Злая вечность

— Какие же основания? — спросил князь. При прикосновении библиотекаря он опять почувствовал себя несвободным.

— Основания? — переспросил библиотекарь. — А огненное кольцо вулканов и областей, подверженных землетрясениям, которое окаймляет материк Европы или, лучше сказать, Евразии? Евразией, как вы, может быть, знаете, ученые называют материк Азии вместе с его полуостровом Европой. Так вот, этот материк окружен совершенно таким же кольцом, как всем известное вулканическое кольцо Тихого океана. Проследите по любой карте эти вулканы и области землетрясений от Исландии, через южные полуострова — Пиренейский, Апеннинский и Балканский — Крым, Кавказ, горы Туркестана, Восточной Азии, через Японию и Курильские острова до сопок Камчатки. Факты, известные всякому лицеисту. Такие же роковые кольца были вокруг провалившихся материков и обусловили их гибель. Это линии разлома, князь, трещины в земной коре, происходящие от ее неравномерного сжатия. В момент катастрофы трещины внезапно разверзаются, окруженный ими материк проваливается, хлынувшее со всех сторон море заливает образовавшуюся обширную впадину, происходит так называемая трансгрессия. Иногда на поверхности остается ряд островов, как это мы видим в Тихом океане. Иногда не остается ничего.

— Вы находите мистическое толкование этому? — глухо спросил князь.

— Пытаюсь, во всяком случае. Впрочем, мысли эти принадлежать не мне. Но автор… До автора вам пока нет дела. Займемтесь толкованием и обратимся к наиболее в данном случае компетентному источнику.

10. Путь змия

Библиотекарь подошел к бюро и взял лежавшую на нем черную книгу. Нагибаясь к лампе, он прочел:

— «Нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши и вы будете как боги, знающие добро и зло». — Он обернулся и посмотрел на князя. — Что вы скажете?

— Я знал этот текст, — ответил князь. — Но какое отношение имеет он к нашему разговору?

— Да ведь в этом тексте и заключено мистическое толкование мировых событий! — вскричал библиотекарь, опять возвращаясь в свое кресло подле князя. — Это пролог. Нам же с вами выпало на долю быть персонажами последнего действия. Трагизм положения в прологе уже ясно определен. Первый человек зажат как в клещах. От него требуется выбор: смирение, покорность и в награду мирное райское житие в саду Эдемском. Или смелый протест, бунт и тогда — «станете как боги».

— Змий соблазнял Еву ложью, — сказал князь.

Библиотекарь улыбнулся своей двусмысленной улыбкой.

— Откуда вы знаете, что ложью?

— Ответ, мне кажется, дает библейский текст. Ева послушалась змия…

— И была вместе с Адамом, в наказание за это — заметьте, что именно в наказание — одета в «кожаные ризы». Не знаю, обратили ли вы внимание на эту деталь: до грехопадения Адам и Ева не имели «кожаных риз», т. е. грубоматериального тела. Из этого вы заключаете, что змий обманул их? Они не стали «как боги», а напротив, были наказаны? Совершенно верно, но не забывайте, милый князь, что они не все совершили, к чему призывал их змий.

— Как — «не все»?

— А древо жизни? Чтобы стать подобными богам, им надлежало вкусить еще плод от древа жизни. Они затем-то и были прогнаны из сада Эдемского, чтобы не простерли руки своей и не взяли также от древа жизни и не стали бы жить вечно. В том-то и дело, что первый человек ни одной из предложенных ему дорог не пошел. Не хватило решимости. Так что винить змия, будто он обманул Адама, по меньшей мере несправедливо. Нет, мой дорогой князь, вина всецело на совести нашего праотца. Он — извините мне грубую шутку — он между двух стульев сел. Вот эту-то вину и надлежит его потомкам исправить.

— В каком же смысле исправить: в смысле смирения или в смысле бунта? — спросил князь.

— Ah! ca… ca d'epend! — уклончиво засмеялся библиотекарь.

— Постойте, — вдумываясь, сказал князь. — Значит, как же по-вашему? Эти катастрофы..?

— Средство воздействия против неповинующихся. Дело в том, что развитие цивилизации ведет за собой то, что наши чудаки-историки называют «падением нравов». Знание и грех всегда шли рука об руку. То и другое неугодно Богу и карается.

