Журнал «Вокруг Света» №10 за 1979 год

Не спуская с руки птицу, Деменчук встал, позавтракал, вышел на улицу. Ястреб протяжно, по-кошачьи закричал, попытался сорваться с руки, но вскоре, успокоившись, уселся на место.

Вышло все так, как и задумал Деменчук: пойманного ястреба он обменял на выученного. А потом мы поехали к Джологу — саятчи, который жил в северо-западном углу Иссык-Куля. Аул его стоял среди голой, каменистой местности. Джологу вышел встречать нас в коричневом вельветовом халате, подпоясанном платком, и в кожаной шапке набекрень. Ястребу он так обрадовался, что не знал, куда усадить Деменчука и чем его угостить. Джологу вдруг вспомнил, что несколько лет назад он поймал кара-шумкара — темной масти сокола, которого ученые называют алтайским кречетом. Похож он на северного своего собрата, как две капли воды.

Кара-шумкар достался Курману Абдыкалыкову. Джологу не сомневался, что он и сейчас живет у него — соколы у хозяев, как и беркуты, живут до сорока лет. Мы сели в машину и вскоре были у Абдыкалыкова. Во дворе у него, на снегу, среди яблонь, сидели три огромных беркута в клобучках. Курман жаловался, что стотрехлетний отец не разрешает ему охотиться с кара-шумкаром. Сам не может и ему не доверяет: кречет дважды отлетал. С трудом приручается, хотя и живет у него давно. Курман сходил в дом и вынес птицу.

Увидев ее, я понял, отчего соколов называют ясными: тот, кто хоть раз взглянул на эту птицу, не спутает ее ни с какой другой. Все в ней было каким-то цельным, плотно сбитым. Кара-шумкар стоял на руке гордо, держался прямо, выставив вперед грудь, откинув голову — боец бойцом! И взгляд у него был резкий, пронзительный...

Я смотрел на птицу и ликовал. Удалось-таки снять пусть не северного кречета, но собрата его!..

В. Орлов

Игра в кольцо

Соревнования в меткости популярны в Далмации повсюду. В Сплите и Шибенике, Скрадине и Задаре в старину любили упражняться воины, целясь копьем в подвешенное на высоте человеческого роста дверное кольцо — алку, как его здесь называли. Так же прозвали и сам турнир — Алка. Шло время, тупились булатные сабли. Дедовские копья и стрелы заняли свое место в музее. Уходили в прошлое алкарские турниры. Лишь один городок Синь упорно придерживался старой традиции. Тому была веская причина.

Синьская Алка зародилась так. Два с половиной столетия назад к городу подошло вражеское войско. Защитники Синя смогли выставить только пятьсот человек. Казалось, этой горстке не сдержать многотысячную турецкую рать. Но горожане умело организовали оборону, меткими выстрелами прореживая ряды турок.

Одиннадцать тысяч неприятельских воинов полегло у стен Синя. Полтора месяца враг стоял под стенами города, рассчитывая взять крепость измором. Наконец Мехмет-паша, турецкий полководец, потеряв терпение, отдал приказ готовиться к штурму. Однако среди осаждавших вспыхнула эпидемия, осаду пришлось снять, а горожане, отмечая победу, устроили праздник, кульминацией которого стали состязания в меткости. С тех пор в середине жаркого средиземноморского августа, в канун Синьской победы, со всей округи съезжаются стар и млад: кто посмотреть состязание, а кто и сам попытать счастья. Добрых коней всегда вдоволь паслось на привольных лугах по берегам небольшой речки Цетины. Хватало и отважных парней, с детства сжившихся с седлом, но — увы! — не каждому были по карману роскошная сбруя и дорогая одежда. Потому-то состязаться чаще всего выходили сыновья зажиточных людей...

С крепостных стен видно обширное поле, прорезанное рядами яблонь и верб. С раннего утра, словно войско на битву, стекаются к скученным домишкам города участники состязаний и их свита. На каждом алкаре кунья шапка с серебристым султаном из журавлиных перьев, доломан из синего шелковистого бархата. Ечёрма, безрукавка из лучшего сукна, расшита серебряными, а то и золотыми накладными пластинками — токами. Пуговицы на ечерме сверкают малюсенькими солнцами. Рейтузы украшает шелковый шнурок. Сапоги мягкой кожи, с цветной бахромой по голенищу, с металлическими накладками, с начищенными до блеска серебряными шпорами. Бьется о бедра острая, изогнутая дугой сабля. Рука крепко сжимает боевое копье, длинное и тяжелое. Легконогий конь убран в парадную сбрую. К седлу приторочены тонкой выделки кожаные сумки для пистолетов.

Не хуже выглядит и свита алкара — парни, несущие щит и буздован — увесистую дубинку, окованную железом. Все они в красных суконных рубашках, белых жилетах и синих рейтузах; золотые токи пущены по безрукавкам; на головах красуются алые шелковые тюрбаны. За шелковые пояса заткнуты старинные кинжалы, пистолеты, серебряные патроны, за спиной — длиннющая кремневая одностволка. Эта одежда обязательна для участников состязаний и в наши дни.

