Злаки Зодиака, или Ижица-файлы

— Какая удивительная история, прекрасный рыцарь. За столь благородный подвиг я готова назваться твоей Прекрасной Дамой Сердца. Только прежде освободи меня от тяжелых кандалов… О, ты все перепутал, благородный рыцарь, от кандалов, а не от парчового наряда!.. О, рыцарь, что ты себе позволяешь?!. О, рыцарь, ты не благороден… но все равно прекрасен!..

Он заглянул в ее ожидающие глаза, прикоснулся к губам, провел дорожку от губ до груди, приласкав оба сосочка.

Ее руки раскинулись в стороны, будто крылья взлетающей лебедицы, но он хищно поймал ее за запястья, словно мешая взлететь. И его сила проникла в нее, как расплавленный металл в форму. Он начал глубоко и сильно в ней двигаться, и от встряски чуть не сорвалась со стены абстрактная картинка—мазня.

Он стремился войти в нее еще глубже, чтобы она стонала от удовольствия. Она же, прикусив губу, изредка тяжело и прерывисто вздыхала. Глаза ее были закрыты, капельки пота проступили на лбу, шее, груди, простыни под ней сворачивались в жгут. Она мотала головой из стороны в сторону, но крепко уцепилась ногами за его спину. Ее пальцы цепко держали его пальцы.

Он же, распаляясь, все яростнее вторгался в нее.

Насчет рыцаря и принцессы Алина и Валера, конечно, дурачились. Дурачились, барахтаясь на просторах смятых простыней со всем удовольствием. До этого они успели сыграть в салон «Кити», [22] и в «Гарри Поттер и Гермиона нашли запретную книгу»…

22

Во время Второй Мировой войны организованный под патронажем гестапо публичный дом для высокопоставленных офицеров Вермахта

…Он подошел к ее столику в китайском кафе с обезоруживающим предложением:

— Девушка, вы не против, если я присяду за ваш столик? Обещаю интересную беседу на ближайший час. Вы, конечно, будущая кинозвезда, и наше знакомство окажется вам не бесполезным. Хотите свежих сплетен о продюсерах? Можем поговорить про моду на шляпки, таблетки или породы собак. А можно просто и без прикрас говорить и говорить вам, какая вы красивая и неземная.

В силе личных чар — не мистических, а чисто женских — Алина не сомневалась ни капельки. Точеные ножки без малейшего намека на целлюлит, привлекательность которых только подчеркивалась скрупулезным выбором чулочного узора, обнадеживающе-разумная округлость форм тела в сумме с коротким каскадом рыжих волос и зелеными глазами делали ее неотъемлемой частью грез сильной половины человечества. Она была прельстительно-миленькая, будто утенок. Она была лисичкой-хитруньей, маскирующейся под прекрасного утенка.

Но главным ударным инструментом в ее арсенале была улыбка. Жемчужно-ожерельным блеском зубок Алина обезоруживала и валила с ног мужиков снопами и, конечно же, сейчас наступал подходящий момент пустить калибр улыбки в бой.

Масса комплиментов на количество слов убедила Алину в перспективности знакомства, и она благосклонно кивнула. Молодой человек занял место за столиком и не обманул. Алина действительно получила обещанное — час занимательнейшей беседы. Далее последовало посещение дельфинария, где новый знакомый выиграл на аукционе и торжественно вручил Алине (не банальный букет) картину, написанную дельфином Кешей: млекопитающее держало кисть в пасти и абстрактно мазюкало подставляемый ассистентом холст. Потом был вечер (до двух ночи) в ресторане Петропавловской крепости. Потом казалось просто издевательством не пригласить проводившего ее домой Валерия на чашку кофе…

…Через пятнадцать минут пепельница медленно в такт дыханию поднималась и опускалась на обнаженном животе спасенной дважды прекрасной принцессы, пардон, Алины.

В рассеянном свете бра упругая кожа сестры не прекращала приглашать коснуться рукой. Валера возлежал на боку, где-то у Алины под мышкой, так что ей не были видны его глаза. Только струйка сигаретного дыма доказывала, что этот потрясающий мужчина никуда не делся, не испарился, не смылся, а все еще присутствует в Алининой кровати. И не храпит.

— А ты где работаешь? — лениво и сыто спросил Валера, и голос его был похож на мурлыканье кота. Не драного помоечного кота, не бестолково гоняющего шерстяной клубок шалуна-недоросля, а породистого и холеного симпатяги.

