Злое небо

– Ты выглядишь прекрасной, соблазнительной, искусительной. Но… еще два дня назад, если бы я посмел сделать что-то подобное, то потерял бы тебя и твое хрупкое доверие навсегда.

Я нахмурилась, понимая, что в его словах есть смысл. Здесь и сейчас я хотела этого мужчину. Мне нравилось чувствовать себя в его объятиях защищенной, уверенной в своей привлекательности, желанной. Но где-то там, в глубине души крепло осознание того, что это невозможно. Я его боюсь. Боюсь безумно, как и любого, кто мог бы быть на его месте. И любое прикосновение к моему телу вызывало в душе лишь отвращение и страх. Адриан и те, двое ублюдков хорошо постарались навсегда избавить меня от желания принадлежать кому-то если не душой, то хотя бы телом. И вдруг…

– Ты этим обеспокоен? Ты не хочешь? – я неловко отвела взгляд, и инстинктивно прикрыла грудь. Я ли это? Сама предлагаю себя малознакомому мужчине.

– Ты не представляешь, как сильно я тебя желаю. Но… Я хочу, чтобы и ты хотела меня так же. Безумно, безрассудно!

– Так что же тебя останавливает? – возмутилась я, - я хочу тебя. Мне приятно быть с тобой, и я… по-моему совершенно этого не боюсь.

– Ты! Точнее, это не ты! Не знаю, что с тобой произошло этой ночь. Но как бы я тебя не желал, я не могу позволить тебе совершить ошибку, после которой ты меня возненавидишь. Мне слишком дороги наши отношения, чтобы я променял их на несколько часов фантастической, сказочной, безумной страсти. Я рассчитываю на другое. Я хочу тебя, всю. С твоими страхами, неуверенностью, недоверчивостью. И не желаю обходиться полумерами. Я знаю тебя, успел изучить за все это время. Да, можешь считать меня извращенцем, безумцем. Но я знаю, как ты смотришь, когда тебе страшно, или когда твой Тотошка начинает к тебе ластиться. И тогда на твоем лице появляется волшебная улыбка. Я знаю, когда ты спишь, и тебя не мучают кошмары. Тогда твое лицо становится спокойным и каким-то одухотворенным. Мне кажется, я могу догадаться, как ты среагируешь на ту или иную ситуацию. И я уверен, что сейчас ты просто не в себе. А я не хочу пользоваться тобой. Потому что знаю – расплата окажется слишком жестокой. Я не намерен тебя терять.

Он встал и, задержав взгляд на моей полуобнаженной груди, вышел. А я осталась одна. Если не считать Тотошки, с какой-то рассеянностью смотрящего на меня.

– Черт! – выдохнула я, - и что это было?

Зверек тяжело вздохнул, и пригнул ко мне на кровать. Похоже, он понимал, когда его хозяйке плохо.

Генерал стремительно пересек коридор, спустился на несколько этажей вниз, и оказался на уровне, которое избегали практически все его сотрудники. Потому что его обитатель был странен, и пугающе далек от всего, что могло бы называться человечностью.

– Какого хрена это было? Что вы творите?

Дамир не почувствовал, как прежде, резкого холода. Скорее, это было робкое присутствие, ничего не имеющее общего с такой привычной всегда манерой существа давить на психику людей, угнетая их волю. Айван был здесь. Какой-то маленький, тусклый, едва различимый на фоне стены.

– Вы в порядке? – поинтересовался генерал, не решаясь подойти ближе и потревожить существо.

– Я не знаю, - голос существа был глухим и каким-то нерешительным.

– Что с вами?

Айван, точнее, сгусток все еще тусклого вещества, словно напрягся. Генерал видел перед собой, как будто бы сгорбленного, озабоченного чем-то человека, с поникшей головой и опущенными руками. Дамир отбросил неуместную в данной ситуации фантазию, и на месте человека снова был всего лишь сгусток. Он больше не переливался, не заставлял себя бояться. Он был болезненно-серого цвета, и, казалось, с каждым мгновением все больше становился прозрачным.

– Я потерялся, - медленно и нерешительно произнес.

– Не понимаю, - нахмурился генерал.

– Я сам себя не понимаю, - сгусток качнулся и почти скрылся из глаз. Однако Дамир был уверен, что он все еще здесь, - и поэтому прошу не мешать мне появляться у этой женщины.

