Журнал «Юность» №10/2020
Шрифт:
«Не бойся холода и скуки…»
«Вокруг высотки, новостройки…»
Валерий Котеленец
Родился в 1954 году в г. Асино Томской области. В начале 1960-х годов переехал с семьей на Алтай. Руководил литературной студией.
Автор восьми книг поэзии и прозы.
Лауреат муниципальной премии города Барнаула за роман «Ангел-хранитель» (2002), премии журнала «Урал» (2012) за роман «Лилия долин» Всероссийской литературной премии имени Дмитрия Мамина-Сибиряка (2018).
Член Союза писателей России.
«Я не был на войне…»
«За каждый вдох, за каждый выдох…»
«Никто ни в чем не виноват…»
«…тем более жизнь и никто никому не судья…»
Проза
Анатолий Кирилин
Родился в 1947 году в Барнауле. Автор двенадцати книг прозы и публицистики, изданных в Сибири и Москве.
Публиковался в журналах «Сибирские огни», «Алтай» и др. Живет в Барнауле.
Шествие фонарей
Рассказ
Дом стоит буквой Г, следующий за ним, если смотреть по главному проспекту, выходит фасадом на этот самый проспект, а за ним – опять буква Г. Все три дома соединены огромными воротами чугунного литья и являют собой квартал от улицы Брестской до Новой. Этот квартал, внутри которого разместились еще четыре пятиэтажных дома, был построен в самой середине двадцатого столетия для работников котельного завода. Красивое место, культурный и административный центр города – и вдруг для завода? Во-первых, во времена застройки место это не
было еще ни культурным, ни административным центром, внутри каре, образованного буквами Г, еще лет семь после заселения массива бельмом торчала избушка с огородом, сарайка-ми, коровой – настоящее крестьянское хозяйство. Очевидно, до недавнего времени рядом с ним были такие же усадьбы. Прозорливому гражданину, глядя на то, как выживали бабку с дедом и с их коровой полностью огорожавшие соседи (между прочим, не без потакания властей), стало бы ясно, что победа в войне против городских коров и их хозяев уже в недалеком будущем случится окончательной и бесповоротной. Не так давно успешно воевали фашиста, что нам какие-то коровы! Но… Витька Пологин не был прорицателем хотя бы даже в силу своего возраста и, понятно, незначительной образованности. При чем тут Витька? Да просто он, как и многие его сверстники, постарше, помоложе и совсем взрослые, был одним из новоселов этих прекрасных домов с удобными теплыми квартирами, где были и кухня, и туалет, и даже ванна. Кочегарка под домом с вечной угольной грязью у подъездов, печи с дымоходами в квартирах – это ерунда по сравнению с удобствами. Кстати, печи просуществовали совсем недолго, уступив место электроплиткам и прочим нагревательным приборам.Через улицу по той же стороне проспекта начинался другой квартал, который тоже был образован похожим каре из нескольких домов. То территория завода «Трансмаш». Неподалеку разместились кварталы моторного завода, комбината химволок-на… Иногда юные жители кварталов схватывались друг с другом, бывало, бились до крови. За какие такие блага или места под солнцем – никто сказать не мог. Когда годы спустя у взрослого Пологина спрашивали об этом, он отвечал без особой, впрочем, убежденности:
– Сытые стали, сила появилась… А с точки зрения биохимии – высвобождение энергии как продукта окисления аминокислот и жирных кислот. Но… без включения головы.
Куда труднее даже для повзрослевшего уже Пологина был вопрос, кто из многочисленной дворовой детворы был сыном начальства, а кто отпрыском простых работяг. Как-то не наблюдалось заметного различия, а может, дети заводского руководства во дворы не выходили? Он начинал вспоминать: у Володьки отец литейщик, у Славки – токарь, у Нинки мать крановая, отца она вообще не видела, у Лехи батя модельщик… Вот Моня… Точно, у него отец инженер! Так Моня опять же первый футболист, забияка и двоечник. Свой!
Квартиры в домах были в основном двухкомнатные, реже – трех- и уж по счету на пальцах руки – директорские, четырехкомнатные. Пологины жили в двухкомнатной, с соседями. Их четверо (он с сестрой и родители) и соседей трое – молодая пара с девочкой-крохой. Дружить не дружили, но уживались как-то, даже не скандалили из-за места на кухне. Всем известно, этого самого места никогда не хватает, если приходится делить его на двух хозяек.
Пологин подрастал и томился отсутствием собственного пространства в квартире. Позднее, накопив разума, он ужаснулся мысли: каково было чувствовать на себе их семейную стадность сестре, которая старше его на шесть лет! И другое со временем стало приходить в голову, особенно когда к его детям начали цепляться всякие болячки. Он и его сверстники были здоровее и способнее к жизни, потому что при первой возможности убегали из дома и большую часть жизни проводили во дворах, находя друзей у баскетбольного кольца, а не в интернете. Но понимание всего этого, как уже было сказано, пришло потом. Годами раньше он выходил на улицу и подолгу смотрел на большие окна (только в этих, директорских квартирах, были такие, трехстворчатые) в третьем этаже. Смотрел и завидовал.
Тогда жизнь была богата на события. Последовательности нынче и не припомнить, но происходило все одно за другим: снесли избушку деда с бабкой, вырыли на месте их усадьбы котлован, а через год снова зарыли и спустя несколько лет на этом месте начали строить спортивную площадку. Перевели дома на центральное отопление, убрав из подвала кочегарку, по двору вдоль всех домов котельного поставили красивые, с украшениями в виде шишечек чугунного литья фонарные столбы и зажгли на них матовые плафоны. Пологин навсегда оставил боты «Прощай, молодость», которые напоминали водолазные бахилы и надевались поверх ботинок. Из удовольствий – металлические баночки с монпансье (редко), пирожки с картошкой у лоточницы на углу (чаще), томатный сок в гастрономе напротив (чаще всего). Питие сока – ритуал: кладешь в черную пластиковую чашку десять копеек, продавщица нацеживает из большущей колбы ярко-красный сок (никому в голову не приходило, что он может быть разбавленным!), ты чайной ложечкой, которую достаешь из стакана с водой, набираешь из другого стакана соль (по вкусу) и не спеша размешиваешь ее. Потом возвращаешь ложечку на место и, отойдя в сторонку, медленно опустошаешь стакан.
Боже! Как давно, вкусно и безыскусно красиво все это было! Да и было ли? Сон!
Двор жил своей жизнью. Послевоенная детвора подрастала, гоняла мяч, жарила на костерках воробьев, сбитых из рогатки, каталась на плоту по водоему, который образовался в котловане на месте дедовой усадьбы. Плот из-за хилости конструкции то и дело распадался на составные части, и юные мореманы оказывались в грязной воде. За подпорченную одежду тогда нещадно пороли. Пологину однажды досталось даже за царапину на новом ботинке. Он понимал – за дело: обуви у всех в семье – по паре на душу населения.