Журнал «Юность» №05/2024

Сперва он подумал – возраст. Говорят же, к сорока наступает кризис. Еще бы, жизнь понятна: долгий, с аспирантуры, брак несколько лет назад закончился разводом, научная и преподавательская карьера на пике – ни приключений, ни эмоций. Однако когда Лубов перестал выбирать сорта кофе и смаковать его, распознавая вкус воронки, которую ему дважды в день заваривали в крошечной кофейне напротив института, он всерьез насторожился и задумался о здоровье. К тому моменту Лубов чувствовал, будто чем-то отравился и все не может поправиться: сил не было, кислый вкус во рту не проходил.

Сначала он попал к розовощекому терапевту, неприятному своей, как бы показной, улыбчивостью. Тот натянул скрипучие перчатки на распухшие пальцы, покрытые алыми пятнами дерматита, и принялся ощупывать Лубова, присвистывая и высоко поднимая брови. Потом, в театральном полумраке диагностического кабинета, Лубову на шею, будто из бутылки кетчупа, хлюпая, выдавили холодную слизь. Молодая тонкокостная узистка размазала ее, долго смотрела в монитор, а после зацокала. Это показалось Лубову подозрительным и как-то сразу не понравилось. Когда он оделся, узистка, пряча глаза, отдала расшифровку и вытолкала за дверь, почему-то повторяя, что она не врач. В коридоре Лубов развернул бумагу и прочитал о новообразовании размером три на пять сантиметров в районе щитовидной железы – подозрение на рак.

И хотя это подозрение далось Лубову удивительно легко – смысл переживать из-за не подтвержденного диагноза? – связность мыслей и логика несколько замутилась. Перед пункцией с гистологией, которая должна была поставить точку в диагностике, он уже прочитал десяток статей, и когда доктор, надев на шприц тонкую, блеснувшую на свету иглу, сделал болезненный прокол, Лубов непривычно вжался в кресло и впервые за долгое время почувствовал, как колотится сердце.

Конец ознакомительного фрагмента.