Журнал «Вокруг Света» № 2 за 2005 год
Шрифт:
…Вертолет как бы с натугой оторвал сам себя от земли и штопором пошел вверх. Наши машины постепенно превращались в жирные черные точки на насыщенном цвете земли, и тут мы наконец увидели его, бесшумного и почти невидимого. Точнее, видимого только с воздуха, но отнюдь не изнутри каньона. Водопад Виктория на Замбези высотой 120 метров знают все в мире, а видят даже не все, кто находится в непосредственной близости от него. Ущелье, устроенное природой, почти как замкнутая шахта лифта, не позволяет снизу рассмотреть низвергающуюся струю – невозможно найти точку обзора. Более того, прогалина Виктории так узка и глубока, что огромный объем воды «проваливается» на дно ее, будто в глубокий кувшин, и до поверхности не доносится практически никакого шума. Вот так: водопад неслышен и незрим, но он здесь, за кормой лодок, в которые мы, покинув борт арендованного вертолета, забрались ради рафтинга.
Известно, что этот вид спорта, заключающийся в сплаве по быстрым горным рекам (именно такова Замбези на пограничном участке между Замбией и Зимбабве, она проходит здесь 7 порогов), в последнее время «оптом» покоряет сердца. Образовалась даже специальная лига энтузиастов рафтинга и виндсерфинга – «тайная сеть» посвященных, живущих за тысячи километров друг от друга, но неизбежно пересекающих свои маршруты, где бы те ни пролегали, от Бразилии до Непала.
Купаться на Замбези при любых обстоятельствах не рекомендуют еще и потому, что в некоторых заводях доныне водятся крокодилы – правда, небольшие и довольно вялые, но никогда не знаешь, чем обернется сомнамбулическая пластика рептилий. Впрочем, доктор Айболит, который отговаривал детей ходить гулять в Африку именно из-за них, не совсем правильно расставил приоритеты. Самый страшный – для человека, во всяком случае – зверь там не крокодил, а бегемот, в чем мы имели случай убедиться.
На пятый день поездки, отплывши в двух лодках, но на сей раз моторных, мы рыбачили на ботсванской реке Окаванго. Надо сказать, что общие вкусы еще на заре существования совместной команды сформировали традицию: самим готовить себе рыбные ужины из самими же добытых «продуктов». Для этого, естественно, надо предварительно как следует потрудиться со спиннингами в руках. Вполне безмятежно забросив их, мы наблюдали, как вереницы бушменских женщин с огромными бутылями воды на головах поднимались от берега наверх, к своим деревушкам (местные племена предпочитают селиться в отдалении от реки, где гораздо суше, и только наш туристический кемпинг расположился у самой воды). Утреннюю тишину лишь время от времени нарушали предупреждения провожатых: лески на борт! берегитесь бегемотов! Отчего-то эти громадины, вообще очень раздражительные, особенно ненавидят, когда поблизости от них люди забрасывают свои крючки. Хотя, конечно, куда более сильную ярость гиппопотама можно вызвать, если, скажем, проплыть между матерью и детенышем или «отрезать» стадо, пасущееся на земле, от воды – тогда ни за что не спасешься. Но и со спиннингами советуют вести себя осторожнее, а мы этим советом поначалу пренебрегли. Высунувшиеся на поверхность гигантские носы попадались нам в процессе рыбалки тут и там, но они никак не казались опасными. И вдруг – кто бы мог подумать!.. «Выплеснувшаяся» из реки, словно Годзилла на нью-йоркскую набережную, огромная туша молниеносно приблизилась к носу нашего утлого челна метров на десять, не меньше, разинула пасть, что-то громко «выкрикнула» и сделала энергичный выпад – такой, что мы почувствовали себя, как в эпицентре шторма. Но главное, натерпелись совершенно «детского», абсолютного, «без примесей» страха. Редко случается кожей почувствовать, что секунда – и тебя нет на свете. Не дай Бог никому, но у нас, как видите, обошлось – спиннинги срочно были свернуты, а экскурсия вскоре закончена. Но рыбы наловить мы успели.
