Журнал «Вокруг Света» №10 за 1960 год

Идти ночью по тропе в полшага шириной, зная, что рядом двухсотметровая пропасть, — занятие не из приятных. Особенно глубокой осенью или зимой, когда тропа покрывается слоем льда, а неистовый ветер швыряет в глаза слепящую, перемешанную с песком снежную пыль. Неверное движение, одна малейшая ошибка — и стремительный полет на выступающие из воды каменные клыки. Касьянов не был трусом, но когда ему приходилось идти Волчьей тропой, у него не раз замирало сердце. А когда «акробатический канат» оставался позади, оно радостно стучало, словно и правда после выполнения циркового номера.

Но он верил, что все обойдется и на этот раз. Во что бы то ни стало он пройдет и сейчас этот путь, будь тот даже в десять раз длиннее и опаснее. На протяжении трех лет Касьянов выходил победителем из этого безмолвного поединка с горами.

В самом крутом и узком месте пришлось ползти ящерицей. Окоченевшие пальцы отказывались сжимать автомат. Хотелось закурить, хотя бы раз-другой затянуться горьким махорочным дымом. И вдруг, точно почуяв беду, защемило сердце. Касьянов знал: в такие минуты, когда тобой овладевает беспричинная тревога, нельзя отдаваться нестройному течению мыслей. Если страх победит — считай, пропал! Горы не терпят трусов и наказывают их. Каждый твой шаг может оказаться последним. Нужно собрать всю волю, все мужество и решительным ударом отсечь разматывающийся клубок страха.

Внизу, скрытый туманом, гулко и протяжно клокотал Пяндж. Касьянов долго не мог привыкнуть к этой реке. Пяндж, словно необъезженный конь, дик и своенравен. Он пенится на подводных скалах, разбивается о каменные лбы, поднимает игривые фейерверки брызг и, споря с ущельем, бешено несется на простор долин, ворочая тонные глыбы. Могучая, суровая и красивая река. Она, как человек, сильно и жадно любит свободу. И горы, страшась ее дикой ярости, разжимают свои тиски, расступаются.

Увесистый обломок скалы, чиркнув рядом с головой и выбив сноп ярких искр, полетел вниз, а через несколько секунд раздался, как вздох, далекий глухой всплеск. Касьянов вздрогнул и насторожился. Зашуршали, осыпаясь, камешки. На верхней площадке, куда, поворачивая, взбегала тропа, по-видимому, кто-то был.

Своему здесь в это время делать нечего. Касьянов сжал автомат.

Может быть, ветер? Эта мысль немного рассеяла его подозрения.

Но тут он снова услышал шум падающего камня, уже ближе к спуску с площадки. Кто-то, торопясь, шел ему навстречу. Напрягая слух и всматриваясь в светлеющую муть тумана, Касьянов попятился к выступу скалы, который был от него в пяти-шести метрах и мог послужить удобным укрытием. Возможно, рассуждал он, это таджик, житель одного из местных кишлаков. Но почему он пошел не верхней, безопасной тропой, а избрал извилистый и крутой овринг? Зачем ему понадобилось в полутьме карабкаться по этим скалам и рисковать жизнью? И куда этот человек пойдет в такую рань?

Только сейчас Касьянов заметил, что небо над головой посерело. Близился рассвет. Неужели чужой? Тумак, оседая, стал нехотя отступать, цепляясь за кусты, росшие на почти отвесных стенах скал. Как из дыма, сначала неясно, огромным комом, потом рельефнее вырисовывалась фигура человека. За спиной незнакомца горбился рюкзак, в правой руке он держал толстую палку. Всем своим обликом он напоминал альпиниста или геолога. Высокий, стройный и, видно, физически сильный, он уверенно шел по узкому карнизу овринга. Незнакомец приблизился уже настолько, что Касьянов видел его лицо, совсем молодое, бронзово-смуглое и красивое.

— Стой! Кто идет? Пропуск! От неожиданности незнакомец выронил палку, и она упала в пропасть, а сам он как-то откинулся, точно его сильно толкнули в грудь.

