Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

— Шивариус идет против самой сущности природы бытия, и от этого все наше мироздание начинает потряхивать, — закончил король. — Да, примерно к этому и вели те доморощенные объясняльщики. Тобиус, наш мир что, действительно двигается к… Концу?

Серый магистр медленно поднял стопку и резко залил в себя крепчайшую водку.

— Это, — хрипло ответил он, с благодарностью принимая блюдо маринованных огурцов и перченого сала, — вопрос не на мои титулы и не на мои полномочия. Я всего лишь рядовой маг, один из тысяч и тысяч.

— И все-таки, свое мнение ты иметь можешь. Шивариус хочет уничтожить Мир Павшего Дракона?

— Зачем, если можно им владеть?

— Как… как в Эпоху Великих Чаров?

— Именно. Вот только чтобы построить дивный новый мир великой магии, нужно сначала разломать старый мир, где Церковь и какие-то там короли. Это только мои мысли, но, возможно, он желает увидеть Валемар в руинах, дабы явиться его спасителем, как это сделал Маг Магов, а после и Сарос Гроган. Оба некогда владели Валемаром без остатка, один более успешно, другой — менее, но разве же кто-то посмеет отрицать их величие?

— Он тщеславен, — понимающе кивнул король.

За спинкой королевского рабочего кресла на стене висело несколько красивейших резных полок, уставленных книгами и некоторым количеством небольших, но жутко дорогих безделушек, сувениров и подарков, преподнесенных Маэкарну в различные годы правления. А еще прямо над креслом, но не очень высоко, висела картина в золоченой раме, на которой изображалась королевская семья более чем двадцатилетней давности. Внизу небольшой участок рамы заметно истерся, будто по тому месту часто и с любовью поглаживала чья-то рука. На самой картине в паре кресел восседали король с супругой, а вокруг них и у их ног играли дети. Маэкарн Зельцбург и двадцать лет назад не мог похвастаться приятным обликом: чуть менее толстый, чуть менее седой, чуть менее лысый, чуть менее обвислый и рыхлый. Он нес печать уродства от самого рождения, но, несмотря на это, рядом с королем восседала ее величество Сельмара, женщина, которую и ныне со спины могли принять за девушку, и это после четырех-то родов.

В юности она была столь ослепительна, а ее род столь богат и древен, что Сельмару могли сосватать, почитай, в любой правящий дом Вестеррайха, но по какой-то причине она решила оказаться рядом с некрасивым, хронически больным и совершенно непримечательным архаддирским дофином, которому, казалось, суждено было провести жизнь в тени своего славного харизматичного и обожаемого народом отца Луи Десятого Веселого. Отца, который умер в пьяном угаре от разрыва сердца, "скача верхом" не то на какой-то бимбетке^[51], не то на смазливом молодом розанчике, оставив сыну в наследство огромные долги и обнищавшую страну, задыхавшуюся от засилья аристократических группировок. Маэкарн свою державу спас, отвоевал ее кровью и золотом, стал самым богатым и успешным политиком Вестеррайха, а Сельмара была рядом с ним, неизменно великолепная и блистательная. Даже спустя десятилетия они продолжали делить одну постель в общей опочивальне, что для людей, имевших понятие о нравах властителей земных, говорило многое. Официальная же фаворитка короля — неотъемлемая дань традициям — была верной подругой королевы и посещала ее царственного супруга лишь для того, чтобы обеспечить ему перерыв в тяжелой работе, немного выпить и сыграть несколько партий в торжок.

— Как ты думаешь, дружище, — прервал затянувшееся молчание король, дотоле задумчиво следивший за ходом гномских напольных часов, — многие ли волшебники пойдут за Шивариусом?

— Многие. Думаю, вы знаете, что он создает армию из собратьев по Дару. При этом некоторые маги пропадают бесследно. Управители Академии Ривена ведут поиски и порой находят их трупы, но не всех, не всех. Мы можем лишь гадать, с какой скоростью ширятся ряды его сторонников, однако они, несомненно, ширятся. В конце концов он наверняка предлагает им мир, в котором никто не сможет диктовать волшебникам свою волю. Он внушает им, что подчинение унизительно, ибо мы, способные на столь многое, обязаны повиноваться тем, кто не способен вообще.

— Хм-м-м… Как думаешь, кто скорее пойдет к нему, молодая поросль или те из вас, кто уже заслужил имя?

Тобиус слегка приподнял брови и накрыл свою рюмку ладонью.

— Что вам нужно, экселлент?

— М-м?

— Чего вы хотите от меня?

