Злая память (все книги в одной)

Именно эту причудливую картину ночного неба, на секунду зафиксировал для себя Самолюк, опрокинув в свой организм восьмую часть кружки чистого спирта.

Покончив с концентрированной жидкостью, Игорь тотчас запил её водой. На мгновение затаил дыхание и, передёрнувшись всем телом, он выпустил из лёгких воздух, пропитанный алкогольными парами. После чего, с придыханием произнес:

– Мужики, а ночь-то нынче, какая тихая. Домой сразу захотелось. На Урале они такие же.

Однако солдаты, стоявшие рядом и молча наблюдавшие за Самолюком, вовсе не разделяли его романтических настроений. Они ждали от Игоря несколько иных комментариев.

– Ты бы лучше сказал, как спирт. Пить, можно? – в нетерпении потоптался на месте Литвиненко. В предвкушении алкогольной эйфории, ему было сейчас вовсе не до сантиментов.

– Не просто, можно… А нужно… – выкрикнул доморощенный дегустатор. – …Отменный. Ни посторонних привкусов, ни добавок. «Идет», как по маслу.

– А ты, Яшка, пугать нас вздумал. Дескать, спирт этот технический, потому и не питьевой. Придумал, понимаешь, какой-то метил. Орал, будто все мы здесь перетравимся, ослепнем. – с облегчением усмехнулся Рудяев. В отличие от рискового Самолюка, он (как впрочем, и все остальные пацаны) наотрез отказался испытывать на своем собственном организме содержимое, украденной со склада канистры.

Лишь после выданного бывшим десантником заключения, загремели солдатские кружки, подставленные под тонкую струйку щедро потёкшей из металлической ёмкости.

Кто-то кряхтел; кто-то импульсивно дышал, пытаясь потушить пожар разгоревшийся во рту, а кое-кто и усиленно внюхивался в рукав своей гимнастёрки – однако «за победу», залпом выпили все, без исключения.

В некотором ожидании (пока выпитое усвоится желудком, а затем ударит и в голову) немного помолчали. Ну а после, с небольшой неуклюжей раскачки, наконец-то полился чисто мужской, пьяный и неорганизованный «базар». Это когда все одновременно говорят со всеми, при этом умудряясь ещё и отвечать на чьи-то посторонние вопросы.

И, как всегда: «за дружбу»; «чтоб стоял»; «за службу»; «за скорый дембель» и за много другое, что едва успевало прийти в голову…

– …Да говорю тебе, Рудяй… Наш новый командир, полнейший урод. Он мне сразу не понравился. – закусывая хрустящим сухарем, Литвиненко высказал вслух своё мнение. – Не успел, сука, заявиться и уже давай всех «строить». Да кто он ваще такой, чтоб принуждать меня марафоны бегать? Я ему чё, салага? Вы, пацаны, как хотите. А по мне, так нашего нового майора, необходимо хорошенько обломать. Чтоб знал, падла, кто в доме хозяин.

– Дурак ты, Литвин. Ведь это он о нас с тобой, балбесах, и печётся. – возразил ему Самолюк.

– Ты это, Сом, сейчас так говоришь потому, что не беспокоишься за своё завтрашнее утро. Ведь после нынешнего ночного дежурства, тебя никто не тронет. – влез в перепалку Рудяев. – А интересно, что ты запоешь через пару недель. И вообще. На хрен нам, дембелям, эти утренние «напряги»?

– А ты сам прикинь. Очень скоро мы окажемся на «гражданке». Начнем утверждаться в новой жизни, завоёвывать своё место под солнцем. Тут-то кулаки нам, ох, как ещё пригодятся. Вот майор и подтянет нашу боевую подготовку. По себе чувствую, что расслабился я здесь. Растерял форму. Удар совсем уже не тот, что был ранее. Одышка. Да, и в весе, похоже, прибавил. – Самолюк продолжал грудью стоять за Князева.

А почему он это делал, Игорь и сам не знал. Возможно потому, что этот самый майор, чем-то неуловимым был схож с его первым, уже погибшим комбатом, непререкаемым авторитетом для его бывшего десантно-штурмового батальона.

