Злая ласка звездной руки

– Вот так!
– удовлетворенно пробасил мужик.
– Брешут, как цыгане на Привокзальной площади!

Дмитрий заглянул в газету и выхватил острым глазом броский газетный заголовок. "Инопланетяне или пьяный машинист?" - называлась газетная статья. Начиналась она строкой: "Жителям города Михайловка грозит реальная опасность. Этой ночью на окраине города сошел с рельсов локомотив, доставлявший по назначению цистерны с нефтепродуктами..." Ничего себе! Стариков даже забыл дышать от неожиданности. И было от чего, ведь только позавчера в Михайловку к своим родителям уехала жена с дочерью.

– Мужик, - попросил Дмитрий.

– Дай заметку прочитать!

Усатый владелец газеты довольно усмехнулся, смешно вздергивая усы.

– Я тебе так скажу, парень, - строго глянул он на Старикова.
– Не было там никакой "летающей тарелки"! Брешут все, чтобы ответственность от себя отвести. Я тебе, браток, так скажу. Уж коли они все дороги на Михайловку перекрыли, значит, там сейчас такое творится, что людям показывать страшно. Я сегодня телевизор глядел. Думаешь, там хоть что-нибудь показали? Хрена лысого они там показали! Шутка ли - состав с нефтью, а то и бензином! Полыхнуло небось, как в Сибири, когда газопровод взорвался.

Стариков завладел газетой и пробежал заметку. Настырные журналисты на этот раз узнали не так уж и много. Удивляться не приходилось - вокруг города стояли военные и милицейские патрули, носились вертолеты, а журналисты, похоже, пытались прорваться через кордоны, и их вежливенько завернули. Все-таки им удалось увидеть странное куполообразное свечение над городом и побеседовать с водителем бензовоза, задержанным милицией и находившемся в карантинном лагере, куда военные привезли журналистов. Еще там была какая-то парочка, но от них журналистам даже имен добиться не удалось. Понятное дело, скорее всего и мужик был женатым, и женщина - замужем. Кому захочется попасть на страницы газет, а потом оправдываться перед разгневанным супругом.

Из газетной заметки ясно было одно - в райцентре случилось что-то страшное, и случившееся требовало присутствия Дмитрия Старикова именно там, в Михайловке.

Читая заметку, Дмитрий даже не заметил, что проехал свою остановку, поэтому к проходной пришлось возвращаться бегом. И все-таки он успел, табельщица на проходной даже вздохнула огорченно и посмотрела на часы, минутная стрелка которых почти совместилась с цифрой "двенадцать". Но только почти!

Стариков, не переодеваясь, нашел начальника цеха. Владимир Алексеевич распекал подсобных рабочих, не обеспечивших в конце смены вывоз стружки из цеха.

Дождавшись, пока гнев начальника пойдет на убыль, Стариков подошел к шефу. Видно было, что Лихолетов не в духе. В такие минуты к нему было лучше не подходить, но Стариков все-таки рискнул.

– Владимир Алексеевич, - сказал он.
– Мне срочно нужно два отгула!

– Ты, Стариков, не с дерева свалился?
– прищурился шеф.
– Иди работай!

– Владимир Алексеевич, - заныл Дмитрий, пытаясь разжалобить начальство.
– Честное слово, очень надо! Очень!

– Только не говори, что у тебя сосед тяжело заболел и ухи просит, сказал начальник цеха, на которого причитания возжаждавшего отгулов токаря не произвели ни малейшего впечатления.
– Ты почему до сих пор не переодет? Марш в раздевалку!

– Владимир Алексеевич!
– торопливо сказал Стариков.
– Вы газеты сегодняшние читали?

Начальник цеха уже жестом подзывал к себе одного из подсобных рабочих. По внешнему виду того было видно, что вчерашний вечер да, пожалуй, и последующую за ним ночь мужик не сирень собирал и не огород вскапывал. Видно было, что подсобника мутило, и мечтой всей его жизни сейчас было забраться на склад, подальше от бдительного ока начальства, и кемарнуть на обтирочной ветоши минуток сто двадцать.

– Не читал я газет, - сказал шеф, не глядя на Старикова.
– Я вообще газет не читаю. И тебе, дружок, не советую. От чтения газет аппетит пропадает и на подвиги тянет... Хватит разглагольствовать, Стариков. Иди переодевайся. Не будет тебе отгулов.

– Вам хорошо, - с тоской в голосе сказал Стариков, - а у меня там жена и ребенок!

– Где это - там?
– равнодушно поинтересовался начальник цеха, жестом удерживая на расстоянии подсобника, который в присутствии его и дыхнуть боялся, чтобы не оскорбить ненароком чувствительный нос начальства запахом перегара.

– Да в Михайловке!
– отчаянно сказал Стариков.
– Я же вам говорю, там состав железнодорожный с бензином с рельсов сошел! И никто не знает, что теперь там творится! Войска все вокруг оцепили, ментов понагнали... Алексеич, отпусти!

– В какой газете заметка?
– строго спросил Лихолетов. Стариков этого не знал. Ну не посмотрел он на название газеты, не до того ему было!

– К-кажется, "Царицынская правда", - сказал он неуверенно.

– А не "Час пик"?
– насмешливо спросил начальник цеха, показывая тем самым, что газетки он все-таки почитывает.
– А то там порой такое напишут, что уши в трубочку скручиваются.

Подсобник коротко хохотнул, вежливо прикрывая небритое рыло мозолистой грязной ладонью.

– Ты, Селиванов, иди!
– строго приказал ему начальник цеха.
– И запомни, я за тобой сегодня в особицу приглядывать буду. Не дай Бог, я тебя спящим застану. Считай, родной мой, что выговор тебе обеспечен. Ты понял?

Селиванов преданно глянул на начальника цеха, молитвенно сложил грязные ладони на груди и проникновенно сказал, как может сказать солдат, которому на фронте штрафную роту в последний момент заменили разведывательной.

– Да рази я, Лексеич, не понимаю? Гадом буду, пахать стану, как негр в Зимбабве!

Сомнительно было, чтобы негр из этой самой Зимбабвы вообще когда-нибудь работал в инструментальном цехе современного моторного завода, а еще сомнительнее было, чтобы он усердие проявлял, но начальник цеха словами проштрафившегося подсобного рабочего остался доволен и даже милостиво махнул пухлой мясистой ладошкой - проваливай, мол, пока у начальства настроение хорошее.

Покончив с разносом, Владимир Алексеевич Лихолетов повернулся к хмурому Старикову и сказал:

– Иди, Дмитрий, переодевайся. Не испытывай моего терпения. Какой дурак специалисту отгулы в конце месяца дает? Иди работай!

Легко сказать, иди и работай!

До обеда все валилось из рук у Старикова, три заготовки запорол, чего с ним никогда не случалось. Масла подлила нормировщица Люська, за которой Стариков одно время ухаживал, когда холостым еще был. По морде ее привлекательной и нахальной было видно, что не в курсе она о местонахождении жены Старикова и их дочери. Услышала новость и прибежала по старой памяти поделиться.