Злая любовь

И я поспешил закончить разговор под тем предлогом, что безумно устал и хочу спать. Мы остались с Одиль с глазу на глаз, и мне было даже любопытно наблюдать за тем, как она пытается хоть как-то осмыслить услышанное. Наконец она сдалась и пожала плечами:

— Конечно, это шутка!

— Он действительно мертв, — ответил я.

— Есть шутки, которые переходят всякие границы! — нервно закричала она.

— Я не шучу.

Одиль резко поднялась со стула, как бы желая встретить предстоящий кошмар стоя.

— Это идиотизм! Я отвечаю за свои слова.

— Представь себе, я тоже.

Она рассмеялась резким, злым смехом. Еще бы, я осмеливался оспаривать полученное ею наслаждение! Думаю, что в эту минуту она яростно ненавидела меня.

— Ты все еще утверждаешь, что он мертв? — закричала она, уже находясь на грани такого отчаяния, которое ведет к самым безумным поступкам.

— Все еще утверждаю.

— Ну, хорошо же! Он не умер. Доказательством этого то, что я только что из его объятий. Я его любовница и хочу, чтобы ты об этом узнал.

— Ты не его любовница. Не он обладал тобой в беседке. Это был я. Сядь. Мне кое-что нужно тебе рассказать.

Она машинально подчинилась. Я вынул из кармана два ключа от калитки в парке и положил их на стол перед нею.

— Вот мой ключ. А вот тот, что ты дала ему. Я забрал его у Лaборда в Бурже перед отлетом в Алжир несколько дней тому назад. Вот письмо, которое ты ему написала, я забрал его у консьержки. Вот его расписка на сто тысяч франков, которые он получил за свое исчезновение с твоего горизонта. Я же говорил тебе, что на него не стоит надеяться. Ты начинаешь мне верить?

— Нет, нет! — простонала она, защищаясь от жуткой реальности.

Ее побледневшее лицо напоминало трагическую маску. Почти силком я вложил ей в руки расписку Лаборда.

— Посмотри, здесь те же дефекты шрифта, что и в его любовных письмах к тебе.

Пока она читала, я подошел к бару, вынул два бокала и налил коньяку. Свой бокал я выпил залпом, а второй поставил перед ней на стол.

— При вашем первом свидании я был под полом беседки. При втором, кстати, тоже. И все слышал.

Она вскочила и оперлась на стол. На лице появилось странное, жестокое выражение, и она почти не дышала. Я бесстрастным голосом, не упуская ни малейшей подробности, рассказал ей о том, что произошло. И о том, что уже на третьем свидании она отдалась не Лаборду, который уже был в Алжире, а мне, собственному законному мужу. Она слушала меня с застывшим, ничего не выражающим взглядом. Я снова налил себе коньяка.

— Что же ты не пьешь? Думаю, тебе необходимо подкрепиться, ты была сегодня почти без сил. Признай все же, что я был великолепным любовником. Ты была просто потрясающа. Поэтому думаю, что мы забудем эту глупую историю и будем доставлять друг другу наслаждение…

Она словно очнулась от сна. Какое-то время она тревожно оглядывалась вокруг себя, и мне показалось, что она вот-вот заговорит. Но ее наверняка сдерживало выражение холодной иронии на моем лице. Наконец ее дрожащая рука оторвалась от стола, опрокинув по пути бокал. Коньяк пролился на стол, а бокал вдребезги разбился на паркете. Я тщательно подобрал осколки и положил их на стол перед Одиль. Она взглянула на меня с такой страшной ненавистью, что вся моя ирония улетучилась и я в бешенстве закричал:

— Шлюха! Тебе понадобился любовник для наслаждений!

Какое-то мгновение я думал, что она упадет без чувств. Тогда я бросился бы к ней на помощь и… Но ценой какого-то невероятного усилия она вышла из своей неподвижности и пошла к двери, как лунатик. Через мгновение она исчезла с моих глаз.

Я в третий раз налил себе коньяка, не отрывая взгляда от широко открытой двери, в которую вышла Одиль. Я уже сожалел, что оскорбил ее. Она ускользнула от мужа, но любовник готов был уже последовать за своей любовницей. Я подумал еще, что теперь все постепенно наладится, и мы начнем новую жизнь, начнем все сначала. И в этот момент в тишине дома прозвучал выстрел.

Когда я прибежал в спальню, Одиль лежала поперек кровати. Ее правая рука еще сжимала револьвер, которым я так напугал когда-то Лаборда. Я подбежал к ней, наклонился, моя глупая ненависть испарилась без следа.

— Одиль, я люблю тебя!

Ее глаза расширились, стекленея. Голова чуть приподнялась и тут же упала снова. Я увидел, как все ее тело как-то обмякло.

— Одиль, не уходи!

Но моя рука сжала ее уже холодеющую руку.