Журнал «Вокруг Света» №10 за 1975 год
Шрифт:
Решение заключается в том, чтобы преобразить жизнь индейских общин, дать им то, что уже существует в других местах страны: дороги, больницы, школы. Предоставить им землю, воду и горы, обучить их новым методам ведения сельского хозяйства с использованием селекционных семян, улучшить породы скота. Нужно принять меры для защиты ремесленного производства, внедряя одновременно промышленное оборудование, чтобы облегчить труд индейцев-кустарей, и, конечно, обучить испанскому языку.
Именно эти задачи ставит перед собой Национальный институт по проблемам индейцев. Но уделяет ли Мексика достаточное внимание проблеме, имеющей столь большое значение? Учитывая, что институт ежегодно располагает суммой от шести до восьми
В Альтос де Чьяпас (Высокогорные районы штата Чьяпас.) уже проведены дороги, организованы центры медицинской помощи, борющиеся против тифа и других инфекционных заболеваний. Здесь работает пункт обучения, который кочует по индейским селениям. Он привозит саженцы фруктовых деревьев и молодняк породистого домашнего скота; создаются потребительские кооперативы и ремесленные мастерские.
С изменениями в экономической жизни связаны перемены, вызванные деятельностью школы. Раньше индейцы считали школу заведением, чуждым общине. Ведь индейских детей сначала надо было обучить родному языку, чтобы затем они могли усвоить официальный — испанский. В результате стали появляться просветители — молодые индейцы, которые, проучившись три или четыре года в одном из интернатов центра, возвращаются к своим братьям — передавать знания.
Селение Чилиль насчитывает двести жителей. Молодой парень Мичель Альварес Кунег, которого мы здесь встретили, был как раз одним из просветителей. Хотя слово «кунег» в переводе означает «богатый», в данном случае более подходящим эквивалентом ему было бы «щедрый». Мичель — двадцатилетний улыбчивый парень, щеголяет в белом уистекском наряде, который, как и у всех мужчин общины, представляет собой не что иное, как длинное пончо. Брюки к нему не полагаются. В этом наряде уистеки похожи на привидения. У Кунега опрятная прическа, он чисто выбрит, на руке красуются часы.
Мичель проводит нас в хижину своих родителей. У входа мать — Петрона Кунег — занята своим вечным трудом: ткет длинные куски ткани, один из которых и послужил для изготовления одежды сына. Повязав голову кожаным ремнем от старого ткацкого станка, Петрона безостановочно двигает руками, ритмично покачиваясь всем корпусом. Войдя в хижину и вымыв руки — это первое, что он сделал, — Мичель сам рассказывает нам о тяжелом труде ткачих (Петрона не говорит по-испански). Оказывается, на то, чтобы выткать два метра материи, уходит порой целый месяц. Уистеки, как и индейцы других общин, не покупают готовой одежды, они носят лишь ту, которая сделана в домашних условиях неутомимыми руками женщин.
Внутри хижины — никогда не угасающий очаг, в котором больше пламени, чем пищи. Огонь разведен на полу, в самом центре небольшого помещения. На полу проходит вся жизнь индейцев: здесь они трудятся и спят, рождаются и умирают.
На огне готовилась кукуруза для тортильи (Тортилья — кукурузная лепешка.) — основного, а иногда и единственного блюда индейской семьи. Впрочем, может быть, на обед ожидался посоль (Посоль — индейское блюдо из кукурузной муки, мяса, перца и мясного бульона), но ввиду сложности приготовления и высоких питательных качеств это кушанье подается лишь в торжественные дни. Рядом с очагом — грубые глиняные горшки и убогое деревянное ложе, прикрытое шерстяным ковриком. Здесь же неизменные ступка и деревянное корыто. В доме несколько комнат. По нашей просьбе Мичель открывает дверь, пропуская нас в помещение, напоминающее... печь, — низкий глиняный потолок, глиняные стены, на полу разбросано несколько одеял.
— Тут, — поясняет Мичель, — спят мои родители, тут — младший братишка. Здесь им не так холодно.
