Жюль Верн

— И этот блестящий роман будет украшен автографом всемирно известного Жюля Верна!

Цилиндр на голове Пуанкаре пополз к затылку. Галстук-бабочка забил пунцовыми крылышками. Жюль Верн попросил адвоката спуститься в сад и там подождать минут десять — пятнадцать.

— Мои белые и жёлтые розы понравятся вам, дорогой мой сухопутный защитник, — сказал Жюль Верн, направляясь в библиотеку свою за «Таинственным островом».

Пуанкаре пошёл в сад. Жюль Верн долго думал над тем, что написать на титуле своей книги. Ему очень хотелось сделать такую надпись: «Читайте вдумчиво и внимательно, так, как читают школьники старших классов…» Просилась и такая: «Любите собак и обезьян…» Чернила высыхали на кончике пера. «Уж лучше бы он попросил у меня денег, — со вздохом произнёс Жюль Верн. — Ну что я напишу?..».

В кабинет вошёл Пуанкаре с огромным букетом белых роз в руках.

— Прошло двадцать минут, мэтр, — сказал он. — Вы, надеюсь, не в претензии на то, что я самовольно прибавил к моему гонорару ещё вот и эту безделку, — он указал на розы. — Что же вы написали мне?

— Сейчас, сейчас, — отмахнулся Жюль Верн и наскоро набросал на титуле: «Да не увянут мои розы в руках Пуанкаре!» И подписался.

— Я настаиваю на денежном вознаграждении, — требовательно проговорил Жюль Верн. — Если вы не назначаете сами, сколько хотите получить за труды, я пришлю деньги по почте. Иначе я не могу, как вам угодно!

— Книгу, мэтр, книгу! — Пуанкаре потянулся за нею, грациозным жестом отставляя в сторону букет цветов. — Ваша подпись и сейчас расценивается весьма высоко, а после вашей смерти…

— Я никогда не умру, Пуанкаре! — воскликнул Жюль Верн, сожалея, что не написал об этом на титуле своей книги.

Какое счастье — адвокат ушёл, насвистывая и пританцовывая. О, этот далеко пойдёт! Жюль Верн остался один в своём кабинете. Он настежь распахнул окна. Упоённо вскрикивают ласточки, своё меццо-сопрано пробует горлинка, нежным булькающим контральто воркуют голуби. Строки ложатся на бумагу ровными, чёткими линиями. Голова ясна, и на душе спокойно. Жюль Верн вслух читает каждую написанную фразу, исправляет её и, легко нажимая на перо, диктует себе следующую. Старый писатель может не торопиться, — он уже создал целую библиотеку, на всю жизнь насытил воображение читателей, окрылил мечтания юношей, вдохновил учёных. Читатель полюбил Жюля Верна и, не изменяя ему в своей любви, очарованно идёт за новыми фантастами, открывателями, родными детьми Жюля Верна в том жанре, который он создал. Андре Лори, Конан-Дойль, Уэллс, Райдер Хаггард… Читателю нравятся книги этих писателей, но любит он только одного Жюля Верна, на всю жизнь, со школьной скамьи.

Русский учёный Константин Эдуардович Циолковский много лет спустя заявит в печати о том, что стремление к космическим путешествиям заложено в нём Жюлем Верном: «Он пробудил работу мозга в этом направлении…».

Ласточка влетела в кабинет, покружилась под потолком, коротко прощебетала: «Извините!» — и вылетела на волю. Левый глаз двоит строку. Жюль Верп прикрыл правый глаз — серая полутьма… Ну что ж, в крайнем случае достаточно будет и одного глаза. Великий Мильтон [17] был слеп совершенно. «Если ослепну, — думает Жюль Верн, — буду работать круглые сутки, — тогда мне ничто не будет вредно…».

17

Великий Мильтон... — Джон Мильтон (1608 — 1674) — великий английский поэт.

На сегодня довольно, — набело переписана очередная глава. Но работа ещё не окончена, предстоит подумать о будущих романах, и Жюль Верн, отдыхая от одного, переходит к другому. Его друг Реклю, прекрасный знаток Африки, сам о том не подозревая, внушил одну интересную идею, которой следует воспользоваться. Реклю рассказывал о природе Экваториальной Африки, о быте и нравах населения, о жестокости одних и бесправии других. Прошла неделя, вторая, и в голове Жюля Верна закопошился новый замысел, ещё неясный, но уже ощутимый, — некий скелет, позволяющий видеть и всю живую ткань, кожу, нервы. Ещё неизвестно, как будет назван этот будущий роман, но содержание его можно даже записать на память, отложить на время и потом вернуться, когда он сам позовёт.

