Журнал «Вокруг Света» №10 за 1991 год

Изумленное молчание сменилось радостными криками вперемежку с истерическим смехом и даже рыданиями.

А затем штурман и боцман передали команде приказ адмирала убрать паруса. Колон решил не приближаться к берегу до рассвета.

С гулко бьющимся сердцем стоял он на юте, с нетерпением ожидая прихода дня, чтобы увидеть, то ли перед ним Сипангу с золотыми крышами, то ли маленький, затерянный в океане Островок. Великую радость, как и печаль, тяжело переживать в одиночку, поэтому он вызвал к себе Аранду.

— Я оказался прав, Васко. Доказал этим придворным насмешникам и докторам из Саламанки, что заморские территории не фантазия, а явь. Сколько мне пришлось претерпеть унижений, вымаливать крохи, словно нищему на паперти. Но не зря говорят, хорошо смеется тот, кто смеется последним. И все последующие поколения вместе со мной будут смеяться над докторами из Саламанки, посмевшими назвать меня мошенником, — и голос его вибрировал от юношеского задора.

— Завтра, Васко, нет, уже сегодня, я стану полноправным адмиралом и вице-королем земель, которые лежат перед нами. И передо мной склонятся те испанские гранды, что видели во мне лишь безродного иностранца.

Но тут же при мысли о Беатрис взгляд его затуманился, и в молчаливой молитве он попросил деву Марию позволить ему разделить свой триумф с любимой женщиной.

Глава 31. Открытие

Во главе эскадры, под всеми парусами, «Санта-Мария» горделиво вошла в бухту удивительной красоты, окаймленную широкой полосой серебристого песка, за которой зеленой стеной поднимался лес, где пели и щебетали незнакомые птички, сверкающие, словно драгоценные камни.

Матрос на носу промерял глубину, хотя в этом и не было особой необходимости, потому что через кристально чистую воду каждый ясно мог видеть дно.

Колон со шканцов оглядывал берег. Песок, на который с тихим рокотом накатывали волны, деревья за ним, которых ему не доводилось видеть раньше. Октябрьский воздух, прохладный, как в мае в Андалузии, наполняли незнакомые ароматы. Прозрачная вода бухты кишела рыбой. Все говорило о том, что они попали в райский уголок. Колон уже понял, что видит перед собой всего лишь остров, причем совсем не Оптанту, которого хотел достичь. Должно быть, они подошли к одному из тысяч островков, окаймлявших Азию, думал он. Об этом писал и Марко Поло. Следовательно, Сипангу лежал дальше к западу, а уж за ним находился сам материк.

В этот момент из леса появились люди, обнаженные, со смуглой, чуть темнее, чем у испанцев, кожей. Теперь уж у Колона отпали последние сомнения в том, что он открыл не просто новые земли, но новый мир.

Отдав Аранде короткий приказ касательно тех, кто отправится с ним на берег, Колон прошел в каюту. Надел панцирь из сверкающей стали, плащ из ярко-алого камлота — парадный наряд, приличествующий столь торжественному событию. И с королевским штандартом в руках сел в шлюпку, где уже ждала вооруженная охрана. Его сопровождали нотариус Эсковедо, Аранда, Коса, Хименес, Санчес. Братья Пинсоны прибыли с «Пинты» и «Ниньи» на своих шлюпках.

Первым ступив на берег, Колон опустился на колени и поцеловал землю. Не поднимаясь с колен, подождал, пока остальные последуют его примеру, а затем молитвой возблагодарил Бога. Тем временем шлюпки уже плыли к каравеллам, чтобы перевезти остальных матросов.

Когда на берегу собралось чуть более пятидесяти человек, адмирал объявил остров владением короля и королевы, правителей Испании, и вбил в песок древко королевского штандарта с зеленым крестом и инициалами «Ф» и «И». Затем, обнажив меч, нарек остров Сан-Сальвадором.

