Зима. Произведения русских писателей о зиме

24 декабря 1857

Пётр Вяземский

Метель

День светит; вдруг не видно зги, Вдруг ветер налетел размахом, Степь поднялася мокрым прахом И завивается в круги. Снег сверху бьёт, снег прыщет снизу, Нет воздуха, небес, земли; На землю облака сошли, На день насунув ночи ризу. Штурм сухопутный: тьма и страх! Компас не в помощь, ни кормило: Чутьё заглохло и застыло И в ямщике и в лошадях. Тут выскочит проказник леший, Ему раздолье в кутерьме: То огонёк блеснёт во тьме, То перейдёт дорогу пеший, Там колокольчик где-то бряк, Тут добрый человек аукнет, То кто-нибудь в ворота стукнет, То слышен лай дворных собак. Пойдёшь вперёд, поищешь сбоку, Всё глушь, всё снег, да мёрзлый пар. И божий мир стал снежный шар, Где как ни шаришь, всё без проку. Тут к лошадям косматый враг Кувыркнется с поклоном в ноги, И в полночь самую с дороги Кибитка набок – и в овраг. Ночлег и тихий и с простором: Тут тараканам не залезть, И разве волк ночным дозором Придёт проведать – кто тут есть?

1828

Алексей Апухтин

Огонёк

Дрожа от холода, измучившись в пути, Застигнутый врасплох суровою метелью, Я думал: лошадям меня не довезти И будет мне сугроб последнею постелью… Вдруг яркий огонёк блеснул в лесу глухом, Гостеприимная открылась дверь пред нами, В уютной комнате, пред светлым камельком, Сижу обвеянный крылатыми мечтами. Давно молчавшая опять звучит струна, Опять трепещет грудь волненьями былыми, И в сердце ожила старинная весна, Весна с черёмухой и липами родными… Теперь не страшен мне протяжный бури вой, Грозящий издали бедою полуночной, Здесь – пристань мирная, здесь – счастье и покой, Хоть краток тот покой и счастье то непрочно. О, что до этого! Пускай мой путь далёк, Пусть завтра вновь меня настигнет буря злая, Теперь мне хорошо… Свети, мой огонёк, Свети и грей меня, на подвиг ободряя!

1871

Александр Блок

Ветхая избушка

Ветхая избушка Вся в снегу стоит. Бабушка-старушка Из окна глядит. Внукам-шалунишкам По колено снег. Весел ребятишкам Быстрых санок бег… Бегают, смеются, Лепят снежный дом, Звонко раздаются Голоса кругом… В снежном доме будет Резвая игра… Пальчики застудят, — По домам пора! Завтра выпьют чаю, Глянут из окна — Ан уж дом растаял, На дворе – весна!

Саша Чёрный

На коньках

Мчусь, как ветер, на коньках Вдоль лесной опушки… Рукавицы на руках, Шапка на макушке… Раз-два! Вот и поскользнулся… Раз и два! Чуть не кувыркнулся… Раз-два! Крепче на носках! Захрустел, закрякал лёд, Ветер дует справа. Ёлки-волки! Полный ход — Из пруда в канаву… Раз-два! По скользкой дорожке… Раз и два! Весёлые ножки… Раз-два! Вперёд и вперёд…

<1913>

Волк

Вся деревня спит в снегу. Ни гу-гу. Месяц скрылся на ночлег. Вьётся снег. Ребятишки все на льду, На пруду. Дружно саночки визжат — Едем в ряд! Кто в запряжке, кто седок. Ветер в бок. Растянулся наш обоз До берёз. Вдруг кричит передовой: «Черти, стой!» Стали санки, хохот смолк. «Братцы, волк!..» Ух, как брызнули назад! Словно град. Врассыпную все с пруда — Кто куда. Где же волк? Да это пёс — Наш Барбос! Хохот, грохот, смех и толк: « Ай да волк!»

