Злые сумерки невозможного мира

В последний раз от него требовались сущие пустяки: установить круг лиц, с которыми общался некий господин М. Особенное внимание следовало уделить тем, с кем этот господин встречается украдкой. Артём так старался, что перешагнул рамки задания и выяснил даже, кто именно интересовал клиента в первую очередь. С ликованием в сердце и небрежным видом он хлопнул папку со снимками и записью разговоров на стол шефу и сообщил, что пора и расчет произвесть. По предварительным прикидкам, ему причиталось что-то около тысячи «зелеными».

— Вот твоя доля, — буркнул в ответ зеленый от злости шеф и бросил поверх папки хрустящий сторублевый билет. — А твои сведения этому проходимцу теперь ни к чему! Через восемь лет все равно устареют!

Артём с трудом выбрался из-под простыни, путаясь в спущенных до щиколоток джинсах. Не дотянул, видать. Хорошо, хоть кроссовки снял… Холодной воды не было, так что пришлось умываться едва ли не крутым кипятком.

После фиаско с последним заказчиком клиент пошел редкий и преимущественно очень мелкой руки. Здесь уже и расчет ненамного превышал текущие расходы. За два месяца ни единого крупного дела! Он еще кое-как поддерживал свою репутацию крутого и удачливого детектива, но для этого пришлось сдать в прокат новенькие «Жигули» и продать золотую печатку с бриллиантовым глазком. Вчерашний вечер, начатый с «Метаксы» и «Генерала» и закончившийся портвейном «Анапа», служил прекрасной иллюстрацией к его нынешнему положению.

На часах значилась половина второго, соседи по квартире давным-давно просиживали на службе свои мозолистые кормовые места. Они хорошо ладили с Артёмом — в наши беспокойные времена очень удобно иметь в собственной берлоге злющего боевого медведя. Злющего, но получившего достойное воспитание.

Нет, что ни говорите, а везение, безусловно, принадлежит к явлениям синусоидальной природы. Артём едва успел разменять в киоске последнюю пятидесятирублевую купюру, как позади раздался приятно-визгливый присвист тормозящих колес. В следующую секунду хлопнула дверца, и озабоченный голос Николая Штокмана возвестил Артёму, что его мытарствам приходит конец.

— Артём Геннадьевич, вы свободны?

Самое главное заключалось в том, чтобы не спугнуть госпожу Удачу. Артём с великолепным равнодушием во взгляде окинул адвоката с головы до ног. Штокман являл собой воплощенное преуспевание.

— Не то, чтобы абсолютно, — сказал Артём, — но для вас у меня время найдется. Предупреждаю сразу — по мелочам размениваться не намерен.

— Садитесь, — предложил Штокман. И Артём, не торопясь, влез на заднее сиденье адвокатского «Вольво». Еще в далекие перестроечные годы за Штокманом утвердилась репутация очень дорогого, но разворотливого и везучего защитника по запутанным, закрученным делам. Он на иномарках ездил уже тогда, когда Артём другого транспорта, кроме общественного, не знал. Разве что служебный «бобик»…

— Знакомьтесь, — сказал Штокман, — это мой клиент — Андрей Евдокимов, торговый представитель Новотрубного завода и его совладелец.

Артём внимательно посмотрел в лицо потенциального клиента, и оно ему крепко понравилось. Несмотря на угнетенный вид, лицо Андрея не выражало и намека на уголовные наклонности. Широкий лоб, короткий прямой нос, большие серые глаза с тяжелыми нижними веками. Такие люди упрямы и вспыльчивы, могут при случае и словчить, но крайне редко сознательно вступают в противоборство с законом по-крупному.

— А это, пожалуй, единственный человек, который в состоянии вам помочь, Андрей. Следователь от Бога, раскованное мышление, безукоризненная честность в делах. Достаточно сказать, что в восемьдесят восьмом мне до зарезу требовалось заглянуть в один документик… Заметьте, не получить его, не внести в него изменения, а просто заглянуть… Артём Геннадьевич отказал мне в этой пустяковой просьбе, а ведь мог бы, кажется, провести отпуск на теплых и ласковых Канарах. Его дважды увольняли со службы. Первый раз при Горбачеве за то, что не посадил того, кого было нужно. Второй — при Ельцине, за то, что посадил кого не следовало. Если он возьмется, можете спать спокойно.

— Вы забыли упомянуть одну важную деталь, — сказал Артём. — Я стою недешево.

— Назовите сумму. — Недоверие в глазах Андрея густо мешалось с выражением безумной надежды. На секунду Артём почувствовал себя наследником рыцаря из Ламанчи, но парень, сидевший напротив, все-таки слабовато смахивал на нищего трактирского служку, и бескорыстие обратилось в позорное бегство.

— Аванс на время расследования обойдется вам в тысячу. Еще две — по окончании дела. Дополнительные траты — особой статьей.

— Две, — сказал Штокман. — И пятьсот авансом.

— Походите по базару, — предложил Артём. — Авось подешевле найдете.

Евдокимов думал недолго. Разговор в суде во время внесения залога наглядно показал ему, что если чуда не произойдет, ему выходит полная крышка. Не исключено — гробовая, и без аллегорий.

— Я согласен на ваши условия, — сказал он обреченно. — Добавлю еще пятьсот, если выручите.

Чем дальше продвигался рассказ, тем больше мрачнели глаза Артёма. Дело было безнадежным до такой степени, что будь на нем проштемпелевана соответствующая печать, оно б хуже не выглядело. Тут что-то не так…

— Давай откровенно, дружок, — проговорил Артём, отводя глаза в сторону и пристально рассматривая тлеющий кончик «данхилл». — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я нашел придурка, на которого можно откинуться? Так ведь статья расстрельная, а сумасшедшего, что согласится, первый же эксперт расколет. Дверь закрывал ты, частицы пыли на створках окон не тронуты… ну кто поверит, что тело испарилось без твоего участия?!

— Возможно, я действительно полный «валет», — тихо и упрямо сказал Андрей. — Но свою Маринку я в жизни и пальцем не тронул.

— Подожди, — подал голос молчавший ранее Штокман. — Ты не слышал: она вены себе никогда не вскрывала?

Андрей отрицательно покачал головой.

— Вен не вскрывала, рук сигаретами не прижигала, татуировкой не баловалась. Ёрзать в постели с такими мне доводилось, но жениться?.. Маринка у меня барышня. Хотя и выпить может, и компанию поддержать, а барышня.

Дым сизыми слоистыми полосами лениво блуждал по салону, нехотя мигрируя в водительское окно. Некурящий Штокман морщился, но терпел, из чего следовало, что и он оторвал у своего подзащитного хороший кусок. Артём Штокмана не любил. Отчасти из чувства зависти, отчасти потому, что профессионально не любил адвокатов.

— А ты не помнишь, — спросил он Андрея, затягиваясь с мстительным наслаждением, — чтобы кто-нибудь из гостей уходил, скажем, с разбитой мордой, головой или еще каким повреждением?

— Все было шумно и благопристойно, — ответил Андрей. — Люди проверенные, бизнес точек пересечения не имеет, а Семен — самый крутой — вообще не пил. Да и наверх никто не поднимался. Точно.

Ну ясно, дело абсолютно гиблое. Надо было просить на расходы побольше. Артём так и сказал, по-честному.

— Шансов у тебя, дружок, ноль целых, хрен десятых, — добавил с беспощадностью хирурга-экспериментатора. — Один против триллиона. Все, что могу тебе обещать — я использую этот мизер, выжму, как губку. Это гарантирую. Теперь — запасной вариант, им займешься ты, Нико.