Зло, которое творят люди

– Могу сказать вам только одно. Сын был убежден, что Кристину убил кто-то из ее круга. Об остальных девушках он ничего не знал.

– Из какого круга?

– Не знаю. Других друзей Кристины. Все они из обеспеченных семей.

– Джузеппе когда-нибудь говорил об этом на допросах?

– Возможно. Он рассказал мне о своем предположении позже, когда я навещала его в тюрьме. Я точно помню, но не знаю, правда ли это. Хотя он казался убежденным.

– В то время друзьям Кристины не могло быть больше двадцати лет.

– Надеюсь, что вы ошибаетесь, – сказала Сильвана, как будто впервые это осознав. – Потому что в противном случае этот ублюдок еще жив.

10

Джерри выгулял собак, успокоил взволнованно скулящую Алеф, а затем поехал в Читта-дель-Фьюме и припарковался на главной площади.

Стая принялась носиться вокруг, увлеченная новыми запахами, – по крайней мере четверо из пяти, потому что волкодав Мем потерял обоняние вместе с носом. Джерри повел собак по тому же проселку через поля, где шла Амала. Тропа долго тянулась вдоль асфальтированной дороги и, прежде чем привести к ее особняку, пересекала два дома и гараж для тракторов, где стоял сейчас полицейский автомобиль. Таких машин сновало здесь немало, не считая блокпостов на провинциальной дороге.

По пятам преследуемый Мемом, Джерри взобрался на стену из кубических тюков сена третьего скоса. Отсюда открывался широкий обзор местности. Пара фермеров на тракторе собирала последние тюки, а по встречной стороне, метра на четыре ниже, шел транспорт, в основном грузовики и фургоны. Посередине росли ели и тополя. Джерри спрыгнул на землю, стремясь застать волкодава врасплох, но тот немедленно последовал за ним. Пару минут они поборолись, катаясь по траве, а затем Джерри поднялся.

– Теперь оставайтесь в машине, мне нужен покой, – сказал он на иврите. – Сидите и ждите.

Стая успокоилась. Джерри пересек рощицу, вскарабкался по насыпи на обочину шоссе и снова огляделся. Слева – последний перекресток перед поселком, в сотне метров справа – поворот без отбойника, скрытый деревьями. Идеальное место, чтобы оставить фургон с открытой дверцей, выйти, похитить Амалу и уехать. С дороги никто бы ничего не увидел.

Джерри направился осматривать поляну. Двигаясь кругами, он блуждал взглядом по шевелящейся листве, деревьям и травинкам, пока не почувствовал зуд на затылке, точнее, в затылке. Этот зуд появлялся, когда он подсознательно замечал что-то, но не мог сосредоточиться.

Он еще раз прошел последние несколько метров, но безрезультатно. Зная, что, упорствуя, ничего не добьется, он вернулся к машине за специально привезенной сумкой, которую называл своей косметичкой. Затем выпустил собак и, запершись в автомобиле, достал из сумки квадратное зеркало размером с книгу, мешочек с песком и Зогар [13] .

Джерри высыпал на зеркальце песок, который собрал в кратере Рамон [14] , когда был еще мальчишкой, хотя тогда еще и не осознавал, что это за место. Сотни миллионов лет назад пустыня Негев была океаном, и к каменистому песку примешивались фрагменты аммонитов, придававшие ему блестящий и переливающийся серый цвет.

13

 Зогар – каббалистический трактат, мистико-аллегорический комментарий к Торе.

14

 Рамон – эрозионный кратер в пустыне Негев.

Наугад полистав трактаты Зогара, Джерри остановился на одной из страниц и начал монотонно, вполголоса читать. Он старался вникать не в смысл текста, а только в звучание и форму букв. Две из них замерцали собственным светом. Он погрузился в сияние, глубоко дыша, полностью расслабившись и постепенно отключаясь от внешних звуков. Затем стер из восприятия сиденье, на котором сидел, салон автомобиля и весь остальной мир.