Честно признаюсь – не знаю, как называются два вида, составившие основную часть нашего улова, но представители одного из них, напоминающие морских окуней, оказались очень вкусны, мы потушили их со специями, заблаговременно купленными в обычном супермаркете. Другие, более костлявые рыбы пошли на уху. Хозяин кемпинга любезно предоставил нам кухню, где мы и суетились полвечера, чтобы вторую его половину потратить на пир. В стремительно опустившейся тьме река представлялась неким таинственным котлом, в котором тоже готовится густое варево – из нашего смеха, неожиданных всплесков, звуков и «голосов», невиданных и причудливых бликов…
…«Мы ни за что не смогли бы жить в Европе», – эту фразу в разных вариациях я неоднократно слышал от буров, с которыми свела меня эта экспедиция. С одной стороны, странно – поскольку внешним видом, складом ума и характера наследники голландских переселенцев не отличаются от «нормальных» европейцев. Но все же бурский народ уже 300 лет прожил в Африке среди помянутых «всплесков» и «бликов», а это «многое объясняет». В доме у одного охотника мы видели чучело леопарда – судя по блеску шкуры, набито оно было недавно. Под ним, на специальном столике – ворох газетных вырезок. Оказывается, несколько лет назад хозяин, загорелый и здоровый мужчина (такие «стати», вообще, характерны для белого населения ЮАР, видимо, ими отличалась популяция первых иммигрантов в XVII веке), шел по бушу с 10-летним сыном, как вдруг ему на плечи, будто с неба, свалился леопард. Мощная кошка, «скребнув» лапой, уже практически скальпировала свою жертву. Плохи были дела несчастного бура, но маленький мальчик, не теряя времени, подобрал ружье, упавшее на землю с отцовского плеча, и – пристрелил леопарда. В ознаменование чудесного спасения было набито чучело грозного «читы» (негритянское название, заимствованное языком африкаанс), и теперь его демонстрируют гостям.
Да, они, как и те, кто жил на тех же землях раньше – бушмены, бечуаны, зулусы, – дети широких просторов. 200 километров на машине для них – ближняя прогулка. Огромные участки земли, которые буры традиционно берут в концессию, что для нас приусадебное хозяйство. Но также источник заработка, заботы, постоянного внимания и, в общем, смысл жизни. Сегодня южноафриканцы, как правило, распоряжаются концессиями следующим образом – строят гостевое ранчо или мини-гостиницу. Затем бурят глубокие скважины. Ставят в них ветряки либо солнечные батареи, энергия которых, в свою очередь, питает насос – так добывается дефицитная вода. Получается искусственный оазис, где пышным цветом пробивается растительность и куда на водопой приходят стада животных (они, в свою очередь, привлекают толпы туристов). Здесь дикие виды могут чувствовать себя в большей безопасности, чем где-либо, кроме, пожалуй, национальных парков. То крайне небольшое количество особей, которые бурам и их гостям разрешается отстреливать по лицензии, – для популяций в целом капля в море.
Заменить такую жизнь городской и даже сельской европейской, наверно, действительно трудно. Тем более обидно, что новые экономические условия ЮАР, Ботсваны и Намибии не благоприятствуют бурам, а скорее, выталкивают их из Африки. Мне многие говорили, что эмигрантский поток сильно возрос, причем большинство семей уезжает
в Австралию, где масштабы, образ жизни и привычки во многом близки им. Только на Зеленом континенте по сравнению с их родиной особенно не на кого охотиться…Лично я не слишком люблю охоту. Убивать животных не доставляет мне удовольствия. Но когда некоторые из наших ребят расчехлили ружья и отправились с проводниками в саванну, Михаилу Фридману и мне захотелось присоединиться – просто посмотреть на зверей в естественных условиях. Этому занятию мы посвятили почти целый день, пока, в конце концов, не выяснилось, что подстрелены две антилопы, и мы собираемся этим ограничиться. Тем более что пора было ехать в бушменское селение, где нам обещаны фольклорные танцы и пение – а охотничья добыча послужит нашей входной платой. Но я не думал, что хоровая музыка меня так захватит!
Этот жанр приятен для слуха у многих народов. Прекрасную многоголосицу исполняют грузины, тем же могут похвалиться персы, но чернокожие народы Южной Африки, свидетельствую, – ни в чем им не уступают. Несколько раз мне еще приходилось слышать эти мелодии: в гостиницах перед прощальными ужинами весь персонал, от повара до директора, обычно выходит в зал, чтобы порадовать гостей исполнительским искусством. Жаль, что такую музыку раньше мало популяризировали на наших с вами широтах – равную глубину, богатство интонаций и нюансов можно распознать кроме как здесь, разве что в джазе, но он ведь тоже вышел из напевов Черного материка.
Рассказывают, что в прежние века, когда эти земли еще представляли собой бездорожное пространство, жители разных деревень обменивались таким образом новостями. Соберутся в одном селении, начинают петь, а в соседнем их слышат, подхватывают мотив – и так по цепочке. Подобная практика сохранялась у туземцев много столетий, но теперь, естественно, прекратилась за ненадобностью.
