Змеи, драконы и родственники

— ???

— И вообще нам следует договориться, — сказал Хруммса. — Если до конца этой недели ваши Белохатки не отыщутся, то вы меня на несколько дней отпустите в увольнение. Мне свои Белохатки нужно поискать.

Окончательно сбитый с толку и совершенно деморализованный, Морунген внезапно согласился:

— Ну что с тобой поделаешь? Надо — значит, надо, придется тебя отпустить.

Политически значимая глава

Чтобы избавиться от чужих драконов, нужно завести собственного.

Е. Шварц

Никогда не говорите с королем о политике его государства.

Он знает об этом не больше вас.

С тех пор как в Вольхолле распространилась новость о том, что в замке Дарт объявился боевой дракон в полном расцвете сил, неизвестного происхождения, все совершенно закономерно решили, что теперь этот дракон является собственностью короля Оттобальта. И даже успели как следует назавидоваться вышеупомянутому повелителю.

Многие короли просто проели плешь своим магам, ставя им в пример Мулкебу и требуя себе что-нибудь подобное — обязательно по последнему слову колдовства и военной науки. Маги отнекивались, отпирались как могли и втайне связывались с многострадальным уппертальским чародеем, пытаясь ненавязчиво выяснить у того, как ему удалось раздобыть такую диковину.

Мулкеба неубедительно ссылался на сырость, прожорливых крыс и внезапное озарение, но ему никто не верил.

Затем, доведенные до белого каления бесконечными требованиями и жалобами своих владык, маги, не сговариваясь, решили, что всему причиной не ревматик и склеротик Мулкеба, но могущественнейший из ныне живущих — Хухлязимус, известный к тому же своим благорасположением ко всем потомкам прелестной Валкирии Фригг. Полагали, что командир уппертальских гвардейцев доблестный Сереион Фригг и раздобыл Оттобальту таинственного монстра, пользуясь своими мощными связями.

То, что под силу Хухлязимусу, недоступно всем другим, даже высококвалифицированным магам с огромным стажем работы. Осознав сей факт, чародеи успокоились. Поскучнели. Принимать меры было решительно невозможно, ибо не к кому.

Самый отчаянный сунулся было к Хухлязимусу на Мумзячные болота, наплел с три короба про ужасы, чинимые злобным и кровожадным Оттобальтом, и долго оплакивал злую судьбу бруссов. На что надеялся этот наивный человек, до сих пор покрыто мраком неизвестности.

Хухлязимус внимательно выслушал жалобщика и не остался равнодушен к его речам. С того самого дня несчастного лжеца неотступно преследовала тень его тещи, к тому же не молчаливая, как обычные тени, а не в меру разговорчивая.

И тут в Вольхолле разразилась новая сенсация — грозный дракон по непонятной причине покинул Дарт и выступил в поход.

Вот где была возможность развернуться дипломатам, политикам, финансистам, примкнувшим и сочувствующим. Вот где открылось широченное поле для импровизации.

Каждый из обделенных владык посчитал своим долгом сообщить Оттобальту Уппертальскому, что его неуправляемого дракона застукали за разграблением и разорением их страны, изничтожением памятников культуры и похищением ценностей. В связи с чем горестные подданные требуют у них защиты от распоясавшегося монстра, а они, не желая портить дружеские отношения с Упперталем, в свою очередь, просят всего только ма-а-аленькую компенсацию за такой большой-большой разгром. Вслед за чем выставлялась душераздирающая сумма или не менее душераздирающие требования, на которые не согласился бы даже безумный лесоруб Кукс в самые худшие свои времена.

Стоит ли говорить, что бесконечные делегации послов, которых теперь каждый божий день принимали в Дарте, в большинстве своем врали от души, ибо не только сами в глаза не видели железного дракона, но даже не видели тех, кто видел тех, кто его видел.

«Вот такая загогулина получается», — молвил однажды совсем другой монарх в совсем другом мире.