— Свои, — ища глазами пограничника, выдавил он. И вдруг засмеялся:

— Вот дьявол! Как напугал! Из-за укрытия Касьянов видел, как беспокойно с камня на камень перебегали глаза «геолога». Левой рукой он вытер капельки пота на лбу и, все еще смеясь, исподлобья, настороженно смотрел на выступ скалы.

— Пропуск, — повторил Касьянов.

— Геолог я, заблудился. Такая ночь! Ни зги не видно.

И выругался длинно, грязно, проклиная погоду и местные дороги.

Что-то — Касьянов еще сам не знал что — в голосе «геолога» было неискренним, словно взятым напрокат. Это «что-то», нервный, срывающийся смех и бегающий взгляд «геолога» убеждали Касьянова, что перед ним не свой.

— Кругом! — скомандовал сержант и поднялся из-за укрытия.

С верхней площадки, из-за спины «геолога», хлестнуло несколько резких пистолетных выстрелов. Стреляли, видимо, из неудобного положения, и пули провизжали над головой Касьянова. Одна из них все же обожгла левую щеку.

Воспользовавшись тем, что пограничник низко пригнулся, «геолог» бросился на него, намереваясь выбить оружие. Но Касьянов почти в упор полоснул его короткой сухой очередью. Нарушитель подломился, судорожно схватил руками воздух и, потеряв равновесие, сорвался в пропасть.

Был еще второй, стрелявший из пистолета. Он следовал на некотором расстоянии за первым. Они рассчитывали, что наряд отправится верхней тропой, и столкновение было для них неожиданным. Надо найти второго!

Спустя несколько секунд рядовой Кравчук увидел, как над горами расцвел оранжевый букет ракеты. Это означало, что старший наряда ведет бой и зовет на помощь. Об этом Кравчук немедленно сообщил по телефону на заставу.

Вверху туман рассеялся. Остатки его упали в ущелье и пушистыми клочьями плыли над Пянджем. Обнажились скалы, и стала видна часть Волчьей тропы. Чтобы отрезать нарушителям отступление (Кравчуку казалось, что Касьянов завязал перестрелку с группой противника), рядовой побежал вперед. Если он не опередит врага и не займет выгодной позиции, которая запирала бы нижнюю тропу, враг ускользнет...

Треск автоматных очередей заставлял Кравчука напрягать последние силы. К своему удивлению, он бежал не спотыкаясь, ветки кустарника все время обдавали его росяным дождем. Добежав до моста, перекинутого через широкий кипящий поток, он, чуть не заплакав от досады, остановился. Мост был разрушен обвалом: обычное в непогоду явление. Переправиться через поток без веревки нельзя. Возвращаться назад и идти на помощь Касьянову нижней тропой бесполезно. На это уйдет больше часа.

Оставалось одно — взобраться повыше и попытаться найти место, с которого можно было бы простреливать тропу.

Взобравшись на скалу, Кравчук, к своей радости, увидел того» с кем вел поединок Касьянов. В пятистах метрах ниже, на площадке, возвышающейся на восемь-девять метров над нижней тропой, распластавшись, лежал нарушитель. Он отстреливался.

Кравчук прицелился. Но нарушитель, видимо для того, чтобы перезарядить пистолет, отполз ближе к скале. Пули взгрызли гранит на том месте, где он лежал секунду назад. Заметив, что площадка простреливается сверху, он, прячась за камни, стал отползать. Выстрелы прекратились. Первым умолк Касьянов. «Кончились патроны, — подумал Кравчук. — Нарушитель уйдет!»

И тут Касьянов неожиданно появился на площадке, выбежав из-за укрытия. Хлопнул выстрел.

Касьянов упал, а стрелявший, отшвырнув в сторону пистолет и взмахивая руками, стал спускаться с площадки на тропу. Сержант вскочил на ноги и бросился к нарушителю. Тот успел метнуть в сержанта камень, но промахнулся. Касьянов в два прыжка настиг противника. Повернувшись, тот ловко ударил сержанта в челюсть.

Упав, Касьянов почувствовал резкую боль в левой руке. Попробовал согнуть ее в локте — перед глазами пошли желтые круги. Понял, что ранен. Кусая губы, подполз к кромке площадки. Нарушитель, сбежав на тропу, торопливо шагал. «Сейчас мостики на овринге уничтожит, — мелькнуло в сознании сержанта, — и уйдет».