дорога нам — в ад.
— Пусть я сдохну, если не предупреждал, что этим все и кончится!— взревел Ирес.
И тут же толпа угрожающе надвинулась на Колона.
— Тихо! — осадил он матросов. — Дайте мне пройти,— Колон подступил к нактоузу, свет фонаря падал на его спокойное лицо. Матросы затаили дыхание, пока адмирал пристально смотрел на стрелку компаса. Тишину нарушил голос Раты: