Журнал «Вокруг Света» №12 за 1977 год

Геологи опустили на дно специальную трубку, которая, вонзившись в толщу донных осадков впадины, вырезала колонку (колоннищу!) в целых семь метров длиной. Удивителен даже внешний вид донных отложений: из-за обилия металлов в них красные, оранжевые, черные и голубые слои — только на цветную пленку снимать!

«Жар-птица» на дне моря

Двое суток продолжалась напряженная работа экспедиции в районе впадины «Атлантис-II». Но станция в Красном море была только одним этапом очередного рейса известного во всем мире советского научно-исследовательского судна «Витязь».

Уже двадцать восемь лет — немалый возраст и в жизни человека, а в жизни корабля просто огромный — бороздит он моря и океаны. Если сложить путь «Витязя» за все эти годы, то получится линия длиной около 750 тысяч миль. Это тридцать три с половиной кругосветных путешествия по экватору. А будь «Витязь» космическим кораблем, он мог бы слетать на Луну и обратно и еще раз проделать рейс к спутнику нашей планеты.

...Двадцать лет назад «Витязь» исследовал глубоководный желоб у Марианских островов в Тихом океане. До той поры было известно, что наибольшая океанская глубина находится к востоку от Филиппинских островов. Значилась эта глубина даже в довоенных школьных учебниках географии. Правда, незадолго до исследований «Витязя» в Марианском глубоководном желобе английским ученым на корабле «Челленджер» посчастливилось открыть еще большую, чем у Филиппин, глубину. Она была внушительна. До одиннадцати километров не хватало всего 137 метров...

И вот 1957 год — борт «Витязя». В лаборатории, где находятся эхолоты, не повернуться: всем хочется присутствовать при рождении открытия. Эхолот рисует крутой склон желоба. Линия глубины то исчезает, то появляется вновь. Все жадно смотрят на ленту: чем же закончится склон? Наконец ровная площадка — самая глубокая часть желоба. Звучит команда: «Стоп, машина!» — и «Витязь» закачался на волнах; под его килем многокилометровая бездна. Начинается работа гидрологов: от показаний глубоководных термометров и определения содержания солей на разных глубинах зависит, какие поправки будут введены к данным эхолота. Медленно текут часы ожидания. Приборы поднимаются на борт. Остается ждать совсем немного: «самая-самая» ли это глубина, или английскому «Челленджеру» удалось поймать жар-птицу и ему принадлежит честь великого географического открытия? Наконец все готово, все расчеты завершены. Есть новая, открытая «Витязем» максимальная глубина Мирового океана — 11 022 метра! Уже два десятилетия эта отметка перекочевывает из атласа в атлас, показывается на всех морских картах. Часто задают вопрос: «Можно ли найти в океане большую глубину, чем в Марианском желобе?» — и часто при этом ссылаются на Жюля Верна. Уж очень большой авторитет завоевал французский писатель-фантаст, уж очень многие его предсказания сбылись. Помните слова жюль-верновского героя профессора Пьера Аронакса? «Когда мы достигли глубины в четырнадцать тысяч метров, то увидели в отдалении черные вершины гор, выделяющиеся в воде. Впрочем, эти вершины могли принадлежать горам такой же высоты, как Гималаи или Монблан, а может быть, даже и выше, так что по-прежнему мы не могли определить глубину этой водной пропасти... Мы находились теперь на глубине в шестнадцать тысяч метров». Увы, столь глубоких мест в Мировом океане нет. И если даже какой-нибудь корабль науки найдет новую глубину, то от открытой «Витязем» она будет отличаться совсем немного.

...В свое время французский ученый Фонтен, а вслед за ним и шведский океанограф Петтерссон утверждали, что живые существа не могут вынести не только мрака вечной ночи, царящей на глубинах, но и огромных давлений. В самом деле, на глубине 8 тысяч метров давление столба воды достигает 800 атмосфер. Сенсационное заявление Петтерссона о безжизненности океанских глубин было опубликовано в 1948 году, но уже в ближайшие годы биологи «Витязя» опровергли и теорию Фонтена, и заявление Петтерссона...

