Журнал "Вокруг Света" №10 за 1997 год

Первое, что мы увидели, войдя в Мендану, были пятеро пестро одетых людей, вооруженных автоматами Калашникова и винтовками М-16. На отряд пигмейских охотников, впрочем, как и на регулярные воинские части, они явно не походили, а скорее напоминали каких-нибудь повстанцев. Влад даже не преминул заметить, что было бы обидно ближайшие годы провести в плену где-то в дебрях Заира.

Вскоре, правда, выяснилось, что это заирские полицейские, которые обалдели еще больше нашего, увидев здесь двух белых путешественников. Они, оказывается, решили поохотиться в этих местах на обезьян. (С десяток корзин, набитых копчеными макаками, стояли под навесом.) Через час после нашего прихода полиция ушла, и мы, вздохнув свободно, поскольку в этих беспредельных местах присутствие вооруженных людей всегда вызывает беспокойство, начали обустраивать свое жилье.

Основным отличием Менданы от других поселений пигмеев, где мы побывали, было то, что кроме пигмеев (12 человек, пять семей), здесь жили и банту (22 человека, семь семей). Причем, если обычно пигмеи перенимают у банту навыки земледелия и начинают вести оседлый образ жизни, то в Мендане произошло наоборот. Банту пришли к пигмеям, оставив земледелие, и занялись охотой и собирательством.

Пигмеи приняли нас очень дружелюбно, и мы без проблем договорились, что поживем у них некоторое время. Наша палатка, как нельзя лучше, вписалась в круг хижин, расположенных вокруг главного навеса, тем более, что по форме она напоминала пигмейское жилище. Однако в первый же вечер мы подверглись нападению бродячих муравьев, колонна которых прошла прямо под нашей палаткой. Внутрь же удалось забраться нескольким десяткам лесных разбойников, с которыми пришлось воевать всю ночь.

На следующий день, в связи с катастрофической нехваткой продовольствия, было решено отправиться на его поиски в крупную деревню банту Алима, расположенную в 70 километрах от Менданы. Пошел Влад, Мачо и один из пигмеев. Мы же с Шабаном остались в поселке. У меня появилась возможность понаблюдать, не спеша, жизнь деревни изнутри и вести подробный дневник. Привожу выдержки из него.

...Жизнь в деревне течет спокойно, без излишней суеты. Женщины у своих хижин варят еду и толкут в ступах плоды дикорастущей пальмы нгазе. Из них отжимают масло, напоминающее облепиховое, часть которого пигмеи используют сами, часть идет на обмен.

Мужчины в основном отдыхают в тени, один старик строгает стрелы из тонких, крепких прутьев. Рядом женщина плетет циновку из пальмовых волокон, которые сушатся по всей деревне.

Дети копаются в грязи, кто постарше подметает землю рядом с хижинами.

Две собаки и с десяток кур лениво ходят по деревне, подбирая все, что плохо лежит. Изредка кто-нибудь дает им пинка, и тогда по всей деревне разносится истошный визг или кудахтанье.

Душно и жарко.

Вечером жара спала, и оживившиеся пигмеи и банту принялись готовить убитую вчера добычу. Кто макаку, кто оленя (местные оленьки — вьяндже, размером с небольшого пуделя), а старик Бабуи коптил над костром какого-то зверька похожего на хоря. Зверь, судя по рассказам, отличается жуткой свирепостью и, несмотря на малые размеры, охотится на макак, змей и даже оленей.

Поздно вечером пигмеи при свете свечи рассматривали журнал «Вокруг света». Особо их заинтересовали фотографии всадников. Машины, корабли и большие дома они оставили без внимания...

...Сегодня ночью проснулся от криков, доносящихся с улицы. Расстегнув полы палатки, увидел толпящихся вокруг пигмеев: они принесли показать детеныша макаки, которого вождь Пеке сбил с дерева тупой стрелой. Маленькая рыжая обезьянка выглядела довольно бодро, и я сказал, что выменяю ее на что-нибудь и увезу в Россию, а о цене договоримся завтра. Однако утром выяснилось, что обезьянка внезапно почувствовала себя плохо и ее за завтраком съели...

