Зло сгущается

– Бармен показал ему на плевательницу. Он сказал:

"Я дам тебе пива, сколько ты сможешь выпить, если ты сделаешь один глоток вон из той плевательницы".

Бат был великолепен в своей безжалостности.

Женщины беспокойно заерзали. Мужчины начали передергиваться. Японцы сбились в кучку, один из них переводил монолог. У меня вспотели ладони, а во рту пересохло.

Бат медленно поднял супницу и уставился на суп так, словно это была основательно перебродившая смесь слюны и табачной жвачки.

– Золотоискатель поднял плевательницу. Посмотрел на нее, посмотрел на бармена. И сделал так!

Бат поднес огромную серебряную чашу к губам и начал пить, громко глотая. Суп проливался, расплескиваясь о его плечи. Ломтики картофеля и крупинки, покрытые сливками, разлетались словно шрапнель, поражая гостей, но никто не пошевелился. Все смотрели на Бата, как загипнотизированные. Наконец он опрокинул супницу вверх дном и поймал последние капли на кончик языка. Темные глаза Бата наполнились весельем.

Он втянул язык в рот и уронил супницу на пол.

– Бармен взглянул на золотоискателя, не веря своим глазам. "Старина, тебе достаточно было сделать один глоток!" – пробулькал Бат сквозь остатки супа, выливавшиеся у него изо рта. – "Знаю, я пробовал", – теперь Бат говорил голосом золотоискателя, – "но это все было… целиком".

У меня свело живот на ключевой фразе, но, в отличие от тех, кто был в комнате, я работал на пустой желудок. Американских гостей стошнило первыми, за ними – японцев, как только им перевели. Дариус Мак-Нил оттолкнул кресло и перегнулся пополам. Синклер воспользовался этим, высвободил руку и встал. Он приложил ко рту носовой платок и ничего не говорил, а гости тем временем один за другим вылетали за дверь.

Синклер, одетый в смокинг, был стройным и держался с достоинством. Он был на добрых пять дюймов ниже меня, атлетически сложен и настолько владел собой, что сумел подавить тошноту, вызванную шуточкой Бата. Когда в комнате остались только он и старший Мак-Нил, Синклер поднял брови и взглянул на Бата:

– Надеюсь, суп пришелся вам по вкусу?

Бат звучно рыгнул.

– Я передам ваш комплимент шеф-повару. – Синклер взглянул на побледневшее лицо отца, потом на меня. – Я весь внимание.

– Вы финансируете "Воинов Арийского Мирового Союза" в надежде, что они развяжут войну между уличными бандами, и она позволит вам подавить конкурентов. Я хочу, чтобы вы это прекратили.

– Нет.

Я нахмурился.

– Нет?

Синклер взял бокал с белым вином и отпил немного.

– Нет, вы не правы в своем предположении, будто я плачу Генриху и его ребятам, чтобы они начали войну.

Я знаком с этой техникой и знаю, как их остановить. Я держу их на поводке, чтобы они не навредили нам. Вот и все. И ничего более.

Я слушал его внимательно, почти уверенный в том, что он лжет, и все же понял, что он говорит правду. И тем не менее я не верил ему: ведь Биллем говорил вполне определенно, а Синклер был единственным, кто подходил под описание.

– Вы признаете, что давали им деньги?

– Признаю? Вы говорите так, словно это преступление. – Он поставил бокал на стол. – Я вошел с ними в контакт, я организовал выплату ежемесячных пособий, я даже платил им премиальные, когда они отваживали воришек, которые пытались нас потрошить. Но я не финансировал войну. Война не только порождает больше проблем, чем решает, это еще и дорого. Я даю им достаточно, чтобы они были пьяны и веселы, но не более. Только дурак может вооружить их и указать мишень.

– Если вы не делали этого, тогда кто же?

Дариус Мак-Нил выпрямился на стуле и громко расхохотался.

– Я!

– Что?! – Синклер повернулся к отцу. – Мы же договорились! Ты же дал слово!

Старик так грохнул кулаком по столу, что фужеры подпрыгнули.

– "Билдмор" – моя корпорация! Здесь я решаю, и я не обязан отчитываться перед тобой! Зачем платить за имущество, если не собираешься его использовать? И что такого, если эти фашистские ублюдки пойдут обстреливать «Лорику»? Кого это волнует?

– Меня, мистер Мак-Нил. – Я облокотился на один из опустевших стульев. – Это волнует меня, потому что один из моих друзей оказался под перекрестным огнем. Его жену убили, а сам он в больнице.

Синклер вскинул голову.

– Хэл Гаррет…

– Верно, – кивнул я.

– Кто?

Синклер недоверчиво уставился на отца.

– Хэл Гаррет, баскетболист. Ты встречался с ним в прошлом году, когда давал почетный банкет в честь его фонда "Солнечный луч". Ты произнес хвалебную речь и передал ему десять тысяч в ценных бумагах корпорации.

Старик покачал головой.

– Что? В самом деле? Не припоминаю.

– Позвольте сказать вам нечто такое, что вы наверняка запомните, мистер Мак-Нил. – Я встретил его вызывающий взгляд взглядом, сулившим полное уничтожение. – Если Генрих и его люди сделают еще что-нибудь, хоть что-нибудь, я лично обеспечу вам похороны в закрытом гробу, не успеет пройти и неделя.

– Вам меня не запугать!

– Я не запугиваю, мистер Мак-Нил, просто предоставляю вам выбор.

Синклер покачал головой.

– Не беспокойтесь, дела с «Арийцами» сейчас же прекратятся.

– Черта с два они прекратятся! – Дариус Мак-Нил встал и одернул пиджак. – Я владею «Билдмором», и я определяю политику.

– Если вы будете платить Генриху и дальше, я ухожу с работы.

Мак-Нил посмотрел на Синклера, как дезинсектор на таракана.

– Ты не можешь уйти с работы, потому что уже уволен.

Лицо Синклера вспыхнуло.

– Ладно, тогда я не постесняюсь пинком вышибить тебя из моего дома.

– А я, как домовладелец, не задумаюсь выселить тебя.

Даю тебе неделю – и выметайся.

– Еще одно, мистер Мак-Нил, – прорычал я. – Вы платили за то, чтобы они угрохали «Лорику». Сколько бы вы дали за голову Ведьмы на блюде?

Мак-Нил прищурился.

– Назовите цену.

– Миллион долларов, выплаченных в фонд "Солнечный луч".

– Миллион! Это семь лет работы "Арийцев".

Я улыбнулся:

– Сколько платишь, столько и получаешь?

Он кивнул:

– А как я узнаю, что вы это сделали?

– Не беспокойтесь, – рассмеялся я, – это будет во всех газетах.