Частота его дыхания и пульса стали такими же, как у крепко спящего человека, и через несколько минут глаза под его веками задвигались. Джерри нырнул в контролируемое, осознанное сновидение.

Каждому из нас случалось находиться во сне и при этом понимать, что мы спим. Обычно мы просыпаемся, но иногда зависаем на грани реального мира, управляя сном, подобно кинорежиссерам. Джерри же вошел туда, как пилигрим в поисках ответов.

Во сне стояла глубокая ночь, а сам он стал ребенком, но роща была той же самой, которую он осмотрел несколько минут назад. Он босиком шел к припаркованному белому фургону, который трясся на подвеске, как будто внутри двигалось что-то или кто-то очень большой и тяжелый.

Ребенок из сна испугался и попытался повернуть назад, но взрослый Джерри взял управление на себя и подтолкнул его вперед. Они вместе шли босиком по сухой траве к фургону, который, будто радиоактивный, сиял собственным светом. Звуки, доносившиеся изнутри, стали настолько громкими, что заглушали все остальное. Всякий раз, когда существо в грузовом отсеке двигалось, оно словно ударяло молотком по листовому металлу, а между ударами слышалось глухое жужжание, похожее на гул динамо-машины.

Джерри заставил маленького себя взяться за ручку двери и открыть ее. Его сердце заколотилось, дыхание стало прерывистым.

Распахнув дверцу, он увидел свою мать.

Мама сидела на полу фургона, уронив голову в ладони. Она казалась измученной.

– Мама? – окликнул ее маленький Джерри.

Она подняла на него взгляд. У нее было лицо насекомого.

Ужасающее зрелище выбросило Джерри из сна, заставив открыть глаза и снова воспринять мир – салон автомобиля, бегающих собак, ветер, щебет птиц. Он насквозь промок от пота.

Как и все сны, осознанные сновидения быстро исчезали, однако Джерри помнил достаточно. Мать, фургон, гигантское насекомое. Подсознание пыталось что-то ему сообщить, но в мозгу ничего не щелкнуло.

Во сне он начертил на песке две буквы. Тав и Мем.

Вместе они читались как МЕТ, и его зацепило это слово, написанное на лбу голема: мертв.

11

Амала не могла пошевелиться несколько часов. В теле засел кусок железа, похититель разрезал ее плоть и засунул ей внутрь эту кошмарную штуковину. Наверняка инфекция уже отравляет ее кровь, но что будет, если она пошевелится? Возможно, железка врежется еще глубже и Амала навсегда останется калекой или умрет от потери крови. Но за последний час желание опорожнить мочевой пузырь стало неотложным. Живот болел, а сжатые бедра сводило судорогой от напряжения. Она должна была это сделать, но сначала ей требовалось подняться с этим тросом внутри. И она не могла больше ждать.

Она осторожно села и попыталась понять, где находится. Под штукатуркой стен проступала сетка старой кирпичной кладки, потолок был сводчатым, белый пол представлял собой всего лишь слой краски на бетоне. Единственный свет падал сверху, где ряд вентиляционных отверстий пропускал солнечные лучи.

Она находилась под землей, то ли в подвале, то ли в фундаменте старого здания.

Превозмогая отвращение, она осторожно, чтобы не потянуть за имплант, размотала трос. Он оказался около трех метров в длину, толщиной с ее мизинец и заканчивался массивным кольцом, надетым на металлический прут, приваренный горизонтально к стене за ее головой. Она попыталась потянуть, и кольцо легко скользнуло по пруту, издав металлический скрежет. Амала испуганно замерла, на мгновение забыв о лопающемся мочевом пузыре. А вдруг этот не хочет, чтобы она двигалась? Она не видела его, но не сомневалась, что он вернется. Вдруг он убьет ее за то, что она вышла из комнаты? Или имплантирует ей еще один стальной трос?