Журнал «Вокруг Света» №12 за 2008 год

С туристами все понятно. Среди студентов по выправке часто можно «опознать» кадетов Толедской пехотной академии. Монахиням тоже всегда найдется зачем съездить в «штаб-квартиру» испанской церкви. Чиновники, скорее всего, направляются на конгресс — последние лет 20 их модно проводить в историческом «обрамлении». Самые шикарные мероприятия устраивают за городскими стенами на противоположном берегу Тахо. Тогда участники международных конференций могут видеть из окон изящный толедский силуэт. Для эффекта хорошо повесить в зале заседаний гравюры с видами XVI века — картинка в окне идентична картинке на гравюре. Все узнаваемо — и колокольня собора, и Алькасар, и крутая излучина реки Тахо, и башня Родриго.

Дело о наследстве

Одинокая башня за городскими стенами на крутом берегу прямо у воды — вот все, что осталось от дворца последнего вестготского короля Родриго . В Толедо она также известна как «купальня Ла Кавы». Согласно средневековым романсам, однажды утром хозяин дворца увидел с башни обнаженную красавицу Флоринду Ла Каву, полоскавшую в реке золотые косы. Дон Родриго был сражен прелестью купальщицы и немедленно ее возжелал. Получив отказ, ослепленный страстью монарх силой овладел девицей. Обесчещенная оказалась дочерью знатного человека, губернатора Сеуты, который в отместку натравил на Испанию мавров. Путь до столицы занял у арабского полководца Тарика ибн-Зияда считанные недели. Толедская монархия готов, которые всего тремя веками ранее брали Рим и заняли испанские провинции павшей империи, приказала долго жить. Так дон Родриго из-за любви потерял королевство и целый народ канул в историю.

Испанцы должны бы проклинать сладострастного короля, но в романсах его чаще жалеют и оправдывают — во всем, мол, женщина виновата, а «…несчастный король Родриго, Лишившись всего, что имел, Бежал в неприступные горы — Такой ему выпал удел». Кроме романтического флера в этих романсах есть и глубокая историческая правда. Испанская нация в известной степени сформировалась «благодаря» поступку дона Родриго. Ни римляне, жившие на территории пиренейских провинций, ни смявшие их вестготы не были еще испанцами. Ими стали те, кто в последующие семь с половиной столетий пядь за пядью отвоевывал у мусульман потерянные доном Родриго земли. Испанцы родились в горниле реконкисты.

Правда, хронисты, историки, да и просто здравый смысл говорят нам, что роковая страсть во всей этой истории ни при чем. Вестготское королевство пало совсем по другим причинам: политическим, экономическим... В частности, арабов пригласили сторонники вестгота Агилы — еще одного претендента на престол Родриго. Мавры же, оказывая ему военную помощь, преследовали собственные территориальные интересы, а заодно охотились за сокровищами вестготской столицы. Действительно, по свидетельству арабского летописца, они нашли в Толедо «продовольственное изобилие и неисчислимые богатства». Как выяснилось позднее — через 1000 с лишним лет — нашли они далеко не все.

Покидая Толедо, придворные короля Филиппа II видели его таким же, как мы сегодня — с XVI века городская панорама практически не изменилась

Клад из Гварразара

В августе 1858 года одна супружеская пара отправилась на кладбище в местечке Гварразар неподалеку от Толедо. Накануне была сильная гроза, и некоторые могилы подмыло. Заглянув под замшелую плиту, любопытные Мария и Франсиско обнаружили нишу с коронами, золотыми крестами и церковной утварью. Ночью супруги потихоньку перетаскали что могли в дом, стараясь остаться незамеченными. Однако их сосед Доминго проследил за ними и сам не упустил удачу — он отыскал еще одну могилу с драгоценностями и тоже спрятал их у себя. Счастливчики начали потихоньку сбывать найденное добро, предварительно «расчленяя» крупные предметы. Так бы сокровище и разошлось, если бы не толедский ювелир по имени Хосе Наварро. Он опознал в кусках золота, украшенных сапфирами и жемчугами, вотивные короны, которые набожные вестготские короли приносили в дар толедским церквям. Ювелир скупил все что мог и передал правительству, «желая, чтобы сокровищами владела нация, но за соответствующую компенсацию нынешнему владельцу». Кладбище Гварразара перекопали вдоль и поперек (на этот раз уже официальные кладоискатели), но ничего, кроме руин небольшой вестготской церкви, больше не нашли.

