Злато в крови
Шрифт:
Он замялся.
— Мне открыть перстень? — Взгляд и голос стали… ну, как индийский булат. Серые и острые.
Хорт кивнул.
— Сделаем, не разговор. Жаль, что так быстро.
— А пока делаете, выйди сам и проследи, чтобы нам не помешали.
Когда он вынес свое тонкое тело наружу, Селина быстро проговорила на языке мыслей — да, она овладела им, и еще как!
«Я здесь останусь. Поэтому давайте расставлять точки над всеми i, а также другими гласными. Время здесь иное, чем во всем надземном мире. Причина и следствие нередко меняются местами. Вот Мехарет заняла мой саркофаг исключительно по той причине, что мне понадобилось для поиска освободить его
«Куда мы выйдем. В ночь или в день», — подтвердила Махарет.
«Именно. И тут я ничем не могу помочь. Когда мы там, у ворот, заснули, наверху был поздний вечер, так что вообще полная неопределенность. Однако вы три очень сильны, а тут и надо лишь поискать в мозгу охранников, какое время суток наружи. Внутренним-то жильцам всё равно, они на свой собственный лад живут месяцами».
«Три. А не трое. Как же мужчины?»
«Пока они будут со мной».
«И ради такой малости вы играете с нами в секреты?»
«Нет, не ради того. Для того, чтобы безопасно выйти, я сейчас использую ту самую неуемную жажду Мехарет. Тридцать лет назад она чересчур наследила, а я не была столь уж влиятельна. Неужели вы полагаете, что из-за нас семерых время сдвинулось по всей планете Земля? Стоит вам выбраться отсюда, и вы попадете в привычное вам обиталище, а кусок времени, что был нарочито создан, схлопнется. То же произойдет и с мужчинами — во второй раз».
Я тихо рассмеялся вслух. Моя Ройан по-прежнему молода и прекраснее всех, мы будем снова дружить домами. Стоит, пожалуй, ее сводить на этот самый Медицинский Уровень, раз он такой несекретный. А что до моего дорогого собакевича — предсказание ему выпало недурное, надо постараться и его исполнить как следует.
«Я поняла. Эти удивительные игры со временем вы ведете тайно от своих коллег. И рискуете?»
«Можно и так сказать».
Как раз в это мгновение в дверь стукнули костяшками пальцев.
— Что там?
— Пропуска. И кумыс. Всё как заказывали.
— И у меня всё, — Селина открыла дверь и впустила Хорта. За ним следовала юная медичка, неся на серебряном подносе большую плоскую кожаную флягу с перехватом на талии, окруженную пиалками той же работы.
— Так, сначала дело, потом развлечения.
Она бегло просмотрела пластиковые квадраты.
— Хм, и фото имеется. Забавно, что даже не одно на всех дам, а разные. Ловкачи, однако! И диагноз. «Острая свето- и солнцебоязнь». Берите каждый свое.
Селина рассовала бумаги по кармашкам наших комбинезонов, документ Мехарет отдала в руки Джесс.
— Прощайте и не поминайте лихом.
Всё же на самом пороге Махарет спросила:
«А что там насчет цветущих цепей?»
Старая женщина рассмеялась и ответила всем и вслух:
— Дороги в мое «я» открываются только любви. Той, что не хитрит и не ищет своего. Вот и вся премудрость!
Когда наша новая Триада отбыла, Селина ринулась к фляге, откупорила и понюхала.
— Почему-то здесь производят лучший кумыс во всем Динане. Ну, конечно, поят кобылиц и запаривают овес подогретой водой с горного ледника, на сено пускают отборные травы со здешних альпийских лугов, а сами лошади берутся из семей, прославленных высокими удоями. Но и это полностью не объясняет чуда. Распивать сии нектар и амброзию в одном флаконе следует с торжественностью, к которой хирургическая
атмосфера не располагает. Вот что: пойдем ко мне. Только туда снова надо спускаться.Селина ухватила кувшин поперек горла, сгребла пиалы в другую руку и снова повела нас к лифту.
Что-то еще должно случиться…
Интерлюдия восьмая. Римус продолжает
Беда всякого потворничества: стоило мне только начать воспоминания о своих грезах — и они завладевают мной уже наяву. На ходу. В закрытой кабине здешнего высотного подъемника. И что самое загадочное, в том времени, которое было вначале, ничего подобного не было вовсе, моя история заканчивалась вместе со стуком по крышке гроба. Но как говорится в любимой пословице Ролана, увяз коготок — всей птичке пропасть. Дракону, наверное, тоже.
…Глазами стоящего рядом со мной Ролана — или, скорее, Грегора? — я вижу трех смазливых юных кровопийц нового замеса, что возвращаются с ночного дежурства в онкологической клинике: ненормально легких на ногу, слегка хмельных. Мои друзья мне объясняли, что для блокировки нашего первородного проклятия динанцы используют то же специфическое средство, каким отучают своих смертных сограждан от наркотика и заодно тренируют солдатиков Зеркального Братства, чтобы не кололись на допросах третьей степени. Эта дьявольская выдумка меняет местами «ломку» и «кайф», причем «ломка» страшнейшая, зато и «кайфа» выходит очень много.
И вот наша удалая тройка, двое юнцов и одна девушка, набредя случайно на заброшенную баскетбольную площадку, решает от вящего облегчения перекинуться в мячик. Другой вопрос, откуда они его достали, но мое видение именно на этом дает логический сбой.
И тут я снова вижу перед собой тускло-желтую равнину, где курчавятся плодовые деревья и маисовые поля, где неподвижно застыли стада маленьких верблюдов и овец, а люди в пестротканых накидках и круглых шляпах так же недвижимо выпасают скот и блюдут сады и злаки. А прямо передо мной, отчасти перекрывая эту картину, две команды древних бойцов-майя разыгрывают священную игру в литой каучуковый мяч. По правилам, его надо загнать в кольцо, не касаясь пальцами рук, и вот юркие смуглые тела принимают самые невероятные позы, причудливо изгибаются в попытке направить тяжелого летуна поближе к цели.
Проигрыш — смерть, выигравший получает от зрителей всё, что они способны дать, понимаю я. Когда-то я читал об подобном состязании в честь какого-то из зловещих древних богов.
Вот одному из бойцов, наконец, удается забросить мяч в высоко закрепленное в каменной стене горизонтальное кольцо. И — удивительное дело! Мяч пролетает через кольцо снизу вверх и исчезает, а в игре появляется новый округлый снаряд.
Так происходит еще и еще раз, пока я не замечаю некой пугающей странности: на каждом мяче изображено лицо, спокойное и просветленное, как лик буддийского монаха. У людей, напротив, вместо лиц как бы пустые маски.
Чья-то мягкая и прохладная рука крепко обхватывает меня за плечи, не давая повернуть голову назад.
— Это одни и те же игроки. Они возвращаются всё более умудренными, — успокоительно говорит мне знакомый голос. — Внизу только тела. Рано или поздно мяч попадет куда ему нужно, но в принципе игра будет длиться до конца времен.
— Эта игра состоит в том, чтобы, не задумываясь, отдать — и не надеяться на возврат, — догадываюсь я.
— Да, ты можешь получить дар лишь тогда, когда отречешься от всего вообще, даже от надежды, последнего, что осталось на дне ларца, когда захлопнулась крышка, — отвечает голос.