Сегодня днем вернулся Влад с проводниками и принес долгожданную провизию (рис, маниок, бананы). Как нельзя кстати, ибо последний кусок тухлого кабана мы с Шабаном съели еще вчера утром. Помня о случае в Луэ, выдачу продуктов мы взяли в свои руки, готовили же по-прежнему проводники...

...Утром пошли с пигмеями на охоту. Участвовало шесть человек, Шабан, Влад и я были наблюдателями. Пигмеи довольно быстро выследили макаку, и один из них попал в нее отравленной стрелой. Затем все охотники окружили дерево, на котором она сидела, и стали ждать. Минут через десять мертвая обезьяна упала на землю: оказалось, что Пеке (это он отличился в меткости) попал ей в самый кончик мизинца на левой руке. Мы подивились смертоносной силе яда — ведь это был большой самец весом около 15 килограммов. Пеке взвалил трофей на плечи, и все отправились в обратный путь.

Охота заняла не более двух часов, и уже к полудню добытчики, под радостные крики соплеменников, вернулись в деревню. Обезьяна была тут же разделена поровну между всеми участниками охоты. Вождю, по обычаю, кроме порции мяса досталась и голова, нам тоже кое-что перепало, так что на ужин ели маниок с тушеной обезьяниной (или «макачиной»? Не знаю, как сказать лучше).

Вечером, по случаю удачной охоты, все племя (и пигмеи, и банту) устроило праздник — сначала под навесом, а потом прямо на площади. Вовсю трудились тамтамы, трещотки, еще били по канистре, играли на сделанных два дня назад примитивных гуслях. Кстати, часть песен, как и в деревне Луэ, были религиозными. Сами же пигмеи и банту называли себя протестантами, за исключением Флаве-католика и Абду, который считал себя мусульманином, что, впрочем, не мешало ему вместе со всеми истово креститься.

...После завтрака отправились на речку проверять свою сеть. Она, как и вчера, оказалась пустой; Итури — вообще довольно бедна рыбой. Возвращаясь обратно, мы попробовали «выжать» из нашей пироги максимальную скорость. В результате, сильно разогнавшись, не смогли вписаться в очередной поворот извилистой протоки и, пытаясь избежать столкновения с колючим кустарником, слишком накренили наше суденышко. Пирога тут же черпнула одним бортом, потом другим и моментально пошла ко дну. К счастью, глубина в этом месте оказалась небольшой, по пояс, и после короткой задержки мы продолжили путь.

Вечером возвратившиеся с охоты пигмеи принесли попавшего в ловушку олененка-вьяндже, половину которого нам удалось выменять на кусок веревки...

...Ночью был страшный ливень, и утром оказалось, что все лужицы вокруг Менданы разлились, образовав сплошное болото. Наша деревушка превратилась практически в остров, покинуть который раньше завтрашнего дня не представлялось возможным.

Пигмеи весь день готовили яд и новую партию стрел для завтрашней охоты. Старик Чимуньонге, местный шаман, несколько часов подряд курит свою бамбуковую трубочку — видимо, договаривается с духами об удачной охоте...

...Ночью вышел из палатки и тут же почувствовал как кто-то, размером с майского жука, запрыгнул мне на ногу, пребольно укусил и исчез. Нога всю ночь болела, а к утру распухла.

Вообще похоже, что насекомые здесь рождаются только для того, чтобы побольнее укусить или хотя бы напугать.

Вчера вечером, например, мы с Владом сидели на циновке и спокойно ужинали, наблюдая, как охотники-муравьи ловят ночных мотыльков, слетевшихся на свет свечи. Вдруг под циновку проскочила огромная сколопендра, которая последующие полчаса постоянно выскакивала из своего убежища и бегала между кружками. Наконец она забежала на руку Влада, изловчившись, перепрыгнула на мою ногу, после чего, подняв панику за нашим «столом», скрылась в темноте.

За дни, проведенные в Мендане, мы сдружились с людьми племени и стали терять ощущение времени. Казалось, что с момента нашего появления в деревне прошло много лет. Может потому, что каждый день был похож на предыдущий.

Так, с утра мужчины обычно готовили яд и строгали стрелы, женщины плели циновки и толкли плоды нгазе, старик Чимуньонге курил трубку. Днем пигмеи шли на охоту и, если она была удачной, вечером устраивали танцы. И так день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом; пока в один прекрасный момент все племя не покинет деревню и не перекочует на другое место, где все повторится сначала.