— Узнать твое независимое мнение, — слегка дернулся король, — меня окружают заинтересованные люди, ищущие своей выгоды, я не знаю, кому верить, а у тебя есть репутация, и ты уже наделен любовью целых двоих монархов…

— Каждый из которых в свое время нашел для меня работенку. С Бейероном Картореном все понятно — он мой король, и я служил ему. Радован Карапсуа нуждался в надежном посланце, и я согласился. Вы — третий король, с которым я имею честь быть знакомым, и мне кажется, что у вас тоже найдется дело для меня. Чего вы хотите, экселлент?

Возможно, серый магистр позволил себе вопиющее нарушение этикета, но ведь Маэкарн с самого начала просто разорвал протокол в клочки и развязал ему руки.

— Мне нужна помощь, — сказал он тяжелым голосом, — с моим верховным магом.

— Наслышан о вашей странной размолвке с Осмольдом Дегероком.

— Более чем странной. Сегодня он мой друг и доверенный советник, а завтра запирается в своем университете и игнорирует моих посланцев. — Маэкарн подался вперед и заговорил шепотом, а в глазах его замерцали лихорадочные отсветы истинной тревоги. — Мне страшно, дружище, вот что!

— И чем же вам поможет такой посредственный маг, как я, экселлент?

— Кхем, я не знаю.

— А, ну это все упрощает. Экселлент, я всего лишь магистр Академии. Да, это значит, что я стою выше любого рядового волшебника, особенно того, кого обучали не у нас, но любой архимаг в прямом столкновении раздавит меня как червя, если я не смогу вовремя удрать.

— Упаси Молотодержец, неужели ты думаешь, что я предлагаю тебе выступить против Осмольда?!

— Пока что вы мне ничего не предложили, но я прагматик по натуре и не желаю оставлять вам ложных надежд.

— Тобиус, дружище, все, что я осмелюсь попросить у тебя, — это время. Во имя сохранения мира и поддержания стабильности, так сказать. Видишь ли, я поручил молодому Мерату расследование. Пока что оно идет ни так ни сяк, но он талантлив, как и его отец. Рано или поздно что-то вскроется, и тогда, возможно, я обращусь к тебе за помощью.

— Экселлент, почему вы думаете, что я могу вам помочь?

Король нахмурился, помолчал немного, но в итоге лишь пожал плечами:

— Репутация и опыт. Твоя репутация и мой опыт. Ты — маг Академии, а значит, мастер своего дела. Ты был на войне, в Ривене многие считают тебя героем, причем не только волшебники, но и простые люди. Ты выжил в стычке с Шивариусом, а для этого нужно кое-что собою представлять, если сведения об его исключительной силе не лгут. В конце концов, ходит молва о желтоглазом волшебнике, который помогает всем, кому нужна помощь.

— Что, прямо так и ходит?

— Ну… у меня хорошая сеть осведомителей… в большинстве стран Вестеррайха. А волшебника, который просто так помогает всем, нетрудно приметить. Сам понимаешь, ваш брат никогда не страдал излишним альтруизмом, а желтые глаза — редкая примета. Я прошу тебя о помощи, Тобиус, и надеюсь, что ты не откажешь. В конце концов, я даже не уверен, что ты действительно сможешь помочь, но страшусь не найти тебя в случае настоящей нужды.

— Я простой волшебник…

— Как скажешь. Да только простые волшебники сидят себе в лавках и приторговывают снадобьями либо, если более способны, служат при мелкопоместном дворянстве, сытно едят, вдоволь спят, потихоньку творят магию… а не мечут молнии на поле брани, сражаются с чудовищами, демонами, заводят знакомства с высшей знатью, ходят в доверенных лицах у королей. Может, ты и хочешь быть простым волшебником, но существует некий фактор, некая неизвестная в уравнении величина, которая наделяет тебя неведомыми, хаотическими возможностями, неподвластными ничьему пониманию, даже твоему собственному. Это может помочь. Согласишься погостить в моей столице еще немного? Я знаю, что от нее дурно пахнет, но там живет множество людей, которые, возможно, уже в опасности. А уж я-то в долгу не останусь.

Маэкарну Зельцбургу никогда и ничто не доставалось легко, даже сама жизнь почти ускользнула от него, когда дофин родился с обмотанной вокруг горла пуповиной. Но он выжил и прошел тяжелый путь, который был бы непреодолим для такого, как он, кабы не острейший ум, красноречие, сила духа, способность убеждать.

Бронзовая ладонь осторожно пожала живую: Золотой Король не требовал клятв или подписей — ему хватало рукопожатия.

Когда волшебник вышел в приемную, Дези де Рахальезы и след простыл, но напряженный капитан гвардии никуда не делся. Тобиус последовал за ним по сверкающим коридорам дворца, а затем и по парковому лабиринту.