Зловещие истории (сборник)

С визгом и громом, Замок Земли и Огня словно взорвался. Ужасный вихрь подхватил сад и Седревира, и швырнул рыцаря через груды камня и железа, и огонь на поверхность земли. И пока он лежал на груде чернозема, равнина затряслась, и её до самого горизонта рассекла огненная трещина в форме змеи, а потом трещина закрылась, и наступила темная ночь, в которой не горел ни один маяк. В небе не было звезд.

Но острый кроваво-красный шип пронзил ладонь рыцаря даже сквозь стальную перчатку. И когда он выдернул его, не осталось никакого следа. И порез, из которого он заполнил агатовую чашу, тоже исчез. Остался только шрам — разорванный круг, чем-то напоминающий серп месяца. Он уснул, а потом услышал, как кто-то запел:

Сначала меч нарисовать, А во-вторых короновать, Ну потом, забрав Грааль…

Так пели в Замке Башни, и голоса неведомых певцов звучали нежно, словно серебряные колокольчики. После он услышал голос госпожи Марисм:

— Королевство Воздуха ближе всего лежит к Богу…

Когда рыцарь проснулся, Земля изменилась, словно выметенная гигантской метлой, которая расшвыряла по земле огромные валуны и растерзала тучи в небе, превратив их в перистые облака. На горизонте возвышались горы. Частично они казались полупрозрачными, частично сложенными из обломков кованной стали. Перед горами раскинулся огромный лес. Он стлался по земле, словно дым старого пожара.

Скорее всего, это был Лес Старого Сердца, и чем больше Седревир смотрел на него, тем больше убеждался, что прав. Рыцарь позвал своего скакуна, который бродил по равнине, оседлал его и поскакал в сторону леса, а через несколько часов въехал под сень спутанных ветвей.

Судя по рассказам, огромные деревья этого безлистного леса, в который въехал Седревир, были давно мертвы. Но они, казалось, пульсировали будто бы в такт биению сердца леса; корни деревьев повсюду торчали из земли, которая больше напоминала смесь пыли и камней. И даже те деревья, что, казалось, давно уже пали, были вновь оживлены страшной силой, и вновь вогнали свои корни в эту неестественную землю. Тут не было птиц и ни одного по-настоящему живого существа, которое Седревир мог бы увидеть и на кого смог бы поохотиться, чтобы разжиться едой. Но, как любой рыцарь братства, он был совершенно неприхотлив в еде. Однако, по мере того как проходили дни и ночи, его мысли становились более безупречными, отточенными, а конь иногда жевал смолу, выступавшая на стволах деревьев. В воде не было недостатка, ибо ночь приносила и холод, и мороз, а восход, растопив ночной иней, заставлял лес плакать ледяными слезами, которые собирались в лужи среди камней. И единственными цветами в этом лесу были солнце и луна. А в небе сверкали звезды, в том числе созвездие крылатого меча. А возможно, всему этому виной было колдовство.

Как-то на рассвете рыцаря разбудил звон колоколов. На расстоянии длины копья какое-то существо пило из лужи. Это был олень, белый, словно лед, но между его рогов на лбу была золотая отметина. И тогда Седревир решил, что это, должно быть, волшебный зверь, порождение леса. Рыцарь осторожно поднялся и направился в сторону оленя, но тот закинул голову и убежал. Тем не менее он отбежал недалеко, только до поляны, и там снова остановился, мерцая своей белизной, как свеча, словно в ожидании рыцаря.

Седревир собрал вещи, сел в седло и подъехал к оленю, а потом трусцой отправился следом за ним. Так и прошло все утро. Олень не спеша бежал впереди, а рыцарь ехал следом. Седревир отлично понимал, что стоит ему пришпорить своего коня, олень умчится вперед, и он потеряет его в лесу. Однако если Седревир начинал отставать, олень останавливался и ждал.

Когда день разгорелся над лесом, погоня по-прежнему продолжалась. Это был невеселый день; лето вроде бы уже прошло, но погода стояла сухая, прохладная. Казалось, в лесу не было никаких изменений, только чуть другим стал свет и теперь могло показаться, что с неба сквозь деревья бьют бледно-янтарные лучи… А потом стало темнеть.

И куда же олень вел его? Седревир следовал за оленем весь день, и теперь он подумал, что в самом деле нуждается во сне или отдыхе. Но олень, похоже, не нуждался ни в том, ни в другом.

Ночь воцарилась над землей. К тому времени они добрались до другой большой поляны. Здесь олень остановился и повернулся к своему преследователю. Олень смутно вырисовывался в полной темноте, но между его рогами, словно маленькое пятнышко дня, сверкало белое пятно. А потом произошла странная метаморфоза. Олень подпрыгнул высоко в воздух, так что его ноги в какой-то миг зависли над землей, и могло даже показаться, будто он готов выпрыгнуть из собственной шкуры. А потом он превратился в белоснежного льва с седой гривой, глаза которого сверкали пламенем. И, извернувшись в воздухе, он прыгнул на Седревира, целя в горло рыцаря, — по крайней мере, тому так показалось.