<1925>

Зимою всего веселей

Зимою всего веселей Сесть к печке у красных углей, Лепёшек горячих поесть, В сугроб с голенищами влезть, Весь пруд на коньках обежать И бухнуться сразу в кровать. Весною всего веселей Кричать средь зелёных полей, С барбоской сидеть на холме И думать о белой зиме, Пушистые вербы ломать И в озеро камни бросать. А летом всего веселей Вишнёвый обкусывать клей, Купаясь, всплывать на волну, Гнать белку с сосны на сосну, Костры разжигать у реки И в поле срывать васильки… Но осень ещё веселей! То сливы срываешь с ветвей, То рвёшь в огороде горох, То взроешь рогатиной мох. Стучит молотилка вдали — И рожь на возах до земли.

<1925>

Иван Суриков

Зима

Белый снег, пушистый в воздухе кружится И на землю тихо падает, ложится. И под утро снегом поле побелело, Точно пеленою всё его одело. Тёмный лес что шапкой принакрылся чудной И заснул под нею крепко, непробудно… Божьи дни коротки, солнце светит мало, Вот пришли морозцы – и зима настала. Труженик-крестьянин вытащил санишки, Снеговые горы строят ребятишки. Уж давно крестьянин ждал зимы и стужи, И избу соломой он укрыл снаружи. Чтобы в избу ветер не проник сквозь щели, Не надули б снега вьюги и метели. Он теперь покоен – всё кругом укрыто, И ему не страшен злой мороз, сердитый.

Константин Станюкович Ёлка

I

В этот поистине «собачий» вечер, накануне сочельника, холодный, с резким леденящим ветром, торопившим людей по домам, в крошечной каморке одной из петербургских трущобных квартир подвального этажа, сырой и зловонной, с заплесневевшими стенами и щелистым полом, мирно и благодушно беседовали два обитателя этой каморки, попивая из кружек чай и закусывая его ситником.

Эти двое людей, чувствовавшие себя в относительном тепле своего убогого помещения, по-видимому, весьма недурно, были: известный трущобным обитателям под кличкой «майора» (хотя «майор» никогда в военной службе не служил) пожилой человек трудно определимых лет, с одутловатым, испитым лицом, выбритым на щеках, с небольшой, когда-то рыжей эспаньолкой, короткой седой щетиной на продолговатой голове и с парой юрких серых глаз, глядевших из-под нависших, взъерошенных бровей, и приёмыш-товарищ «майора», худенький тщедушный мальчуган лет восьми-девяти с бледным личиком, белокурыми волосами и оживленными чёрными глазами.

Мальчик только что вернулся с «работы», прозябший и голодный, и, утолив свой голод горячими щами и отогревшись, рассказывал майору о тех диковинах, которые он видел в окнах магазинов на Невском, куда он ходил сегодня, по случаю ревматизма, одолевшего «майора», надоедать прохожим своим визгливым, искусственно-жалобным голоском: «Миленький барин! Подайте мальчику на хлеб! Миленькая барынька! Подайте милостинку бедному мальчику!»

Майор с сосредоточенным вниманием слушал оживлённый рассказ мальчика, переполненного впечатлениями, и по временам ласково улыбался, взглядывая на своего сожителя с трогательной нежностью, казавшейся несколько странной для суровой по внешнему виду наружности майора.

– Так ты, братец, находишь, что эта ёлка очень хорошая? – спрашивал майор своим сиплым, надтреснувшим баском, наливая мальчику новую кружку чая.

– Страсть какая хорошая, дяденька! – с восторгом воскликнул мальчик и лениво отхлебнул чай.

– Какая же она такая? Рассказывай!

– Большущая… а под ей старик весь белый-пребелый с длинной бородой. а на ёлке-то, дяденька, видимо-невидимо всяких штучек. И яблоки. и апельсины. и фигуры. И вся-то она горит. свечей много. И всё вертится. Я так загляделся на неё, что чуть было чёрта-фараона не прозевал. Однако, небось, вовремя дал тягу! – с весёлым смехом прибавил мальчик и плутовато сверкнул глазами.

– А зазяб очень?

– Зябко было. Главная причина: ветер! – проговорил, напуская на себя серьёзный, деловитый вид, мальчуган с чёрными глазами. – А то бы ничего. Два раза бегал чай пить. Да работа была неважная. Всего тридцать копеек насобрал. Погода!.. Вот что завтра бог даст!

– Завтра ты не ходи! – после минутного раздумья сказал майор. – Завтра я выйду на работу!

Это известие, по-видимому, не особенно обрадовало мальчика, и он заметил: