Зимний сон Малинки

Я так быстро собиралась в дорогу, что не успела дома как следует просушить волосы. Лишь обмахнула феном и в косу заплела, спрятав под шапку. Сейчас же расплела их и перебросила на плечо. Достала футболку и спортивные брюки. Есть хотелось ужасно, и, покусившись на мамин пирожок, выглянувший из пакета, я уже ухватила его за кончик и приготовилась надкусить… как вдруг Гордеев вернулся.

Не знаю, о чем он там говорил с неизвестной девушкой, но, войдя в купе, телефон он совсем отключил и спрятал в карман пальто. Снова сел, весь из себя лощеный и дорогой даже в тонком джемпере и джинсах, и то ли от его холодного лоска, а то ли от прямого карего взгляда, есть пирожок я передумала. Так и вернула нетронутым на место.

В купе стало тихо, лишь мерно стучали колеса и покачивался вагон. Шелестел под моей рукой пакет.

Я знала Гордеева большую часть своей жизни, помнила его по школе и университету, пока он не уехал. Видела на работе в компании важных ГИПов и директоров, интересных женщин. Я должна была догадаться, чем именно его смутит мое присутствие. Почему, откинувшись плечами на мягкую спинку сидения, он будет смотреть на меня так, словно не верит, что это я нахожусь рядом с ним.

М-да уж, в двухместном купе надо ездить либо супружеским парам, либо незнакомцам, иначе о личном комфорте можно забыть. Димка посмотрел на мою юбку, на сброшенные с ног сапоги, скользнул взглядом по кофточке и моему ужину… И если бы мы находились в офисе, я бы стерпела. А тут вдруг увидела себя его глазами, и пространство вокруг стало слишком тесным.

– Слушай, Гордеев, хватит на меня смотреть так, как будто от меня чесноком разит. Я не напрашивалась ехать с тобой в командировку, и в вашу компанию «Гарант» попала случайно. Да, я мать-одиночка и у меня есть дети – это что, преступление? Да, мне нужна эта работа, и я, как могу, стараюсь быть полезной. Ну, давай, скажи уже мне в лицо, что я тебе не нравлюсь, и забудем! Как-нибудь переживу. Или переведи из отдела. Только я такая, какая есть, и другой не буду.

– Я знаю, Малинкина.

– А если знаешь, тогда почему Петухову с собой не взял вместо Игоря? Было бы, с кем поболтать и разделить светский ужин в вагоне-ресторане.

– А ты почему не пойдешь?

– А мне не по карману! У меня вон, – кивнула головой, – все с собой. И не косись на мои пирожки, хочу и ем, понял? – взяла, наконец, пирожок, и откусила. – У меня нет папы директора. Что заработала, то и мое!

В пакете лежали яблоки, я достала одно и захрустела уже без стеснения, отвернувшись к окну. Надоело. То видит он меня в первый раз, видите ли, то я, оказывается, неорганизованная. Да чихать я хотела на всяких снобов!

За окном уже стемнело, и ничего нельзя было разглядеть. В купе горел свет и, чтобы не смотреть в отражении на Димку, пришлось смотреть на себя – такую гордую и неприступную.

– Он что, никогда тебя не искал? Не помогал?

Ну и вопросец. Я чуть не поперхнулась.

– Кто? – обернулась с открытым ртом.

– Кирилл.

Я напряглась, отложив яблоко в сторону. Взглянула подозрительно, сощурив глаза.

– А тебе-то что до этого, Гордеев? Как будто ты сам не знаешь.

– Не знаю. Мы с Кириллом давно не общаемся.

– Вот и мы не общаемся. Понятия не имею, о ком ты говоришь. Это мои дети, были и будут.

Гордеев смотрел мне в лицо, я тоже. Так и сидели оба, разделенные маленьким столиком, словно два лука с натянутой тетивой.

А глаза у него все-таки красивые – у Димки. Лицо вроде бы холодное, гордое, а глаза – как теплый чай снежной зимой, если подпустит к себе – согреют. Не зря Леночка так старается к ним подобраться поближе. И губы точно прорисованные, права Наташка.

Хоть и заносчивый гордец, а привлекательный, с этим не поспоришь.

– Почему ты мне отказала, Малина?

– Что? К-когда? – я даже растерялась от такого вопроса. Это он сейчас о чем говорит?

– В десятом классе. До того, как стала встречаться с Мамлеевым. Я пригласил тебя в кино, но ты не пошла.

Вот ведь вспомнил, нашел момент.

– Не помню уже. Это давно было.

– А если правду?

Правду? Я замялась. Времени прошло немало, пожалуй, можно и признаться.

– Ты Феякиной очень нравился. Не могла я пойти, она бы месяц ревела.

– Ну и дура.

– Кто, Наташка?

Димка сидел, сложив руки на груди, и смотрел на меня.

– Причем тут Феякина. Ты.

Я не сразу поняла, что он сказал. А когда поняла, задохнулась от возмущения, не найдя слов. Вскочила, глядя на парня сверху вниз.

Конец ознакомительного фрагмента.