Используя тралы особой конструкции, с борта «Витязя» в нескольких его экспедициях ученые осуществили много тралений в глубоководных желобах Тихого океана, позволивших обнаружить живые существа на самых больших глубинах. Это удивительные, прозрачные, как горный хрусталь, необыкновенные существа — то совершенно прямые, то причудливой формы, то с длинными усиками, похожими на древесные корни, то окрашенные ярко, словно бразильские бабочки, то бесцветные или серые. Многие из них вспыхивали призрачными огоньками. Рыбы, медузы, моллюски, ракообразные... Удивительны и животные, обитающие на самом дне, — морские перья, ежи, губки, черви. Все они беловато-серые и большей частью округлой формы.

С борта «Витязя» был открыт особый мир ультрабиссальной — глубоководной — фауны. Когда на одном из Международных зоологических конгрессов, состоявшемся в Лондоне, делегация советских ученых представила витязевскую коллекцию самых глубоководных обитателей океана, то она вызвала сенсацию куда большую, чем открытие «живых ископаемых» — целакантовых рыб.

...Маршрут 61-го рейса «Витязя» пролег через одиннадцать морей и Индийский океан, наименее изученный на планете. «Витязь» — ветеран. Его обгоняют современные быстроходные лайнеры, но тем не менее еще многие тайны Нептуна будут раскрыты с его борта. У нас новые современные приборы, которые позволяют изучать самые сложные процессы, происходящие в океане.

И конечно же, в дальнем плавании предстоит увидеть и экзотические страны, и людей, их населяющих. Об интересных встречах, об исследованиях «Витязя» мы продолжим наш рассказ в будущем на страницах журнала.

Виталий Войтов, кандидат географических наук. Фото П. Спирькова

Красное море — Новороссийск — Москва

Странноприимные люди

Было так. По экспедиционным делам мы сошли с московского поезда на маленькой станции где-то к полудню коротких и мглистых февральских суток. Неподалеку от станции находилось село, куда нам надо было наведаться. Еще засветло мы закончили там все свои дела и заспорили: заночевать тут или идти дальше, в деревню, расположенную километрах в восьми отсюда. Женщина, председатель сельсовета, предложила:

— Да оставайтесь у нас — уж как-нибудь устроим на ночевку. Время к ночи, а там лесом идти, еще заблудитесь.

За окном стыл, цепляясь за старые ветлы, морозный закат. В свете его виднелась недавно чищенная бульдозером дорога, по которой нам предстояло идти: широкое, уезженное машинами и санями полотно и два снеговых гребня по краям. С такой дороги, если и захочешь, сразу не выкарабкаешься в поле. Где уж там заблудиться! К тому же надоедать кому-то своим присутствием весь долгий зимний вечер не хотелось. Лучше провести эти часы в дороге, зато завтра быстрей управимся со своими заданиями и пораньше поспеем обратно к поезду. Словом, что рассуждать? — время наше молодое, ночь наступает ясная, пошли!

— Если что, на полдороге, перед лесом, деревушка будет, Ольгино, — подсказала нам на прощанье председатель. — Спросите там тетю Тосю — четвертый дом с края. Это тетка моя. Она всех пускает.

Мы поблагодарили ее и вышли из избы.

...Зимние, медлительные, будто подмороженные закаты, как вы недостижимо чисты! С утра едва ли не оттепелью дышало в воздухе, низко ползли над землею тучи, а теперь снег скворчит под валенками, небо распахнулось в темную, с зябкими звездами глубь, на высоких сугробах еще розовеют отсветы вечера, и подступают к ним неслышно синие тени.

Мы шли быстро, дорога привольно изгибалась в полях, последний свет источался на западе. Потом впереди проглянула тонкая темная черта, она становилась отчетливей, грубей, и вот уже разрослась перед нами в темную стену. Где-то справа, в поле, отстали робкие огоньки жилья.

В лесу, при голубом первосвете луны, все было оцеплено тишиной. Старые ели нехотя отзывались на наши голоса. Нам оставалось как будто всего полдороги, и мы вовсе не устали, а только разогрелись и шли, распахнув пальто, сняв перчатки.