Ходит чернокожий африканец так же, как его американский собрат, – в джинсах и майке. Его жилище ныне представляет собой вполне добротный дом – хотя внутри него все по-прежнему спят в гамаках и живут по 5—6 человек в одном тесном помещении. На всех границах, на бензоколонках и в магазинах – сколько угодно бесплатных презервативов, поскольку проблема СПИДа все еще стоит весьма остро. Никто не голодает и не разбойничает на дорогах – это можно сказать, как минимум, о пяти странах, где побывала наша компания. Исключение пока составляет Мозамбик, который в результате длительного советского влияния пришел, увы, к некоторому хаосу. Он начинается с беспричинной подозрительности чиновников и заканчивается бесконтрольным «хождением» автомата Калашникова. Здесь ничего не стоит лишиться бумажника или бензина, уже залитого в бак машины. Можно двигаться по дорожным указателям к одному месту, а оказаться совсем в другом. Или обнаружить, что твой авиарейс в расписании перепутан или переставлен. Но, во всяком случае, как мы убедились на собственной шкуре и как мне приятно отметить, прогресс есть и в этой бывшей португальской колонии. Теперь Мозамбик – страна, из которой хотя бы в принципе можно улететь, причем куда угодно – в том числе и домой, в Москву…
Александр Гафин | Фото Дмитрия Азарова и Александра Давыдова
Арсенал:
Красный гаолян
После подрыва эскадренного броненосца «Петропавловск» и гибели адмирала Макарова начался новый этап в ходе Русско-японской войны. Целью военного плана японцев было запереть или уничтожить русский флот, базировавшийся в Порт-Артуре, занять Корею и вытеснить русские войска из Маньчжурии.
Гибель адмирала Макарова стала прологом поражения российского флота в Русско-японской войне. Многие и сегодня убеждены: останься адмирал Макаров жив, война приобрела бы совсем другой характер. Как бы то ни было, с «активной обороной», поборником которой выступал адмирал, отныне было покончено. На смену ему был назначен вице-адмирал Н.И. Скрыдлов, но он встретился только с малой частью своего флота, находившейся во Владивостоке. «Главную роль в войне с Японией должен был играть наш флот, – писал генерал А.Н. Куропаткин. – Если бы наш флот одержал успех над японским, то и военные действия на материке стали излишни». Но этого не случилось, и инициатива в Квантунских водах перешла к японцам. После чего японское командование решило приняться за осуществление своего сухопутного плана войны, его взгляды обратились на гаоляновые поля Ляодунского полуострова и сопки Маньчжурии. Куропаткин отмечал, что, почувствовав себя хозяйкой на морях, Япония получила возможность быстро подвозить по морю к армиям все необходимые запасы. Перевозки даже огромных тяжестей, осуществляющиеся в царской армии по слабой железной дороге в течение месяцев, выполнялись японцами в несколько дней. Но что не менее важно, Япония при господстве на море и, в общем-то, бездеятельности русского флота беспрепятственно получала в свои порты арсеналы, заказанные в Европе и Америке: оружие, боевые, продовольственные запасы, лошадей и скот. Что же касается крейсерской войны, развязанной было контр-адмиралом великим князем Александром Михайловичем в феврале 1904 года в Красном море, то закончилась она, едва начавшись, международным скандалом. Четыре парохода, срочно приобретенные в Гамбурге, и присоединившиеся к ним суда Добровольного флота захватили в этом море 12 кораблей с военными грузами для Японии. Однако британское министерство иностранных дел выразило решительный протест, а кайзер Вильгельм пошел еще дальше и отозвался о действиях русских кораблей как «о небывалом акте пиратства, способном вызвать международные осложнения». По представлению дипломатов и вице-адмирала З.П. Рожественского, которому предстояло вести в Порт-Артур эскадру балтийских кораблей, операции на морских и океанских коммуникациях Японии были свернуты, чтобы не обострять отношений с нейтральными державами во время перехода этой эскадры. Пополнить Тихоокеанскую эскадру должен был отдельный отряд кораблей под командованием контр-адмирала А.А. Вирениуса. Он состоял из броненосца «Ослябя», крейсеров «Дмитрий Донской», «Аврора» и «Алмаз», 11 миноносцев и транспортных судов. Для выполнения этой задачи он еще в августе 1903 года покинул Кронштадт и на третий день войны из-за многочисленных поломок дошел только до Джибути во Французском Сомали. А 15 февраля и вовсе получил приказ вернуться в Россию. Во всех этих событиях, писал русский мемуарист, «хорошо было лишь то, что в исходе войны пока никто не сомневался, что она происходила где-то там, далеко, с какими-то смешными „япошками“. Японцев по-прежнему печатно называли макаками и лениво ждали побед. Когда в присутствии великого князя Николая Николаевича – будущего Главнокомандующего русскими армиями в Мировой войне – кем-то было высказано пожелание, чтобы он возглавил войска, князь пренебрежительно ответил, что не имеет никакой охоты сражаться „с этими япошками“. И только проницательный генерал М.И. Драгомиров, которого тоже прочили на этот пост, заметил: „Японцы-макаки, да мы-то кое-каки“.