Конь заржал в ужасе и отступил в сторону. Но зверь не располосовал бок коня своими огромными когтями, ни одежда рыцаря, ни кожаная попона не были даже поцарапаны. Лев повис на когтях, глядя прямо в лицо рыцаря. И черная тишина леса, ненависть и жажда крови, написанные на морде льва, пылали, как факел. Но Седревир уже высвободил свой меч. Он развернул его и обрушил вниз, по самую рукоять вогнал в пасть льва, так что гарда уперлась в клыки зверя. И глаза льва превратились в почерневшие угли. А потом зверь словно сдулся, и Седревир увидел, что на земле осталась лишь шкура без сухожилий, плоти и костей. Седревир ничему не удивлялся, потому что его охватило состояние чудесного. Он вновь опустил голову и вознес молитву Богу, а потом, подняв взгляд, увидел светлячков в лесу, только это были вовсе не светлячки, а мужчины и женщины со свечами, которые, блуждая по лесу, один за другим выходили на поляну. Когда они приблизились, рыцарь разглядел, что мужчины одеты как священники, а женщины — как монахини. Достигнув места, где «развалился» лев, двое из священников подобрали его и понесли. Они прошли мимо Седревира, даже не взглянув на него, распевая какой-то церковный гимн, который рыцарь не мог распознать.

Седревир потянулся, все еще оставаясь в седле. Он поймал за мантию одну из монахинь.

— Куда это направляется ваша таинственная компания?

— Земля исчезает. Небо скоро упадет. Вы можете последовать за нами, если захотите.

— Ну и где ваша настоятельница?

— Какая разница. Все места как одно, когда Мир гибнет.

Вот так уклончиво ответив, хотя, может, этого ответа было более чем достаточно, она выскользнула из его захвата. И потом все они ушли и унесли с собой шкуру льва.

Седревир спешился и, ведя коня в поводу, отправился следом.

Вскоре дорога пошла в гору. Религиозная процессия двигалась все дальше, а Седревир следовал за ними. Неожиданно лес расступился. Рыцарь огляделся и увидел, что они вышли к подножию Северных скал, хотя рыцарь не мог толком разобрать, что там впереди. Лес тут не был таким уж густым, скалы впереди выглядели странно обнаженными. И только теперь он увидел конечную цель паломников. Впереди показалась полуразрушенная часовня — странное сооружение без крыши.

Откуда-то сверху лился мерцающий свет. Сначала Седревир не понял его природы, а потом, задумавшись о словах монахини, он вгляделся в небо, и странное видение открылось ему. Оно наполнило его сердце глубокой скорбью и страхом. Казалось, небо скрыто балдахином, который закрыл и луну, и звезды. Тем не менее этот балдахин был великолепно украшен. По всей его длине протянулись узоры из золота и серебра, замершие, словно нанесенные кистью неведомого художника. И пока Седревир смотрел на все это, ему стало казаться, что балдахин падает, что он медленно, дюйм за дюймом, приближается к земле. И казалось, ничего живое не могло сбежать от него, что всему, что окружало рыцаря, суждено быть раздавленным. И оно так искусно было вылеплено, словно большая черная крышка гроба. Теперь он отчетливо видел бриллианты, искусно вделанные в металл, лилии из жемчуга, асфодель из сверкающих топазов, гиацинты из фиолетового корунда — смотреть на них не мог. В глубине своего сердца Седревир заплакал. Бог, встревоженный развращенностью человека, обрушил небо, чтобы уничтожить свое творение. Тем не менее он тоже чтил красоту небес. Ни безжалостная вода, ни всепожирающее пламя не могли бы стать упокоением для рода человеческого, а вот черный воздух с цветами из драгоценностей… Да, Седревир заплакал, переполненный жалости к Творцу, любовью и надрывным страхом, и смирением. И поэтому он последовал за процессией в часовню и увидел, как они тушат свои свечи, и теперь они были озарены только падением медленных огней с неба.

Но там, где они положили шкуру льва, на земле вспыхнул огонь. Шкура полыхнула, и пламя разделилось. Словно из неё вышел олень с золотой отметиной на лбу. Мгновение он был совершенно отчетливо виден, а потом растаял во тьме, и огонь угас, словно его и вовсе не было.

Через часовню, среди молчаливых наблюдателей пронесся ветерок. Он был резким, но пока ещё слишком слабым — ветер всех ветров, собравшихся под крышкой неба. Когда ветер стих, могло показаться, что он зарылся в пыль, стоило ему только коснуться земли.