Алка состоит из двух концентрических металлических обручей. Диаметр внешнего кольца тринадцать сантиметров. Все поле алки делится на четыре части: маленький центральный круг и три сегмента между обручами, устроенные таким образом, что верхний сегмент вдвое больше равновеликих друг другу нижних. Кольцо прикрепляют к веревке, горизонтально натянутой на высоте трех с половиной метров над землей. За попадание в центральный круг участник получает три очка; попадание в малый сегмент оценивается в два, а в большой в одно очко. Если ловкий всадник, сбив алку, подбросит ее снова в воздух, а потом поймает на копье, он получит двойной зачет. Так что в одной попытке можно набрать шесть очков.

Синьскую Алку устраивают в воскресный день. Возбуждение, суматошное веселье с утра завладевают городом. После обеда зрители устремляются к месту состязаний. Скаковая дорожка сжата легкими деревянными трибунами. Ближе всех к алке располагаются судьи и почетные гости. Здесь же устроились родные соревнующихся и прославленные алкары прошлого.

Судьи в черных одеждах с синими витыми аксельбантами на груди заняли свои места. Резкий металлический призыв трубы заставляет на время умолкнуть гомон трибун. Но тишина мимолетна. Залихватски обрывает ее походный марш: парад открытия. Неторопливо, торжественно проходят перед трибунами музыканты, а следом за ними старшина выводит красочную колонну участников. Сначала парами шествуют оруженосцы и помощники. По традиции оруженосец ладонью правой руки обхватывает ствол своего кремневого ружья с тем, чтобы инкрустированный приклад выглядывал из-под плеча. Тяжело покачиваются в воздухе массивные буздованы. Сверкают под вечерним солнцем до блеска начищенные чеканные круглые щиты, изукрашенные фантастическим орнаментом.

На поле выводят коня. Парадного коня, огромного и широкогрудого. В свое время балканская знать держала в конюшнях подобных гигантов специально для торжественных случаев. На коня навьючены хурджины, куда сложено все, что в старое время нужно было уходившему в поход воину. Медленно ступает конь. Из-под тяжелой и длинной попоны еле виднеются могучие ноги. Два статных молодца ведут его под уздцы. Задача их непроста: если, ошалев от громкой музыки, криков, лязга оружия, бряцания металлических подвесок, гигант встанет на дыбы или рванет — попробуй удержи! В сопровождении почетной стражи проносят городское знамя. С обнаженной саблей в руках следует за знаменем помощник воеводы. А потом на сухом, поджаром скакуне, в парадной старинной одежде, на которой золотым пламенем вспыхивают в солнечных лучах токи, выезжает сам алкарский воевода. Торжественна поступь коня, величественна осанка всадника, а по трибунам уже прокатывается рокот: приближаются главные действующие лица — алкары. Они едут парами, прижав боевые копья к правому плечу. Колышутся султаны на шапках. Пара за парой проезжает мимо зрителей, и по трибунам, словно шум разбивающейся морской волны, вслед родственнику или соседу несутся приветствия.

Всадникам отвлекаться некогда, их лица серьезны. Замыкает шествие на вороном коне алай-чауш, одетый в черный бархат. Он держит наперевес длинное копье — символ своей власти. На его плечи возложены и ответственность за порядок во время процессии, и общее руководство состязаниями. Чести быть алай-чаушем удостаивают обычно горожанина из старинного синьского рода.

Шествие замирает перед почетной трибуной. Всадники, приветствуя судей, склоняют до земли копья. Знаменосец отдает салют стягом, его эскорт обнажает сабли. Воевода спешивается и вместе с помощниками занимает место в рядах судей. Разыгрывают жребий — кому стартовать, а тем временем за линией алки выстраиваются оруженосцы. Опустив к ноге свои одностволки, они занимают места в порядке старта конников. Воевода поднимает руку: Алка может начаться. Встает трубач, и в спокойное предвечернее небо врезается призывный сигнал. Старт первого всадника. Тот уже застыл в сотне метров от железного обруча.

Слышен только нарастающий топот копыт летящего скакуна. «Всадник должен развить максимальную скорость, — гласит закон Синьской Алки, — такую, чтобы его едва можно было увидеть». Стремительно приближается всадник к мишени. От встречного ветра слезятся глаза, а легковесный обруч предательски покачивается при малейшем дуновении ветерка. Остается до мишени не больше десятка метров. У всадника уже нет времени на раздумье. Решает навык, приобретенный в ходе многолетних тренировок. Пора! Укол — и обруч болтается на копье. А если наездник особенно ловок, он не спешит нацепить алку: прежде резким ударом подбросит ее в воздух, а потом уж подставляет под падающий обруч копье.