Значительная часть распроданных легкомысленными супругами и их соседом драгоценностей ушла через границу, во Францию , и попала в парижский музей Клюни. Все, что удалось спасти испанцам, хранится в Мадриде — в Археологическом музее и королевской Оружейной палате. Гварразарский клад признан самой крупной и яркой коллекцией прикладного искусства вестготов.

Толедскому музею вестготского искусства, уместившемуся в небольшой церкви Сан Роман, ни одной подлинной короны не досталось. Выставлены только копии (впрочем, отличного качества). В бывшей столице вообще мало что осталось от вестготов: часть городской стены, возведенной королем Вамбой, разрозненные колонны, капители и фризы, остатки фундаментов. Зато Толедо получил от бывших хозяев наследство другого рода. Во-первых, громкое имя, которое при них впервые зазвучало на весь мир, когда король Атанагильд сделал своей столицей в 576 году неприметный, но удобно расположенный Толетум. Во-вторых, статус церковной метрополии: с 610 года и по сей день Толедо — место пребывания высшего духовного начальства страны. Так что городу грех жаловаться.

И все же настоятель Толедского собора долго сетует, понизив голос до шепота: «Мы боимся проводить ремонтные работы внутри храма. В Толедо только копни — непременно «вылезет» какой-нибудь готский фундамент. И тогда все — Министерство культуры тут же лапу наложит. Им все равно где копать, хоть под алтарем. А у нас паства». Опасения падре понятны и рядовым горожанам. Более того, случайно обнаружив в саду каменную кладку, несознательные граждане часто засыпают ее обратно, и рот на замок. Не дай бог археологическая ценность — выселят из родного дома!

Впрочем, прежде чем закопать опасную находку, толедцы ее внимательно исследуют — а вдруг клад…

Последние из мосарабов

«Истинные сокровища Провидение само сохраняет для нас, — продолжает аббат кафедрального собора отец Хуан. — Этот храм посвящен Деве Марии, и даже иноверцы, разрушив его, не посмели осквернить след Богородицы». В приделе Нисхождения за решеткой из толстых металлических прутьев хранится кусок мрамора в форме куба. На кафельной табличке рядом — надпись: «Дотроньтесь до камня и скажите с великим благоговением: да будет почитаемо то место, которого коснулась нога Пресвятой Богородицы». Считается, что Богоматерь ступила на этот камень в 666 году, чтобы возложить на архиепископа толедского Ильдефонса (посмертно канонизирован) ризу. Ислам также признает Деву Марию (Марьям) великой праведницей. Поэтому, войдя в город и устроив в соборе мечеть, мавры не тронули святыню, а, напротив, как и требует «инструкция», всячески ее почитали.

«И вообще, единственное сокровище для христианина — в его душе, это его вера в Господа нашего, Иисуса . — Падре привычно берет ноту проповеди, но вдруг, прервавшись, строго на меня смотрит. — Ты, между прочим, крещеная, дочь моя? — Успокоившись на этот счет, он возвращается к прерванной речи: — И эта вера спасла христиан Испании, когда она была захвачена чужеземцами. Мавры могли разрушать церкви, но они не сломили христианский дух. И лучший пример этому — наши мосарабы».

В честь праздника Тела и Крови Христовых стены кафедрального собора украшаются с внешней стороны старинными гобеленами из сокровищницы этого храма

Сильные духом

Христианам Пиренейского полуострова, неожиданно ставшим исламскими подданными, оставалось только принять новые «правила игры»: учить арабский язык, носить восточные имена и одежды, строить из кирпича, а не из камня… Единственное, от чего они поначалу не отказывались, была вера. Благо эмиры позволяли им за специальный налог отправлять любые культы.

Шли годы, десятилетия, века… Желая освободиться от тяжелого бремени налогов и обрести равные с мусульманами права, многие христиане стали потихоньку переходить в ислам. Их называли мулади — «новые мусульмане». Со временем эта тенденция усилилась настолько, что к 1200 году около 90% населения мавританской Испании уже составляли сторонники ислама. Тех, кто, несмотря на неудобства, продолжал молиться Христу, стали называть мосарабами (от арабского «муста"риб» — «арабизировавшийся»). Причем давление среды было так сильно, что к Х веку в некоторых мосарабских общинах забыли родное романское наречие, и пришлось переводить на арабский Евангелие.