— На чем основываете вы ваше утверждение? — спросил князь.

— Для Атлантиды мы имеем рассказ Платона о цивилизации и нравах ее обитателей в период, предшествующий их общей гибели. Но, быть может, рассказ Платона кажется вам недостоверным? В таком случае, обратимся к Гондване. Здесь я имею сообщить вам вещи, действительно, любопытные.

11. Африканские карлики

Не помню уж, говорил ли я вам, что обширный материк Гондвана занимал пространство нынешнего Индийского океана и что Индостанский полуостров является уцелевшим его осколком, точно так же, как и большой остров Мадагаскар, расположенный, как вы знаете, у берегов восточной Африки. Доказывается это не только сходством геологического строения обеих этих областей, теперь разделенных необозримым водным пространством, но также сходством растительного и животного мира. Материк Гондваны ученые называют иначе Лемурией, по встречавшемуся на нем виду обезьян. Этот вымирающий вид — лемуры — исключительно свойственен в настоящее время Индостану и Мадагаскару. Теперь обратимся к населению затонувшего материка. Антропологи чрезвычайно интересуются вопросом о том, не сохранились ли где-нибудь потомки древних обитателей Гондваны. Но положительного ответа, насколько мне известно, официальная наука пока не дает. В ее распоряжении имеются, однако же, любопытные факты. Так, например, достоверно известно, что в лесах тропической Африки живут карликовые племена, вооруженные отравленными стрелами, необычайно мстительные и злые. Никто не знает состава их ядов. Никому также не удалось проникнуть в их таящиеся среди лесов жилища. Негры боятся этих карликов и приписывают им сверхъестественное могущество. Они слывут колдунами, способными убивать не только при помощи стрел и ядов, но и безо всякого физического воздействия. Колдовством, или — как мы теперь говорим — при помощи оккультных знаний.

Но вот что всего любопытнее: некоторые путешественники утверждают, что в южной части Индостана живет совершенно сходное с только что описанными карликовое племя, пользующееся среди остального населения такой же страшной репутацией. Естественно возникает догадка, не имеем ли мы в лице этих порочных и могущественных карликов потомков обитателей Гондваны?

12. Под знаком Венеры

— Я не понимаю… — начал князь. — Все это, конечно, интересно, но я не вижу связи между карликами — пусть даже это будут потомки обитателей погибших материков — и тем, с чего вы начали. При чем же здесь путь змия?

— Милый князь, — засмеялся библиотекарь. — Вы сегодня поразительно рассеянны и дурно следите за нашей беседой.

— Да, это правда, я неважно себя чувствую, — краснея под пристальным взглядом библиотекаря, пробормотал князь.

— Рассеянность — плохой признак, — быстро облизав губы, улыбнулся библиотекарь. — Кстати, князь: я немного занимался когда-то хиромантией. Позвольте-ка вашу руку.

— Зачем? — не давая руки, спросил князь.

— Чтобы проверить некоторые непосредственные наблюдения. Дело в том, что я голову готов дать в заклад: вы рождены под знаком Венеры, милый князь. Ну, чего же вы боитесь? Я ничего вам не напророчу, посмотрю вот только. — Он взял левую руку князя, повернул ее ладонью кверху и низко, чтобы разглядеть в полумраке, над ней наклонился. — Так и есть: линия любви развита необычайно, совершенно из ряда вон!

Князь выдернул руку.

— Не знаю, что вы хотите сказать этим, — пробормотал он. — Обратимся лучше к нашему разговору.