Надо напомнить, что мы находимся в Альтос де Чьяпас, и сами жители не без основания называют его «холодной землей».
Разговор идет о трудностях, с которыми сталкивается Мичель как просветитель.
— Они не всегда меня слушаются, — говорит он грустно. — У них свои привычки, многие еще верят в колдовство. Я прошу, чтобы они соблюдали чистоту, пили кипяченую воду, лучше одевались.
— А твоя семья?
— Мои-то мне верят. Да и другие со временем начнут понимать меня. Но пока главная беда в том, что уистеки все свои невзгоды относят на счет сверхъестественных сил. Они верят, что боли в животе и в голове вызываются духами. А я им говорю, — скромно поясняет Мичель, — что это происходит из-за болезни.
Рядом с хижиной родителей Мичель построил свой дом. В нем более чисто. Внутри — умывальный таз, зеркало, полотенца.
Нам не довелось познакомиться с отцом Мичеля. Вместе с младшим сыном Себастьяном он ушел обрабатывать свои два гектара земли. Початок кукурузы с этого участка как раз и варился в глиняном горшке...
Давным-давно, когда крупных предприятий, занимающихся разработками лесов, еще не было и в помине, пришельцы загнали индейцев в горы. Конкистадоры хотели оставить для себя долины и добились этого. Современные конкистадоры мечтают захватить и нынешние владения индейцев, потому что ценные породы деревьев, растущих в горах, высоко котируются на рынке.
Угроза лесным богатствам индейских общин — это уже не предположение, а реальность. Неожиданно в общинных лесах появляется белый человек или метис, мексиканец или иностранец, словом, чужой для индейцев человек — ладино, который, предлагая им деньги, добивается разрешения на вырубку лесных массивов. Трудно устоять перед соблазном получить много денег, когда у тебя нет ничего, кроме кукурузы и фасоли. Индейцы смотрят на тянущиеся к небу стволы деревьев, которые не приносят им никакой пользы, поскольку на них не растут фрукты, и, будучи не способны определить их коммерческую стоимость, продают многомиллионные леса за бесценок...
Дорога в Яштинин — центр муниципалитета Сан-Кристобаль-де-лас-Касас — лежит среди плотной стены гигантских деревьев. Густой туман неподвижно висит на их кронах, хлопьями ваты цепляется за склоны гор и многочисленных ущелий.
До Координационного центра дошли слухи о том, что индейцы из Яштинина, так же как и индейцы из Чилиля, Чингтона, Агуа-де-Коче, Уахана и Валуитеа (Речь идет об индейских селениях, расположенных в этом районе.), подписали договор с одним из деревообрабатывающих предприятий, которое за несколько тысяч песо стало хозяином баснословного состояния.
Вместе с нами сюда прибыли представители правительства штата Чьяпас, работники Института по проблемам индейцев. Институт давно убеждал индейцев самим организовать кооперативы по рубке леса и добыче древесной смолы. Но заготовители древесины сумели раньше добиться согласия со стороны индейских властей.
Приехавшие со мной чиновники пытаются выяснить, подписали ли индейцы какую-либо бумагу, предоставляющую лесозаготовительному предприятию право на разработки или участие в паях. Но жители Яштинина словно воды в рот набрали — держатся замкнуто, отчужденно.
В доме, где находится сельская школа, есть комната, служащая конторой эхидального (Эхидо — форма сельскохозяйственного кооператива в Мексике.) комиссариата. Пока дети подметают пол, а учитель раскладывает бумаги, мы пытаемся что-либо узнать у председателя эхидального комиссариата. Ответа нет. Тогда мы просим, чтобы он позвал людей. Председатель молча берет бычий рог и надувает щеки. Из раструба этого примитивного инструмента летят странные звуки, теряющиеся среди гор и деревьев.
Спустя некоторое время приходят люди. Начинается расследование, в результате которого выясняется, что индейцы действительно предоставили деревообрабатывающей компании концессию в полном соответствии с законом.