Преступник (назовём его Киллером) и изобретатель Камаре строят в Экваториальной Африке город смерти. Камаре любит Киллера, верит ему во всём и делает всё, что тот приказывает. Камаре — чистый, благородный человек, для него наука — всё и, кроме неё, нет ничего другого. Но вот он узнаёт, что он построил и для каких целей, и тогда в гневе и страсти уничтожает этот город смерти и сам гибнет вместе с ним.

Роман этот под названием «Удивительные приключения экспедиции Барсака» (в нём Жюль Верн впервые и первый в художественной литературе писал о радиосвязи) вышел после смерти автора.

Вот прекрасное название для романа: «В погоне за золотым метеором». В мировом пространстве носится метеор из чистого золота. Француз Ксирдаль особым способом заставляет его упасть на землю. Что тогда происходит на земном шаре! Золото падает в цене, биржа в панике. Дальше… ещё не совсем ясно, что будет дальше, но в конце концов побеждает добро и терпит поражение зло.

Сколько замыслов, сюжетов, всевозможных сцен беспокоят и днём и ночью! Жизни не хватит, чтобы справиться со всеми образами и картинами, обступившими со всех сторон и требующими, как говорит Реклю, «негативных и позитивных превращений в камере воображения».

А это что за письмо в синем конверте? Неровный почерк без нажима — так пишут врачи, прописывая лекарство. Жюль Верн наблюдательно следил за своими пальцами, за тем, как они взяли конверт, надорвали уголок, указательный палец вошёл в щёлку и рывком потянул вниз, позвал на помощь соседа и вместе с ним вытянул из конверта вдвое сложенную, мелко исписанную страничку. Затем пальцы легли на колени. Жюль Верн увидел нежное имя: Жанна… Тысячами глаз внутреннего зрения увидел он Жанну своей юности, ощутил запахи и краски, — вот даже и сейчас, по прошествии полувека, теснит дыхание и хочется говорить о себе в третьем лице.

О чём пишет Жанна?

Она пишет, что сейчас ей никак невозможно повидаться с Жюлем, но месяца через два-три она возвратится из Лондона, чтобы прижать к своему сердцу третьего внука, и тогда, наверное, ей удастся побывать в Амьене и…

Следует пять точек. Обычно их бывает три.

Жюль Верн взял свою массивную, толстую палку, шляпу, надел тонкие светлые перчатки. Разворковались голуби, удушливо благоухают цветы в саду, звон в ушах, двадцать лет на сердце. Небо морщит свой ослепительно голубой шёлк. До чего всё хорошо, волшебно!

— Идём со мной, — позвал он своего Паспарту.

Старый пёс повилял хвостом, молча извинился и положил голову на вытянутые лапы.

— Идём со мной, — повторил Жюль Верн. — Не хочешь?

«Жарко», — всем своим видом сказал Паспарту и с глухим урчанием, неясным повизгиванием, не спуская взгляда с хозяина, произнёс: «Гуляйте один, вам надо кое о чём подумать…»

Да, надо кое о чём подумать. Жюль Верн думал о Жанне. Жанны далёкой юности нет. Есть женщина семидесяти лет. Страшно подумать: Жанне семьдесят лет… Дряблая кожа, седые волосы, частая, семенящая походка. Лучше не думать.

— Завтра моя лекция в Промышленном обществе, — вслух говорит Жюль Верн. — Во вторник заседание в городском музее. В среду я должен ехать в Париж к Пиррону, — мой глаз беспокоит меня… В четверг или пятницу приезжает Онорина… Здравствуйте, мадам Легар! — здоровается он с учительницей школы. — Моё здоровье? Благодарю вас, я чувствую себя превосходно! Путешествия? О нет, я расстался с моим «Сен-Мишелем», я продал его. Конечно, жаль, привычка…

— Вы давно не были у меня на уроках, — робко произносит учительница. — Дети вспоминают вас, месье.