Зловредный старец

Властитель Парсуды вновь помолчал, затем решительно кивнул и поднялся с трона.

– Повелитель, благоразумно ли это? – вскинулся некий мужчина в доспехе, чья церемониальная, а не боевая принадлежность буквально кидалась в глаза (ну и доспех тоже был явно не для боя). – Мы ведь не можем знать помыслов царя Лисапета.

– Да в уме ли ты, почтенный? – укорил его я. – Уже стариков пугаешься. Будь я хоть сотню раз злодеем, Владыка мне при первой попытке взбрыкнуть голову отвернет.

Урунгаль усмехнулся и сделал жест, который однозначно переводился как «валите все отсюда».

– Следуй за мной. – обратился он ко мне.

Ну что же, более личное помещение его шатра оказалось куда как менее пафосным, даже не лишено некоторого уюта.

– Присаживайся. – царь царей указал на стульчик. – Выпьешь чего-нибудь?

– Спасибо, воздержусь. – я тяжело опустился на предложенное место а Урунгаль сел напротив.

– Так чего ты хочешь, Лисапет? – спросил он. – Отдать Скарпию мне? Зачем?

– А на что она мне? – ответил вопросом на вопрос я. – Сухопутного сообщения с Ашшорией у нее нет, да и даже выпроси я кусок бантальского побережья у тебя для таких целей, его в любой миг можно прервать. Значит нужен флот, причем офигенно большой, чтобы и сноситься между двумя частями государства, и скарпийское побережье прикрывать. Ну зачем мне такое счастье? У Ашшории все деньги в колонизацию Большой Степи вложены, на морские игрушки уже не хватит. К тому же я уже вывез из Скарпии все для меня ценное.

– Ну, хотя бы честно. – задумчиво ответил Урунгаль. – А мне эта земля, такая ограбленная, для чего?

– Так в Парсуде-то работорговля не запрещена, а народу в Скарпии более чем достаточно. Обрабатывать же землю никто не мешает посадить… Да кого захочешь. Ну и престиж, конечно. Статус собирателя земель и все такое.

– Ладно. – он подался вперед и вперился в меня своим волчьим взглядом. – И что ты хочешь взамен?

– Немного. Три вещи. – я пожал плечами. – Первое, это Северное Прикарунье. Ахимак-дженаб, поди, не обеднеет.

Урунгаль хищно усмехнулся.

– К тому же я прошу эту землю не для себя, а для своего полководца, взявшего на копье Скарпию и командовавшего сегодня ашшорской армией, князю Латмуру.

Царь царей прищурился.

– Это не его ли сын женат на твоей внучатой племяннице? – спросил он.

– Так и есть. – нет смысла отрицать общеизвестное. – И я многим обязан лично ему, так что совсем не прочь видеть этого человека в числе Владетельных.

Повелитель Парсуды ненадолго задумался.

– Это приемлемо. – наконец произнес он. – Второе?

– Гм, даже не знаю как начать… Насколько знаю, именно ты утверждаешь первосвященника в своем государстве, и место год уже как пусто?

– Формально – да. – вздохнул он. – Фактически же в выборы Престол почти никогда не вмешивается. Ссориться со жрецами и влезать в их грызню, это чревато. А что, хочешь предложить интересного претендента?

– Ашшорский Конклав направлял тебе челобитную о назначении на это место нашего Примаса.

– Знаю. Это старинная традиция – на почти каждые выборы традиционно присылают, а престол традиционно же это прошение отклоняет, ибо не из подданных.

– Если бы ты нарушил эту традицию, то парсудсккому жречеству надолго бы стало не до вмешательства в дела государства. – заметил я. – Йожадату – энергичный и фанатичный борец с ересями.

– Ха, это интересно! – Урунгаль даже хлопнул себя ладонями по ляжкам. – Обещать не стану, подумать надо. Что третье?

– Да, тут такое дело… У тебя дочка в брачный возраст входит, а у меня внук и соправитель как раз не женат…

* * *

Царь царей согласился со всеми тремя пунктами, так что уже очень скоро Ржавый сменил статус и стал Владетельным князем Карунини. Не всех такое устроило в нашем царстве-государстве, но учитывая статус дарителя и общий авторитет одаряемого, открытое недовольство высказал один только Моцк Гелавани.

Да и пес бы с ним.

Известие о утверждении Йожадату на роль первосвященника всея Парсуды его сторонников в Конклаве воодушевило донельзя (и не менее сильно изумило самого примаса), но, поскольку очень скоро их партия по понятной причине лидера в пределах Ашшории лишилась, а достойного преемника нынешняя головная боль всего парсудского жречества себе не вырастил, результат борьбы с отцом Тхритравой для его противников был немного предсказуемым.

На интронизации нового примаса присутствовал и выбранный братией заочно юный настоятель Обители Святого Солнца. Он же, от лица Конклава, потом принес по этому поводу жертву Святой Троице. В коррере, как нетрудно догадаться.

Я же потихоньку начал все больше и больше дел перекладывать на соправителя – советуя, наставляя, объясняя последствия, но напрямую вмешиваясь все меньше и меньше.

Думаю, Асир будет хорошим царем даже тогда, когда меня не станет. Справедливым уж точно, поскольку за передачу брату престола Шехамы стоял насмерть и свое мнение отстоял.

Хотя против свадьбы на царевне Фаррох Лекке он был настроен категорически и совершенно иррационально. Наверное, просто еще не созрел для брака.

Впрочем, свадьба в царских семьях вообще-то дело очень не быстрое, и к прибытию невесты в Аарту, случившемся в последние дни осени, внук со своей судьбой смирился. А когда узрел невесту, так и приободрился даже. Настолько, что в заведение госпожи Гавхар тайком мотаться перестал, что нехило символизирует.

На их свадьбе меня малость просквозило, но, как тогда казалось, ничего серьезного. Ну подчихиваю иногда, подкашливаю – как и большинство мужчин я от таких легких недомоганий знаю два способа исцеления – само пройдет и замечать не стоит.

Но, к середине зимы болезнь вылезла во всю, так сказать, ширь. Шаптур пичкал меня отварами и порошками, однако легче мне от этого не становилось. Наконец, из-за температуры я почти перестал воспринимать окружающий мир. Помню только, что просыпался, пил бульоны и отвары не особо соображая, что вокруг меня происходит, и снова впадал в забытье. Даже не скажу, сколько это все продолжалось.

И вот, как-то ночью я проснулся, и почувствовал себя совершенно здоровым. Ни забитости легких и носа, ни температуры – да даже радикулит о себе знать не давал.

Я тихонечко встал с постели, стараясь не разбудить дремлющего рядом, в кресле, брата Шаптура. На другом кресле, у противоположной стены, встрепенулся Князь Мышкин. Кот приподнял голову, поглядел на меня, тихонько и грустно пискнул, после чего повернулся в сторону входа в спальню и издал такой же звук.

Я проследил за его взглядом и узрел некую темную фигуру.

– Ничего себе! – изумился я. – Не успел поправиться, а меня уже убивают?

– Я никого не убиваю. – фигура сделала шаг вперед и вошла в круг света, который отбрасывал горящий в плошке с маслом огонек на тумбочке между Шаптуром и кроватью. – Я лишь забираю тех, чей срок пришел, и провожаю туда, где им быть надлежит.