Журнал «Вокруг Света» №09 за 1993 год
Шрифт:
Две недели спустя после выхода из Мурманска Евгений Смургис позвонил мне из норвежского порта Тромсё. Сказал, что все в порядке, и вскользь упомянул, что за полуостровом Рыбачий встречный шторм отбросил лодку к родным берегам. Пограничники арестовали «нарушителей» границы, и понадобилось два дня, чтобы опознать в них тех самых чудаков, которые добивались в Мурманске выхода в море.
Василий Галенко, координатор кругосветного плавания
К старту большого плавания
Диксон. 18 августа 1992 года. В пять утра пошел мелкий дождь. Ровно сутки без сна. Поднимаем весло вертикально — условный знак Доронину,
Мы — это я и мой сын Саша. В четырнадцать лет он был участником экспедиции от истоков Лены до Тикси. Тогда, в год 125-летия журнала «Вокруг света», на четырехвесельной стеклопластиковой лодке «Пелла-фиорд» за 45 суток одолели мы с Сашей 4500 километров. На следующий год тоже на веслах прошли порожистую реку Онегу от устья до истока. В те дни испытаний я и «положил на него глаз». К тому же мы с Сашей хорошо сгреблись и психологически оказались совместимыми. К предстоящему походу он окреп, возмужал. Ему уже двадцать лет.
Через несколько минут мы уже вышли из гавани, и «МАХ-4» затрепала шустрая волна, как бы радуясь игрушке, подаренной судьбой.
Что думал в эти минуты Геннадий Михайлович, одиноко стоящий на пирсе в этот ранний утренний час? Избегая лишнего шума проводов, мы сознательно не назвали час отхода.
— Давай, штурман, слушай команду капитана,— говорю Саше. — Ко сну отходить! Часа через три-четыре разбужу на вахту.
План нашего пути через Енисейский залив при неблагоприятных ветрах был такой: спускаемся на юг более ста километров и проливом Овцына плывем на северную оконечность Гыданского полуострова, а на острове Олений пополняем запасы пресной воды.
Северный ветер в 4-5 баллов хорошо помогает. От берега держимся в пяти километрах: он сильно изрезан, и много мелких островов. Усталость последних двух месяцев титаническим грузом давит на душу, тело, разум. Впервые за многие годы путешествий вот так, без самого малого отдыха, сели за весла. Строительство лодки, ее перевозка, организационные хлопоты отняли уйму сил, а впереди основная задача — дорога длиною более двух тысяч километров по трем студеным северным морям.
Дождь сменился густым туманом. Штурман беззаботно спит, развалившись на ворохе одежды. Сказать, что в каюте тесно, значит не сказать ничего: вдвоем лежать можно только на боку. Теснота предполагалась заведомо, а вот что для двоих не будет хватать воздуха, об этом мы не подумали. Через час дышать стало просто нечем. На стоянке придется вентиляционные отверстия сверлить. К полудню туман стало поднимать, местами даже маленькие клочки неба открылись. Пришло время сыну сделать первые гребки в этом походе.
— Мастер,— кричит Саша мне,— зимовье и бухта для отстоя хорошая!
Можем часа на два встать — еду приготовим да в лодке немножко разберем, а то все завалено, вытянуться даже по-человечески нельзя.
— Подходи, разбудишь, когда еду приготовишь.
Вопросов больше не последовало: такой режимный прием практиковался у нас с ним в прошлых походах. Тогда он, еще совсем малый, греб перед ночью, варил ужин и будил меня. Ели, и я заступал на ночную вахту до утра.
Небо чистое, ветер резвится, солнце стоит высоко. Мы после короткого отдыха стали веселее. А может, тому причиной солнце, которого не видели десять дней. Когда-то древние греки выбили на стене храма Дианы в Эфесе следующие слова: «Только солнце своим лучистым светом дает жизнь».
В двадцати километрах южнее, на мысу Ефремов Камень, было добротное зимовье. Едва заметный маяк приближался с каждым часом. На моей вахте лодка зашла за мыс, в защищенную от ветра бухту — для нашего небольшого судна в самый раз. Было время полного прилива: лодку решили далеко не вытаскивать, а лишь хорошо привязать якорным концом к береговому плавнику. Планировалась многочасовая стоянка: будем отдыхать, праздновать, укладывать снаряжение по штатным местам. Очень важно, чтобы каждая вещь заняла уготованное ей место, и чтобы мы оба помнили, где она лежит. По горькому опыту знали, сколько труда нужно, чтобы в хаосе вещей выудить необходимый предмет, да еще при неспокойном море. Саша занялся приготовлением праздничного ужина: 19 августа. Наступил 54-й день моего рождения. Счастливый день: я еще в дороге, в пути, увлечен своим делом — живешь по большому счету. Здесь, на берегу самого сурового моря Северного Ледовитого
океана, рядом со мной сын, по доброй воле вставший на путь испытаний и познания мира, в котором мы живем. Я первым делом достал маленькую ручную дрель и стал сверлить вентиляционные отверстия по бортику светового иллюминатора. Потом сделал на носу волноотбойник и тонкой доской нарастил борта открытой части лодки между каютами, тем самым уменьшив возможность попадания гребня волны в лодку. Нам предстояло плыть вдали от берегов, в штормовых морях, так как наш путь пролегал вдоль сильно изрезанной глубокими заливами береговой линии — Енисейский залив, Гыданская губа, Байдорацкая губа, Хайпудырская губа, Печорская губа, Чешская губа, Белое море.— Па, иди, все готово,— кричит сын, стараясь пересилить шум ветра.
