Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его

— А хинайцы?

— Нет. Пока — нет. Хакан ещё не построил дороги, за которые можно брать мзду.

Гром подозительно посмотрел на Мечислава. Отошёл от стола к большому шкафу. Дверца скрипнула, предложив старику содержимое. Мечислав едва заметно улыбнулся: в шкафу стояли запечатанные кувшины, графины, бутыли и даже один горшок. Не прочь выпить человеческого хмельного? Князь одёрнул себя, стал строже. Нельзя бросить и тени сомнений. Не поворачиваясь, прицеливаясь узловатым пальцем, выбирая, старик спросил:

— Дороги строить собирается?

— Уже строит, — как можно беспечнее ответил Мечислав.

— На какие деньги? Где взял строителей?

— Обратился за помощью к хинайцам. Там инженеров и строителей в достатке.

— Они-то как согласились?

— Особые условия, мне не известны.

— У них же есть дорога.

— Совместная с Раджином. Кто откажется от обходного пути?

Гром повернулся, держа в руке квадратную бутыль зелёного стекла. Есть! Проглотил! Мечислав несколько раз пробовал дмитровскую крепкую. Впервые — после заключения договора о выходе Меттлерштадта к морю.

Коварное питьё.

Старик поставил серебряные стаканчики, налил, отвернулся убрать, передумал. Бутылка опустилась на край стола. В каждом жесте Грома виделось ликование.

— И дорога пройдёт через Броды?

Мечислав ухмыльнулся как можно убедительнее:

— А зачем мне тогда всё это? Мы через Пограничную уже и мост заложили.

— В Глинище дорогу поведёшь?

— Она уже есть. Осталось лишь замостить.

— А оттуда?

— Через тебя и Кряжич — в Меттлерштадт.

— Есть другой путь.

Старик раскрыл карту, рука с серебряным стаканчиком указала. Бродские и Дмитровские земли разделены ещё одной — малоизвестной. Полесье. Живут ли там сейчас, Мечислав не знал, на кряжицких картах — вообще белое пятно. Но, разум подсказывал — живут. Глинищу не более тридцати лет, людей ещё мало, в западные леса никто особенно не стремится. Пока не столкнулись со степняками, шли больше на восток, подальше от князей и налогов. Но те земли граничат с Дмитровым, а это уже серьёзно.

— Живут ли там, — с сомнением почёсывая щеку, проговорил Мечислав.

Старик скрипуче рассмеялся.

— В Полесье? Ещё как живут! Торгуют с Дмитровым, воюют с ним же. Там леса и болота. Три дмитровских армии сгинули бесследно. Но, люди там дружелюбные. Вот если бы ты с ними договорился, путь от Хиная через Степь, тебя, Полесье и Дмитров в Меттлерштадт был бы короче.

Ярость. Ненависть. Мечислав вспомнил замученного отца, угасшую мать. Кулаки сжались, глаза хищно сузились.

— Убей меня Гром, — сказал князь сквозь зубы.

Змей непонимающе посмотрел на князя.

— Убей меня, — повторил Мечислав едва слышно. — Убей. Потому что никогда я не поведу торговый путь через Дмитров. Или меня убей, или Четвертака. Или дай мне его убить.

Князь мысленно выставил руки для сопротивления: сейчас Змей начнёт уговаривать, угрожать, может быть даже — умолять. Путь через Полесье действительно короче, если удалось бы построить дорогу. Впрочем, здесь мог бы пригодиться опыт Блотина: гатить звериные тропы.

Но ничего не произошло. Гром лишь пожал плечами и налил по-второй.

— Хорошо. Значит, через Змееву гору и Кряжич. Жаль, но я тебя понимаю.

Мечислав покачал головой. Нет. Не понимаешь. Старик посмотрел в глаза князя, оценил.

— Никого я убивать не буду, мой мальчик. Ты сделал больше, чем я ожидал. Мне было достаточно уничтожения степняков, но ты, — сухая жилистая рука легла на плечо Мечислава, — смог привязать их к Змеевым землям. А это — самое главное.

— Почти привязать. Они не собираются строить Башню.

— Это всё — пустое. Дай время, сами прибегут. — Гром начал скатывать карты, давая понять, что разговор окончен. — Что с войсками?

— Все расходятся по домам. Раджинцам будет труднее всего.

— Почему?

— Высадившись на берег, они сожгли свои корабли. Отрезали пути к отступлению. Великие воины.

— Древний, великий народ. В стойкости спорят с хинайцами. Кряжич их пропустит к Озёрску? Середина лета: хатхи должны как можно быстрее попасть на юг. Морозы их убьют.

— И Кряжич, и Блотин, все обещали помочь. Особенно с пропитанием, больше им ничего не надо. Свои припасы они растратили, отдали Тмути.

Брови старика поползли наверх:

— Зачем?

— Там голод. Мы тоже помогли, чем могли. И Хинай.

— Молодцы! Я распоряжусь, раджинцы ни в чём не будут нуждаться. Пригоним к Озёрску караваны из Меттлерштадта. Там много излишков с того года осталось.

— Тогда уж в Блотин. Те сами еду покупают.

— Да-да, в Блотин — лучше. — Гром потрепал Мечислава по голове. — Растёшь, растёшь. Кто там ещё?

Князь не сразу понял, о чём речь. Несколько мгновений молчал, догадался.

— А-а. Вторак просит разговора.

— Гони прочь. Скажи, если надо — я сам его найду.

***

Это уже не смешно. Хорошо, Броды не граничат с Озёрском. По возвращении Мечислава ждала ещё одна невеста. Хакан решил породниться, отправил богатые, на его взгляд, подарки. Впрочем, оружие действительно оказалось весьма: украшенные драгоценными камнями и инкрустацией ножны, узоры на клинках. Ещё, пожалуй, большая — в локоть длиной — глубокая шкатулка с секретом. С резной крышкой, тяжёлая, чёрная. Мечислав такого дерева и не видел никогда. Отполировано до блеска, на свету можно рассмотреть своё отражение. Внутри оказались драгоценные камни и бабские украшения. Приданое? Подумав, отдал Саране, чуть не упавшей от такой щедрости в обморок. Остальное — хлам: шкуры, ткани, бруски драгоценного дерева. Запоздало подумалось: кому и дерево — в диковину. Хакан не издевается, просто у него не растёт ничего выше кустов.

Невысокая, как все степнячки, худенькая, с выступающими скулами и раскосыми глазами, Сарана совсем не была похожа на лилию. Лицо смуглое, чёрные волосы заплетены в две тугие длинные косы. Нравом кроткая, будто забитая, от громкой речи вздрагивает, словно от плётки, как они там живут.

Улька новую невесту Мечислава приняла, как сестру. Поселила на женской половине, в комнате, рядом со своей. Попросила пробить к ней дверь: сказала — сама будет её учить, помогать. Князь лишь махнул рукой, вышел к сопровождающему девушку мурзе, ожидавшему в приёмной палате.