— Да так, — вяло начала врать сестра Алина, — В одном рекламном агентстве. «Метроном» называется.

— И кем?

— Главным калибром, — загадочно ответила спасенная.

— Знаешь, — Валера перевалился с боку на спину и выпустил дым в потолок, — А я ведь достаточно известный в нынешнем моднявом кругу художник-дизайнер. Я делал плакаты для «Флеш-Колы», обложки попсовых журналов, да и дизайн для «Чупа-Чупсовых» игрушек-зубастиков именно я разрабатывал… Наверное, было бы здорово поработать с тобой в одной фирме… — кавалер рассеяно затушил сигарету, и далее повисла интригующая пауза. Настолько длинная, насколько умеют держать паузу породистые холеные коты, — Ты спроси у своего главного, не требуется ли ему классный художник? — таки выпустил коготки кавалер.

Алина подсмотрела: на самом донышке глаз потрясающего мужчины Валеры таяли изумрудные камешки, устоять против чар которых было невозможно.

— Я так понимаю, — игриво хмыкнула Алина, — Это предложение встретиться еще раз?

— Прелесть моя, ты все правильно понимаешь, — Валера, ласкаясь, потерся шевелюрой об ее обнажившееся из-под простыни пленительное бедро. И это было похоже, будто бедро погладил мягкий порыв теплого ветерка ночью где-нибудь на побережье Черного моря.

Алина чуть не задохнулась от звона миллиарда крохотных колокольчиков, пробудившихся в каждой клеточке тела, но она умела обуздывать порывы чувств.

— Тут одна проблема, — надула губки Алина, — Наш шеф отвалил в отпуск, и вернется не скоро, — она запутала мизинец в волосах Валеры. Ей было очень уютно, лежала бы так и лежала тысячу лет.

— За бугор? — томно потянулся Валера. Но нет, спать он еще не собирался. Наоборот, его запущенная погулять под простынь рука гуляла безумно многообещающе…

— Не-а. Здесь, — еле слышно прошептала Алина. И ее слова одновременно были ответом на вопрос и подсказкой, где мужской руке следует гулять под простыней. От предвкушения сердечко сестры сладко замерло в груди, миллиарды подкожных колокольчиков трезвонили оглушительно. Только та часть рассудка, которая всегда оставалась на страже, просигналила, что не худо бы убрать с живота пепельницу.

— А ты не догадываешься, куда он отвалил? Что-то мне не хочется долго ждать. Я б оторвал его от отдыха на минутку, и мы скоренько обо всем договорились бы, — серьезность намерений потрясающий мужчина Валера тут же подтвердил глубоко проникающим поцелуем.

Его ароматный, будто леденец, язык обласкал девушке десны, почти переплелся, при всей немыслимости такой задачи, с языком Алины. Обласкал. Оценка «трепетный восторг» для обволокшего Алину смятения казалась слабой и блеклой.

Свободной рукой Валера решительно переставил на пол пепельницу… И Алине показалось, что кроме них двоих нет больше никого на целом свете.

* * *

В офисе рабочей обстановкой не пахло, а пахло духами, Эдик не знал, что это «Живанши». Забытая полевая рация — вся такая грязно-зеленая, топырящаяся суставами антенны — до сих пор дремала на столе. По стеклышку одного из циферблатов деловито ползала поздняя муха, будто для нее там было медом намазано, или она стремилась проникнуть внутрь. От выведенной мелом магической звезды остались отдельные штрихи — рожки да ножки. В расстановке мебели, в расположении причандалов на столах, в составе мусора по мусорным ведрам вопиело именно столько безалаберности, сколько обычно вносят женщины в правое дело, и сколько ее нужно, чтобы сие правое дело загубить.

Так считал Эдик, и мешки под его глазами пухли от ответственности, как горло у жабы, завлекающей самку. Эдику доверили великую миссию — найти и обезвредить Храпунова. Эдик надумал поставить планку выше — не только выследить Храпунова, но и навести порядок в его отделе.

Ее юбка была бы тесной даже для мангуста, сестра Лариса сидела в кресле, закинув одну умопомрачительно соблазнительную ногу на другую, не менее умопомрачительную, и загадочно улыбалась. Она считала, что мужчинам больше повезло в жизни хотя бы уже потому, что им не приходится бояться очередей в общественных туалетах. За эту и другие дискриминационные подробности она мужиков не жаловала.