Этим днем, пятницей, 12 октября, и был датирован переход Сан-Сальвадора во владение правителей Испании, Фердинанда и Изабеллы. Составленный нотариусом Эсковедо акт первым засвидетельствовал Кристобаль Колон, адмирал.

А местных жителей все прибывало. Молча, в изумлении, появлялись они из леса и подходили поближе к странным существам, привезенным к берегу большими птицами, уже свернувшими свои огромные белые крылья. Некоторые из индейцев, так назвал их Колон, полагая, что приплыл в Индию, были вооружены дротиками, вернее, палками с заостренным концом, но никто из них не выказывал страха или враждебности. Ибо, как впоследствии узнали испанцы, страх и враждебность были чужды местным жителям, так же, как и право собственности, характерное для цивилизации и во многом вызывающее и страх, и враждебность. Индейцы же владели сообща тем малым, что имели, а плодородная земля удовлетворяла все их нужды.

Дружелюбие лукаянцев, так называли себя жители этого и ближайших островков, их мелодичные голоса и добрые глаза заставили Колона задуматься, а не попал ли он в рай, где не свершилось первородного греха и обитателям его не приходилось в поту добывать хлеб насущный. Толпа аборигенов состояла, за единственным исключением, из молодых мужчин, высоких, атлетически сложенных, с правильными чертами лица и с большими глазами под красиво изогнутыми бровями. Волосы прямые и грубые, с челкой на лбу, а сзади длинные, достигающие плеч. Подбородки и щеки без признаков бороды, тела расписаны разноцветными полосами — черными, красными, белыми. Кое-кто расписывал и лица: круги у глаз, полоски у носа. У некоторых в носу блестела пластинка желтого металла, в котором без труда узнавалось золото.

Приблизившись, туземцы распростерлись перед странными существами с белыми волосатыми лицами, с телами, Скрытыми от глаз кусками материи разнообразных цветов и формы, в панцирях, словно черепахи. Они достаточно быстро поняли, что главный среди прибывших к ним богов — высокий светлоглазый человек в ярко-алом плаще, ибо по завершении церемонии передачи земли во владение Фердинанда и Изабеллы остальные приветствовали его, а трое-четверо упали перед ним на колени.

Последние были зачинщиками мятежа, среди них и Ирес. Они боялись, что Колон, став вице-королем Индии, то есть приобретя право распоряжаться жизнью и смертью своих подданных, потребует у них ответа за мятеж. А уж деревьев, чтобы их повесить, вокруг хватало с лихвой. Поэтому мятежники смиренно стояли перед ним на коленях, признавая свои грехи и моля простить их.

Но адмирал Моря-Океана, вице-король новых земель в то утро пребывал в превосходном настроении и не собирался омрачать счастливый день сведением счетов. Мятежники отделались очень легко. В наказание Колон обязал их вылить морскую воду из бочек, заполненных во время урагана, и налить в них пресную воду.

Покончив с этим, Колон повернулся к туземцам и дружескими улыбкой и жестами предложил им подойти ближе. Слов они, разумеется, не поняли, но тон Колона не оставлял сомнения в его мирных намерениях.

В каждой руке он держал по два металлических колокольчика, и глаза дикарей раскрывались от восторга, когда они слышали мелодичное треньканье. Колон протянул колокольчики двум юношам, что стояли ближе других, и те тут же затренькали колокольцами сами.

Один из юношей, посмелее, коснулся рукой рукава камзола адмирала. Затем его меча. Колон же надел на жесткие волосы туземца свою шапочку из алой шерсти. Другому подарил стеклянные бусы. Потом знаком подозвал к себе единственную девушку, изумительно сложенную, загорелую, и подарил ей металлическое зеркальце. Она всмотрелась в свое отражение, сначала с благоговейным трепетом, затем — с радостной улыбкой. И далее, Колон и испанцы, выказывая свое дружелюбие, продолжали раздавать безделушки туземцам, пока их запас не подошел к концу.