– Пацаны, вам чё, и поговорить больше не о чем? – выкрикнул Якушев. – Целыми днями одна и та же песня. Да, сколько же можно: то о службе, то о командирах. Мужики, ведь скоро наш дембель!

– Кстати, ребята! Никто не знает, где можно разжиться мешком сахара?.. – воспользовавшись временным затишьем, почти машинально поинтересовался Литвиненко. Однако заметив на лицах своих товарищей суровые взгляды, тотчас осекся. – …Ах, да. Подзабыл. Ведь я об этом, у вас уже спрашивал. Может, анекдот рассказать?

– Валяй. – «разрешил» Рудяев.

– Ну, значит так. – неуверенно начал Сашка. Рассказчик-то он был, ещё тот. – Возвращается как-то Басаев с очередного теракта. Как всегда, полный грузовик трупаков. Сзади машина с кучей заложников. Проезжает Шамиль мимо одного из чеченских селений. И вдруг видит, как на окраине аула, расположились братья-вайнахи и их украинские союзники из УНА-УНСО. Короче, хохлы-наёмники. Сидят они, понимаешь, на полянке и косяк забивают. Выскочил взбешенный Басаев из кабины своего грузовика. Подбегает к ним и говорит…

И тут, неожиданно для всех, Литвиненко вдруг притих. Сидит без движений, будто лом проглотил. Лишь глазами своими в немом испуге лупает.

– Саня, ты чего замолчал? Забыл что ли, чем анекдот тот закончить. Чего сказал вайнахам Шамиль?.. – разливая очередную порцию спирта и уже готовый произнести следующий тост, Яшка поторопил сержанта. Искоса глянув на Литвиненко, каким-то шестым чувством или (если хотите, спинным мозгом) Серёга вдруг почувствовал неладное. Подчиняясь выработанному за годы войны инстинкту самосохранения, он тотчас обернулся.

Прямо перед ним стоял, неизвестно откуда взявшийся, майор Князев.

По всей видимости Литвиненко увидел его первым. Однако оцепенев от страха, он так и не сумел оповестить сослуживцев об опасности.

Секундой позже нового командира заметили и остальные участники ночного сабантуя. Тонкая струйка спирта полилась из упавшей канистры на снег…

Прятать «следы преступления» было уже поздно. Тут вам и сухарики, разложенные на газетке; и открытая ёмкость; и кружки; и вполне естественный алкогольный «выхлоп». То есть картина вопиющего нарушения воинской дисциплины, была нынче, как на ладони. Солдатам пойманным с поличным, ничего не оставалось, кроме как встать и, опустив глаза в землю, ожидать сурового командирского вердикта.

– Кажется, Якушев? – припоминая фамилию караульного, Князев обратился к Сергею.

– Так точно! – ответил тот. После чего, чуть спохватившись, поднял упавшую канистру и поставил её на снег.

– В таком случае, Якушев… Слушай, что было дальше!.. – майор, по-видимому, ставший невольным свидетелем предыдущего солдатского трёпа, взялся продолжить начатый Литвиненко анекдот. – …Тут-то и говорит им Басаев. Что ж вы, братцы-вайнахи; и вы, наши союзнички, здесь сиднем сидите? Мы, понимаешь, в поте лица воюем, режем и расстреливаем русских, этих проклятущих москалей. А вы балду, тут гоняете. Анашу, как я посмотрю, перетираете. Обкуриться, наверное решили?

Уж лучше б вы смотались сейчас в Веденский район. Там, в восьми километрах от райцентра, расположены офигенные склады «федералов». Это ж море всевозможного оружия. Причём, именно сегодня, тамошняя охрана вматину пьяная. Возьмёте их тёпленькими, без единого выстрела, голыми руками…

Не сдержавшись, Рудяев хихикнул.

– Смешно? – прорычал командир. – А у меня, сержант, от таких «анекдотов» волосы дыбом встают. Я и представить не берусь, какой «фарш» остался бы от нас к утру, если бы нынешней ночь сюда нагрянула какая-то чеченская банда…