Время приближается к полуночи. Открываю дверь зимовья и встречаюсь с благодатным теплом очага, пробуждающими аппетит запахами пищи. На столе дымящийся красный борщ с олениной, жареный икряной омуль — дар диксонских рыбаков, лук, чеснок с липецкой земли, бутылка елецкой водки и другая снедь.
Выпили по рюмке водки, именно рюмке, сытно, спокойно, впервые за много дней, поели, поговорили.
Не мог припомнить — когда вот так, на суше, отмечал дома день рождения в кругу родных, близких. Но навечно в памяти остались два из них. 1978 год. Лодка «МАХ-4», загнанная льдом в Гыданскую губу, пересекает ее. Шторм. Кругом вздыбившаяся мутная вода с белой пеной и свист ветра... 1983 год. Тихий океан, Японское море. На западе едва просматривается темная полоса берега. Над головою полная, необычно яркая луна. Штиль, но море неспокойно — зыбь...
Утром к ветру опять добавился туман. Холодно. Первым делом иду смотреть лодку: северные моря — это сундук с сюрпризами. Все в порядке. Часа через три прилив поднимет ее, и можно будет продолжить путь дальше. Сутки при боковом ветре спускаемся на юг. Туман сменяется дождем, солнце, казалось, пропало навсегда.
На следующий день при попутном ветре выходим на гидробазовскую точку на острове Олений, позади первая преграда — Енисейский залив и пролив Овцына. Дмитрий Леонтьевич Овцын был начальником Обь-Енисейского отряда Великой Северной экспедиции. Этот настойчивый и волевой офицер три лета подряд безуспешно пытался пройти с Оби на Енисей и каждый раз возвращался, остановленный непроходимыми льдами. Наконец в августе 1737 года он вошел в Енисейский залив через пролив, отделяющий остров Сибирякова от Гыданского полуострова. Теперь этот пролив носит его имя. Успешное плавание Овцына развеяло бытовавшее со времен мангазейских воевод мнение об отсутствии морского хода из Оби в Енисей и имело большое значение для развития мореплавания в этом районе.
Низменный, едва поднимающийся из воды берег и несколько деревянных домов. Высаживаюсь с кормы на берег, а Саша отгребает с прибойной волны и бросает якорь. Иду к дизельной. Мотор работает, но помещение закрыто. Вижу жилой дом и направляюсь к нему. Брешет огромная овчарка, но никто не выходит. Дверь закрыта изнутри: должен же там кто-то быть. Долго барабанил, наконец появился хозяин. Как бы извиняясь: «Вот, дизелист ушел на охоту еще вчера, а до сих пор нет». Ничего не спрашивая, принес воды. Прогноз погоды не получают. Похоже, что он не совсем проснулся: не может осмыслить увиденное — откуда на пустынном острове, на котором, кроме работников базы, быть людей не должно, посторонний человек?
Возвратился на лодку с бурдюком пресной воды и сменил сына.
До следующей суши нас отделяло сто километров. Курс на мыс Маттесале, в Гыданский пролив. Полтора суток болтались в море на пронизывающем холодном ветру, прежде чем открылся берег. Я ждал его в определенное время и увидел там, где хотел,— запомнился этот возвышенный мыс еще с 1978 года, а вместе с ним и мель в проливе, на которой долго пришлось сидеть, ожидая прилива. Сколько, даже на моей памяти, насиделось спортивных мореплавателей на кошках Гыданских, Обских, Байдарацких, Гуляевских. К тому же они в стороне от судоходных путей,— на них можно бесславно закончить жизнь.
Нам повезло: до темноты, когда волочась, когда выгребая, выискивая проход между мелями, вырвались в Обскую губу. До мыса Послово всего семьдесят километров. Но, зная коварство прибрежных мелей, принимаем решение держать курс в пролив Малыгина на одноименный мыс северозападной части полуострова Ямал. Это удлиняет плавание до ближайшей суши еще на сто километров. Договорились со штурманом, что он гребет до тех пор, пока темнота не скроет берег,— это дает возможность править лодкой, не глядя на компас. Ночью его приходится подсвечивать фонарем, что не очень удобно.