Злая сказка

— Да. Хотя я стала поспокойней. У меня сейчас довольно приличная семья. Все хорошо.

— Но ты опять мечешься.

— Я никогда не металась, я всегда была ни с кем.

— И меня это никогда не радовало.

— Тебя не радовало, а мне этого достаточно.

— Я боюсь за тебя, сестренка. Где бы я тебя ни встретил, ты не меняешься. Так легко угодить в Бездну, если окончательно не выбрать сторону.

— Пусть так.

— Как?

— А вот так. И вообще, если я в одной из жизней была тебе сестрой, это ничего не значит. Забудь. У тебя нет никаких обязательств передо мной.

— Нет, — вздохнул Олег.

Ничего себе! Значит, Олегу «повезло», и он повстречал свою сестру. Хотя в какой-то степени все бессмертные братья и сестры. По крайней мере, я чаще всего вижу их отношения такими, хотя, возможно, в другом мире все было бы совсем иначе. Да и какая она ему сестра, если, по словам Олега, они по чистой случайности воплотились от одних родителей.

— А если нет никаких обязательств, так и забудь, что я существую.

— Это как-то неправильно, — снова вздохнул Олег. — Ты из младшего поколения. И вообще, я хотел бы тебя сделать добрее.

— Добрее? — Она рассмеялась. — Я просто живу как хочу, ни добрая, ни злая.

— Добро и зло делаются намеренно. В том-то все и дело. На свете редко встретишь бескорыстное добро...

— Однако равнодушной жестокости хоть отбавляй, — закончила Моргана. — Помнишь тот день, когда Артур пал в битве. Ты тогда сидел на вершине холма и обозревал поле сражения.

— Да, прекрасно помню. Ты тогда подошла ко мне, обняла за плечи и спросила: «Что, любуешься на мертвых людишек?» Мои доспехи были забрызганы кровью, щит расколот, левое плечо саднило от раны. А ты подошла в длинном белоснежном платье. Так все просто.

— Просто. Мне та битва была не нужна. Глупая междоусобная вражда.

— Да, я согласен. Я все хотел спросить, а на кой черт тебе сдался Мерлин, этот выживший из ума тип, которого я уже не видел много веков?

— А просто так, — улыбнулась она. — Все было так тихо и мирно, что даже в легендах ничего не осталось.

— Хотя надо бы туда вписать, как он чуть не попал в тебя молнией, когда ты спуталась с каким-то заезжим князьком.

— Ну... — протянула она. — Вспомнил седую старину.

Ничего себе! Значит, все эти сказки о Мерлине, Артуре и прочих — реальные исторические события? Кто бы мог подумать! Нет, все-таки здорово, что я взялся за эту работу. Узнаешь столько нового и интересного.

Они еще долго шатались по лесопарку. Олег убеждал Люду, так звали Моргану в этой жизни, перейти хоть на какую-то из сторон. Они спорили, но вполне дружелюбно. Затем вспомнили Париж семнадцатого века. Время замечательное и, судя по их рассказам, весьма веселое. Потом Люда проводила Олега до метро, и он поехал домой.

Очень долго образ длинноволосой феи будоражил мое воображение: то она представлялась мне верхом на коне с окровавленным мечом в руке, то в белых одеждах, рядом с могучим и мудрым, а если верить Олегу, выжившим из ума Мерлином. Возвращаясь домой, я думал об Артуре и рыцарях Круглого стола и о том, что Олегу посчастливилось это все видеть. Хотя на самом деле это, скорее всего, происходило не так красиво, как в той же книге Мэлори «Смерть Артура». И, зная это, я предпочитал думать именно о сказочном Артуре, нежели о его реальном прототипе. Такие дела. А мне пора было ложиться спать. Завтра начнется новый день со своими заботами и проблемами, но, закрывая глаза, я представил Круглый стол, стоящий в главном зале Камелота, а за ним — сидящего среди прочих рыцарей Олега.

Круг земной. Беглец

Он поднимался по лестнице на второй этаж. Ступеньки привычно скрипели под сапогами. Прошел по коридору. Постучался в знакомый кабинет.

— Разрешите, Петр Тимофеевич?

— Да, Владислав, заходите. Петр Тимофеевич прохаживался по кабинету и курил папиросу.

— С местами на пароходе я решил. Надо собираться. Хотя мне, честно говоря, стыдно: офицеру— и бежать из города.

— По-твоему, лучше умереть? — усмехнулся Петр Тимофеевич. — Ты все прекрасно и сам знаешь. Красные скоро будут в городе. И это быдло ничем не остановить.

— Это так.

— Послушай, я хочу, чтобы вы с моей Олечкой были счастливы. Денег вам на первое время хватит. Потом найдешь работу. А кто знает, может, весь этот кошмар прекратится — и вы сможете вернуться.

— Петр Тимофеевич, вы говорите так, словно сами никуда не собираетесь.

— Да, Владислав. Никуда. Я остаюсь. Это для меня единственный выход. Я не смогу жить там. Просто не смогу.

— Но...

— Никаких «но». Ты же офицер. Ты должен понимать, что из любого положения должен быть выход.

— Я понимаю.

— Тогда иди. Дай только я благословлю тебя. Не как своего офицера — как будущего мужа дочери. Иди, времени мало. Пароход скоро отходит.

«Из любого положения должен быть выход» — так он сказал. А когда Владислав спускался по лестнице вниз, то услышал выстрел.

Он ни о чем не стал рассказывать Оле. Ни о том, как вбежал в кабинет Петра Тимофеевича и увидел его лежащим лицом на столе в луже крови, ни о том, как поднял валявшийся на полу пистолет и забрал себе. На память. Оля расстроилась, что отец не поедет с ними. Но времени было слишком мало, чтобы что-то менять. Последний пароход.

Все было готово, вещи собраны. Они пробирались по городу, готовящемуся к штурму. Везде сновали люди с вещами, туда и сюда бежали солдаты и офицеры. Владислав, ни на что не обращая внимания, шел, держа в одной руке чемодан, а другой тянул Олю.

Прошли мимо церкви. Оля стала уговаривать его зайти:

— Может, нас быстро обвенчают?

— Нет, я чувствую, что красные уже на подходе. Пароход не станет ждать. В Стамбуле найдем православную церковь и обвенчаемся спокойно.

— Нет, здесь, — уперлась Ольга. — На русской земле!

Владиславу был знаком этот взгляд из-под тонких черных бровей. Он знал, что она никуда не поедет, если они не обвенчаются. Она так хочет, и все тут.

Священник был очень старым и к тому же глухим. Ему долго пришлось все объяснять. А потом они стояли у алтаря. Он в форме, и она в сереньком длинном платьице. Все было слишком долго. И чемодан, прислоненный к стенке, напоминал: пора.

Послышался шум. В церковь ввалились какие-то люди в гражданском, но с оружием. Красные бантики на груди. Знак отличия. Владислав потянулся к кобуре, но понял, что опаздывает. Они просто стали стрелять. На поражение. Первым упал сухонький священник, затем Оля. Владислав успел сделать пару выстрелов, прежде чем упал. Кажется, попал. Закрывающимися глазами видел, как вошедшие ходили по церкви, снимали иконы. Кто-то уже рылся в их чемодане. Последний пароход. И все из-за глупости. Но кто мог знать, что они придут раньше.