Журнал «Вокруг Света» №12 за 1983 год

К выходу готовились с особой обстоятельностью. Идем втроем. Владимир Шмелев неоднократно бывал на камчатских вулканах, вместе с ним мы работали в кратере Авачи и Плоского Толбачика. Николай Шавман на Камчатке недавно, но зато у него немалый опыт спелеолога, на его счету десятки обследованных пещер на Урале.

...Авачинский вулкан хоть и невысок — 2741 метр, но без акклиматизации и здесь трудно. Грудь теснит, ноги становятся ватными, идти приходится осмотрительно. Альпинистские «кошки» надежно держат на крепком фирне. Изредка, найдя крохотный уступ, отдыхаем. Как говорится, спешим не спеша.

Коренное население Камчатки, по заметкам путешественника Крашенинникова, боялось подходить к вулканам. Коряки думали, что там обитают пихлачи, горные духи, дети бога Кутха. Считалось, что из-за их козней люди часто блуждают в тумане. Но к нам пихлачи отнеслись дружелюбно: кратер оказался почти свободным от газов. И вся его чаша великолепно просматривалась, хотя погружена была в синеватую тень — зимнее солнце не в силах заглянуть в двухсотпятидесятиметровую глубину колодца.

Сколько раз уже был на вершинах, и всегда дух захватывает от открывающейся панорамы. Вширь растянулись острые, блестящие на солнце зубья Жупановской гряды, сверкающая белизной Налычевская долина, расчерченная руслами речек и ручьев, и Тихий океан, усыпанный брызгами солнца. И уже совсем необычен сам кратер.

Таинственно мерцающее ледяное поле изрыто глубокими провалами. Теплые струи проделали окна и тоннели, которые от сернистого газа стали желто-зелеными. Хоровод гигантских сосулек венчает кромку кратера. Но заснять эту красоту невозможно: пленка в аппарате лопнула от мороза.

Кажется, с северо-восточного склона спуск в кратер самый простой. Готовим фал, закрепляем его на двух ледорубах — скорее вниз, подальше от пронизывающего ветра с морозом. Первым, разматывая фал, идет Николай. Мы с Володей — следом. Благополучно проходим обрывистый участок, испещренный фумаролами — отверстиями и трещинами, через которые вырываются пар и газ. Дальше без страховочного конца добираемся до скалы Зуб.

— Теперь в связке пойдем, — решает Николай.

И не зря. Только ступили на ледяную полочку, направляющий Володя, ахнув, заскользил вниз. Срыв! Мы как по команде прыгаем на другую сторону полки. Через секунду Шмелев висит на растянутом проводнике. Пришлось удвоить бдительность, а местами даже рубить ступени. Наконец ровная площадка — дно кратера.

Надсадно гудят три главные фумаролы вулкана. Толщина снега здесь метров пять. В пробитых ими нишах получилось что-то вроде бани по-черному. Дым, пар, жара. В специальных респираторах по очереди на веревках спускаемся в пекло. Замеряем температуру в кочегарке Плутона. Трудно, но можно отобрать и газ для анализа. Проще установить приборы. Убедились: комплексное исследование кратера зимой — вполне реальная задача.

Пьем чай, благодарим Плутона за гостеприимство — все-таки не докучал газами — и скорее наверх, пока еще не совсем стемнело. На вершину поднимаемся быстрее, чем спускались в кратер: домой легче! Наверху прощаемся с солнцем, заходящим за гребенку Срединного хребта. Вниз по конусу идем в сумерках. А дальше с соммы до дороги — в кромешной тьме. Светового времени все-таки мало. Хорошо, что предусмотрительный Шмелев захватил пару фонарей.

Несколько часов пути по сухой речке. Так называется огромное сухое русло, состоящее из шлака и валунов,— оно образовано селевым потоком во время извержения вулкана в 1923 году. И вот мы на дороге, где нас ждет машина...

Петропавловск-Камчатский И. Вайнштейн Фото автора

Юоста для учителя

Б ируте спокойно вынимала из шкафа свернутые в тугие кольца пестротканые ленты, расстилала их на столе, разглаживала ласково ладонями и вешала на приоткрытую дверцу.

Теперь я могла хорошо рассмотреть не только орнамент каждой ленты, но и потрогать пушистые цветные кисти, почитать слова, выстроенные в орнамент. Почти все юосты — так назывались ленты — были поздравительными: они создавались мастером для торжественного случая в жизни, тем, кому предназначалось уважение и признание. В повторе геометрических рисунков слышался тот скрытый ритм сдержанной, но чарующей народной мелодии, который Чюрленис назвал красивейшей особенностью литовских песен.

Недолго мы пробыли наедине с Виру те — вернулся ее муж Антанас, крепкого телосложения человек.

Он вежливо поздоровался и с достоинством прошагал к дальней стене комнаты, поставил у стены портфель, а потом только обратился к жене:

— Привез заказ из соседнего района... Преподавателю сельскохозяйственного техникума пятьдесят лет. За лентой приедут через два дня.

Мне показалось, что обстоятельное его сообщение преследовало две цели: и чтобы жена узнала о новом деле, и чтобы мне, посторонней, тоже все было ясно.

Антанас хотел было уже пройти в соседнюю комнату, как остановился на мгновение, задержав взгляд на мне.

— Прошу и вас в мастерскую. — Он пропустил меня вперед. — Здесь все у нас общее с Бируте. И интересы и инструменты...

Юоста — это пояс, лента, перевязь, тесемка, а самое точное осмысление — опояска. Юоста с геометрическим орнаментом, вытканным с льняной пряжей, — самое древнее и наиболее распространенное изделие в укладе жизни литовцев. Они придают этим лентам смысл символа счастья, доброжелательности, признания и расположения. Старики до сих пор утверждают, что юосты обладают некой магической силой, способной повернуть судьбу человека в желаемую сторону.

Женщины-крестьянки узорчатыми лентами некогда перетягивали юбки, чулки. Мужчины же подвязывали и, рубахи, и сермяги, и тулупы; из этих лент делали оборы для постолов, подвешивали на них лукошко при посеве и даже украшали ими коней.

Девушки, мечтавшие до замужества наткать как можно больше лент, пели:

Тки холстину, матушка,

А я стану юосты ткать,

Будут звать меня, просить

Во чужую сторону...

При выборе невесты, будущей хозяйки дома, обязательным условием было умение плести или ткать юосты. Но приходил день свадьбы, и юостой покрывали каравай хлеба, который до конца гуляния оставался нетронутым: и чтобы глаз радовал, и чтобы в доме вдоволь хлеба было. В первое же утро совместной жизни новобрачные, отправляясь за водой, перевязывали коромысло юостой, клали ее на кормушки в хлеву, украшали ею грабли, серпы, сжатый сноп. А когда рождался ребенок, пеленая его, непременно перевязывали юостами.

И еще я узнала: в каждом литовском краю встречались свои излюбленные цвета. Например, в Жемайтии преобладали юосты красно-желтых тонов, в Дзукии — оранжево-желтые, а под Клайпедой с вытканными словами песен — зеленовато-синие...

В орнаментах юост использовались мотивы солнца, звезд, трав.

Встречаются и картины природы: елочки, дубки, колеи и тропинки... Рисунок нередко достигается способом контраста. Сочетанием цветов ниток. Лента оканчивается тремя поперечными пышными нитями по бокам, переходящими в бахрому. Длина и ширина юост зависит от их назначения.