13. Плюс и минус бесконечность

— Да, наш разговор! — как бы не желая смущать гостя, сейчас же подхватил хозяин. — Вы, кажется, спросили, к чему я веду? А веду я вот к чему. То, что мы называем мировым прогрессом, есть, в сущности, не что иное, как путь, предложенный змием: «Дерзайте, и будете жить вечно, как боги». Жить вечно! Эта проблема — бессмертие — неизбежно будет выдвинута как конечная цель прогресса. С мыслью о смерти примириться нельзя, князь. Для чего «все достижения человеческого гения» — как говорится — если каждому из нас рано или поздно предстоит быть съеденным червями, ровно ничего в прогрессе не понимающими? Я говорю: проблема бессмертия будет выдвинута, но разве она — в той или другой форме — уже не ставилась тысячу раз? Вспомните алхимиков с их «эликсиром жизни», вспомните вашего гениального соотечественника Мечникова, неутомимого борца за долгую жизнь, Броун-Секара, другого вашего не менее гениального соотечественника, имя которого я позабыл, да разве всех перечтешь? Змий отравил их страхом смерти. Это он научил их тянуться к запрещенным после грехопадения плодам древа жизни. Противоположной стороне это не нравится. У нее своя песнь: «Смиритесь и наследуете вечную жизнь». Не здесь, а там. Итак, два пути: путь Бога — смирение, покорность, полное подчинение — в награду вечная жизнь. Скажу здесь же, чтобы не возвращаться. Вечная жизнь довольно малокровная, анемичная, к тому же гадательная. «Будет новая жизнь и новые люди», но какие — остается открытым. Затем, наследуют эту ущербленную новую жизнь далеко не все, а только так называемые праведники, т. е. люди, прошедшие длинный, утомительный путь святости, сведшие, так сказать, свою земную полноценную жизнь на нет. В кредит, конечно, и без всяких гарантий награды. Одни праведники! Подумайте только, что это будет за скука, какое отсутствие контрастов, красок. К тому же, да будет позволено спросить, на ком эти праведники станут упражнять свою добродетель? — Библиотекарь неестественно засмеялся. — Вот вам первое предложение. Не блестящее, как видите. Второе предложение таково: протяните руку, вырвите у Бога тайну добра и зла — что и сделано было Евой — и тайну жизни, и немедленно наследуете вечность. И, заметьте, полноценную, без всякого ущерба. Здесь, на этой милой грешной земле, со всеми ее радостями и соблазнами. Вечность этого самого тела, которое так жадно до радостей и соблазнов. И это для всех — идея вполне демократическая — вечность не только для святых, нет! вечность для воров, убийц, насильников и растлителей. Все краски жизни, все ее контрасты сохранены! Свобода самоопределения в зле, как и в добре. Безграничное развитие каждой индивидуальности! Разве это не грандиозно? — Библиотекарь внезапно остановился. Как бы что-то соображая, помолчал. — Ну вот, — заговорил он в более спокойном тоне, — теперь для вас, думаю, картина ясна. Когда человечество, слишком решительно становясь на путь змия, простирает руки к древу жизни, таковые его действия караются мировыми катастрофами. Спасаются в общем бедствии и дают потомство послушные тупицы, вроде Ноя, а дерзающие, если и удается им иногда спастись, должны прятаться от карающего гнева в лесах и горных пустынях и обречены на вымирание. С ними вместе умирает и их неугодное Богу знание. Эту проблему плюс и минус бесконечности математики нащупали. Странно только, что обе они, по их мнению, где-то сходятся. Мне кажется, напротив, что такой точки встречи нет. А? что вы об этом думаете?

Князь вздрогнул. В запутанном клубке своих мыслей он опять потерял нить разговора. Библиотекарь похлопал его по плечу.

— А все-таки, милый князь, разрешите мне дружеский совет: будьте осторожны. Повторяю, вы рождены под знаком опасной звезды.

Выйдя от библиотекаря, князь попробовал было связать все им слышанное с собственными своими переживаниями. Но сейчас же бросил: связь тут, конечно, существовала, но он не имел достаточно данных, чтобы отыскать ее.

Это было мучительно. Хотелось, забыв все, мечтать о ней. Странная перемена произошла в его чувствах, отчасти, может быть, под влиянием намеков библиотекаря. Он как бы вдруг и теперь уже окончательно забыл, что объектом его любви является все же кукла. Он любил женщину, живую женщину, которая, дразня его, от него прячется, но которую он завтра же непременно отыщет. Он чрезвычайно много ждал от этого завтрашнего дня. О лавке антиквария, о Вольтере, о кукле он не только не хотел думать, но просто даже не помнил. Любимая женщина войдет в его комнату — вот что такое таил в себе этот единственный завтрашний день. Madame Meterry?… мелькнула неприятная мысль. Ах, пустяки! Она ее и не увидит. В комнату к нему хозяйке совсем незачем ходить: он сам будет теперь убирать постель и мести пол. Обдумывание всех этих подробностей разжигало князя. Он испытывал нетерпение жениха накануне свадьбы. В страстных мечтах он и заснул.