А дракон тем временем с невероятной скоростью перемещался из лесов одного государства на поля следующего, причем безо всякой логики. И послов к Оттобальту отправляли, надеясь, что, пока посольство доберется до Дарта, дракон уже объявится на территории этой страны.

Послы нудно и пространно втолковывали уппертальскому владыке, как скверно обстоят дела, и прозрачно намекали, что могли бы порассказать и больше, но просто щадят нервы его величества.

Под эту сурдинку шустрые соседи Оттобальта хотели провернуть массу запутанных и сложных комбинаций.

Ландсхут не преминул воспользоваться случаем и потребовать обратно проданный еще полвека тому назад славный город Мурзамур, где король Люзматрик Четвертый заложил копи яшкуфонцев.

Делегация Буресьи состояла сплошь из седобородых вальяжных профессоров, которые настаивали на открытии в Уппертале большого спетумского приживальника, где была бы категорически запрещена охота на диких зверей, а особенно на редкого в здешних краях череполсяку. В случае же категорического отказа Оттобальта у них был готов и альтернативный вариант: буресийцы соглашались и на менее дорогостоящий зверомольный серделяжник.

Тимор давно мечтал отхватить Пучтупный перевал, а шеттский пряхипчазь (правитель) буквально грезил уппертальским вином из экзотических сочных гарбульзиков — и требовал компенсировать моральные издержки сотней бочонков этого божественного напитка.

Послы из загадочной страны Ярва-Яани почему-то хотели получить одновременно Чуфанское плато, на котором состоялась памятная битва уппертальцев и хаббсов и где они собирались соорудить красочную панораму, воспроизводящую это сражение, а также крупную денежную дотацию на изучение широко распространенной в Уппертале певчей птички — свитрячка пухнапейского.

От всего этого впору было свихнуться, и посему хаббского посла приняли чуть ли не с распростертыми объятиями, ибо его требования — столь же безосновательные — были хотя бы по-человечески понятны.

Хаббсы потребовали вернуть им одного из своих клановых вождей, захваченного в плен регулярными войсками Оттобальта после того, как он со своей ордой принялся грабить не только Шеттскую пряхипчазию, но и юг Упперталя.

Плененный оправдывался тем, что набег на славных соседей совершил сгоряча и не подумав, а также по темноте своей и неучености. Ссылался на плохое знание картографии и скверную ориентацию в пространстве, взывал к человеколюбию и даже наградил короля титулом «большого просветителя».

Однако, выслушав подробный доклад Мароны о нанесенном государству ущербе, «большой просветитель» (в глубине души не любивший хаббсов) остался непреклонным. Более того, он решил войти в хаббскую историю как первый учитель географии — то есть казнить зарвавшегося предводителя в назидание остальным. Чтобы карты изучали, понимаешь, до, а не после набега.

Замысел был хороший, но, как и большинство хороших замыслов, привести его в исполнение не удалось. Коварный Юркич-хан, так звали пленного, не желал служить примером своим соплеменникам и наотрез отказался от почетной роли эталона мужества и стойкости славных хаббских воинов. За день до казни он безответственно сбежал из тюрьмы и скрылся в неизвестном направлении, чуть было не сорвав тщательно подготовленную церемонию.

Ошалевшие от такой наглости придворные все же решили не портить Оттобальту праздник. Кроме того, и свои головы будут целее, и в глазах мировой общественности Упперталь останется на высоте. Словом, когда выяснилось, что на одной чаше весов находится крупный конфуз, а на другой — серьезная победа; когда обнаружили ненароком, что придворный летописец уже занес в свою амбарную книгу сообщение о казни Юркич-хана на главной площади Дарта и принялся за описание народных гуляний по данному торжественному случаю, не осталось другого выхода, кроме как отправить на плаху заурядного хаббского разбойника. Разумеется, под чужим именем.