– При чем здесь она? – возразил Дамир, внутренне напрягаясь. Все знали, что интерес существа к живому человеку не сулил тому ничего хорошего. Нет, когда ученые поняли, откуда идет опасность, они научились выводить людей из странного, пограничного состояния, в котором они оказывались, пообщавшись с Айваном. Но на таких людях словно бы оставалась его печать… Они становились не такими как раньше. Эти изменения были едва уловимы, их можно было списать на мнительность, или желания ученых видеть во всем проблему. Но Дамир был уверен – прикосновение к разуму подобных существ меняет человека навсегда. Он сам был тому примером.

– Я видел картинки. Ее картинки … жизни. Воспоминания, которые преследуют ее, когда она вне сознания.

– Сны. Вы видели ее сны, - поправил существо Дамир, проклиная себя за небрежность. Как он мог допустить, чтобы Айван заинтересовался Шанией? Для такого существа она всего лишь объект изучения. Что будет, если ему удастся ей навредить? Но как предотвратить эту ситуацию? Айвана невозможно удержать или заставить. Как можно пленить социопата, бестелесного, довольно капризного, бесчеловечного и почти всемогущего? Который не понимает и не хочет понимать никаких запретов, для которого нет слова «нельзя» И на которого влияют лишь два фактора: интерес ко всему необычному и чуждая, холодная логика.

– Они бы вам не понравились, - существо колыхнулось, будто подтверждая свои слова.

– С чего вы взяли?

– Я достаточно долго вас изучал. И, хотя, секреты разума этой женщины остались для меня тайной, я могу заключить, что практически любой из тех, кого я знал в убежище, считал бы их ужасными. Но мне трудно об этом судить. Вы же знаете, каждый раз вступая во взаимодействие с представителями человеческой расы, я словно что-то приобретаю. А они теряют. Может быть то, что вы, люди, называете частицей души?

– Не хотите ли вы сказать, что Шания отдала вам свои кошмары?

– Непроизвольно. Думаю, я сам в этом виноват. Мне нужно было увидеть то, что вызывает в этой женщине такой страх.

– Значит, плохие сны больше не станут ее мучить? – оживился Дамир.

– То, что я забрал у других все еще со мной, - генералу показалось, что существо задумчиво повело плечами. Это было так по-людски и не присуще ему до сих пор… Неужели постепенно, под грузом чужих эмоций и чувств этот чужой всему человеческому инопланетный организм, начинает изменяться? И как он до сих пор мог этого не замечать? Привык за столько лет к тому, что перемены в их ситуации невозможны? Потерял веру? Перестал бороться?

Но то, что именно Айван стал причиной резких перемен в Шании генерала обрадовало. Если он действительно не сделал ничего хуже того, что говорит, и страхи капитана Перил больше над ней не властны…

Генерал не заметил, как существо застыло, словно в ожидании чего-то. Оно было по-прежнему тусклым и полупрозрачным, но голос звучал четко и настойчиво:

– Я хочу установить с ней контакт. Мне нужно ее изучить.

– Она не подопытная. И не доброволец, - напомнил генерал, угрожающе сверля взглядом Айвана.

– Я не нанесу ей вреда. У нее есть то, чем можно со мной поделиться, я это чувствую.

– Но зачем это ей? – генерала удивила настойчивость Айвана. Раньше он куда бесстрастнее относился к испытуемым объектам. Почему Шания? Чем она так его заинтересовала?

– Ее переполняют… эмоции. Разнообразные, невозможные, ужасающие, по своей силе. Я их попробовал лишь на мгновение. Они такие… вкусные. Генерал, вы всегда были рациональны, отважны и преданы своему делу. Ваши люди… их переполняет страх и разочарование. Или ненависть. Или желание оставить все и вернуться домой. Те, кого вы приводили ко мне, чужаки… вы их называете преступниками. Они меня не удовлетворили. Все просто и скучно. Но эта женщина другая. Она… Я не знаю, как вам, человеку это пояснить. Она будто сияет. И ее сны делают это сияние тусклым и едва заметным. Но стоит ей очиститься, как ее сияние становится ярким, переливающимся. Вам, людям, не дано такого увидеть, и понять.