Зима мира

Ллойд начал думать, что, возможно, в конце концов у них и получится остановить это шествие.

Гардинерз-корнер представлял собой широкий перекресток пяти улиц, названный так по названию шотландского магазина одежды, «Гардинер и К°», занимавшего угловое здание с отличительной особенностью – часовой башней. Дойдя до места встречи, Ллойд понял, что неприятности ожидаются. Он увидел несколько медпунктов и сотни волонтеров в форме Ассоциации медицинской помощи святого Иоанна. Во всех переулках стояли машины «скорой помощи». Ллойд надеялся, что получится обойтись без драки, – но лучше пойти на этот риск, думал он, чем позволить фашистам без помех проводить свое шествие.

Он прошелся вокруг, чтобы осмотреться, и подошел к Тауэру с северо-запада, чтобы не догадались, что он житель Ист-Энда. Подходя, еще издали он услышал звуки духовых инструментов.

Тауэр, дворец, стоящий на берегу реки, восемь веков символизировал власть и угнетение. Вокруг него тянулась длинная стена из старого светлого камня, словно краску смыло веками лондонских дождей. С наружной стороны стены шел парк с названием «Тауэр-гарденз». Именно здесь договорились встретиться фашисты. Ллойд прикинул, что их там уже, должно быть, около двух тысяч, их колонна тянулась на запад, в финансовый район. То и дело они затягивали речевку:

Раз, два, три, четыре, пять,Всех жидов пора прогнать!Жидов! Жидов!Всех жидов пора прогнать!

Они несли флаги Великобритании. И почему это, подумал Ллойд, когда кто-то стремится разрушить все лучшее в стране, они сразу же начинают размахивать ее флагом?

У них был внушительный вид военных – с широкими черными кожаными поясами и черными рубашками, и они выстроились на траве в ровные колонны. Их офицеры были в щегольской форме: черный китель военного кроя, серые брюки для верховой езды, черная кепка с сияющим козырьком и черно-белая нарукавная повязка. Несколько мотоциклистов в форме демонстративно разъезжали вокруг и, обмениваясь фашистским приветствием, передавали распоряжения. Прибывали все новые участники шествия, некоторые в бронированных фургонах с проволочной сеткой на окнах.

Это была не политическая партия. Это была армия.

Целью всей этой показухи было создать ложное впечатление власти. Они хотели выглядеть так, словно имели право закрывать собрания и опустошать здания, врываться в дома и учреждения и арестовывать людей, бросать их в тюрьмы и лагеря, избивать, допрашивать и мучить их, как коричневорубашечники в Германии, при нацистском режиме, которым так восхищался Мосли и владелец «Дэйли мэйл», лорд Ротермер.

Они пойдут наводить ужас на жителей Ист-Энда, людей, чьи отцы и деды бежали от преследований и погромов – из Ирландии, Польши, России.

Выйдет ли народ Ист-Энда на улицы, чтобы их остановить? Если нет, если сегодняшнее шествие пройдет как задумано – на что могут решиться фашисты завтра?

Он пошел по периметру парка – делая вид, что он один из сотни праздных зрителей. Боковые улицы расходились, словно спицы от оси. На одной из них он заметил знакомый черно-кремовый «роллс-ройс». Автомобиль остановился, шофер открыл дверцу, и, к ужасу и отчаянию Ллойда, из машины вышла Дейзи Пешкова.

У него не было сомнений в том, зачем она приехала. На ней была прекрасно пошитая женская форма с длинной серой юбкой вместо брюк, из-под черной шапочки выпущены светлые волосы. Как ни ненавидел Ллойд эту форму, но он не мог не признать, что Дейзи выглядит в ней непреодолимо привлекательно.

Он остановился, глядя на нее. Удивляться было нечему: Дейзи ведь говорила ему, что ей нравится Малыш Фицгерберт, и его политические взгляды определенно ей не мешали. Но, увидев, что она открыто поддерживает фашистов, когда они выступают против лондонцев еврейской национальности, он окончательно убедился в том, насколько далека она от всего, что имело какое-то значение в его жизни.

Ему следовало просто повернуться и уйти, но он не мог. Она торопливо пошла по тротуару, но он преградил ей путь.

– Какого черта вам здесь нужно? – грубо спросил он.

– Я могу задать вам тот же вопрос, мистер Уильямс, – спокойно сказала она. – Не думаю, чтобы вы собирались участвовать в нашем шествии.

– Вы что, не понимаете, что это за люди? Они прерывают мирные политические собрания, они запугивают журналистов, они бросают в тюрьму своих политических противников. Вы же американка, как вы можете быть против демократии?

– Не всегда демократия оказывается самой подходящей политической системой. Не для любой страны и не в любое время.

Ллойд догадался, что она повторяет слова пропаганды Мосли.

– Но эти люди истязают и убивают всех, кто с ними не согласен! – сказал он и подумал о Йорге. – Я видел это сам, в Берлине. Я попал в один из их лагерей, ненадолго. Меня заставили смотреть, как обнаженного человека загрызли насмерть голодные собаки. Вот чем занимаются ваши друзья-фашисты.

Ее это не тронуло.

– А кого именно фашисты убили в последнее время, здесь, в Англии?

– Британские фашисты еще не получили власти. Но ваш Мосли восхищается Гитлером. И если только у них появится возможность, они будут делать ровно то же, что и нацисты.

– Вы хотите сказать, они покончат с безработицей и вернут людям гордость и надежду?

Его влекло к ней с такой силой, что у него сердце разрывалось, когда он слышал, как она повторяет всю эту чушь.

– Вы же знаете, как фашисты поступили с семьей вашей подруги Евы.

– А Ева вышла замуж, вы знаете? – сказала Дейзи нарочито оживленным тоном человека, пытающегося перевести светскую беседу в более удобное русло. – За этого милого Джимми Мюррея. Теперь она английская замужняя дама.

– А ее родители?

Дейзи отвела взгляд.

– Я их не знаю.

– Но вы знаете, как с ними поступили нацисты! – Ева все рассказала Ллойду на балу в Тринити. – Ее отцу запрещено заниматься врачебной деятельностью, и он работает помощником аптекаря. Он не имеет права войти в парк, в библиотеку. В его родной деревне имя его отца сбито с памятника погибшим в войне! – Ллойд заметил, что почти кричит. – Как вы можете стоять бок о бок с людьми, которые творят такое? – гораздо тише сказал он.

Было видно, что ей неловко, но на его вопрос она не ответила. Вместо этого она сказала:

– Я уже опаздываю. Прошу меня простить…

– То, что вы делаете, простить нельзя.

Тут вмешался шофер:

– Ладно, сынок, хватит.

Это был грузный человек средних лет, и было очевидно, что он ведет малоподвижный образ жизни. Ллойд его нисколько не испугался, но начинать драку ему не хотелось.

– Я ухожу, – сказал он примирительно. – Только я вам не сынок.

Шофер взял его за руку.