Змеиные полосы

Что-то вроде того, что было в одной из опер Вагнера. Там, правда, исчезала не невеста, а жених. Он, кажется, обратился в лебедя, а потом уплыл за святым Граалем. Я только не помнил, был ли это Парцифаль или Лоэнгрин 11 , немецкие романтические оперы всегда наводили на меня такую тоску, что я едва мог дочитать до конца либретто, и уж точно не разбирал, кто там вопит на виниловой пластинке.

Вспомнив Вагнера, я понял, каков должен быть первый шаг в моих поисках.

11

«Парцифаль» (или «Парсифаль») и «Лоэнгрин» – оперы немецкого композитора Рихарда Вагнера (1813-1883), относящиеся к цикло о Святом Граале. Оба произведения связаны общей сюжетной нитью. Парцифаль – рыцарь, не помнящий своего происхождения, пройдя все испытания (в том числе искушение заколдованной девой в прекрасном саду), обретает Копье Судьбы и Чашу Святого Грааля. Лоэнгрин является сыном Парцифаля, он приплывает к принцессе, потерявшей брата, на огромном лебеде и женится на ней, ставя условие, что девушка ни в коем случае не должна расспрашивать его о его подлинной личности до свадьбы. Когда невеста нарушает запрет и вынуждает Лоэнгрина признаться, что он рыцарь Святого Грааля, тот рассказывает, что лебедь на самом деле является ее заколдованным братом, и исчезает. Девушка кончает с собой от горя.

Глава 3

Я набрал номер знакомого участка полицейского управления Энсино и попросил соединить меня с детективом второго класса Персивалем Крэддоком. Он практически сразу же взял трубку.

– Вэл, привет, – начал я без предисловий. – Я по делу Грейс Крупник. Если у тебя есть минутка, то я мог бы угостить тебя бокалом пива и венской сосиской в баре на Райен-стрит.

Мы оба хорошо знали этот бар. Его открыл еще перед войной некто Зибель, австриец с еврейскими корнями, бежавший из Вены после аншлюса. Почему-то он не задержался в Нью-Йорке или Чикаго, а так и продолжал бежать дальше, пока не достиг Тихого океана. Здесь он, наконец, перевел дух, женился и открыл свое заведение, видимо, точную копию того, что у него было в Вене. Так что это был не бар, а скорее классическая «пивная» с длинными скамьями и деревянными столами. Пиво тут наливали в холодные железные кружки, а к ним подавали традиционные немецкие и баварские «вюрстхен» 12 с горчицей. Все это разносила сама хозяйка в белом переднике и с косами, закрученными в тугие кренделя. Сейчас она уже состарилась, так что ее роль исполняли молодые помощницы, да и сам Зибель редко появлялся за стойкой. Но стиль заведения сохранился и жителям Энсино нравилась его европейская респектабельность. В то же время пивную Зибеля вряд ли можно было назвать полицейским баром, так что Вэл мог не волноваться, что его увидит кто-то из коллег, болтающим с частным детективом.

12

W"urstchen (нем.) – сосиски, колбаски.

Поэтому он сказал, что может быть там через час, и повесил трубку. Я тоже начал собираться. Надел пиджак, аккуратно разложил по карманам все документы и фотографии Грейс, запер контору и поехал в сторону долины Сан-Фернандо, где находился район Энсино, через Глендейл и Бербанк.

Я думал о том, как ошибочно иногда жители других городов представляют себе обитателей Лос-Анджелеса. Как будто те проводят целые дни на пляже или, как минимум, у всех окна домов выходят на океан. Я, например, иногда месяцами не видел побережья. Жизнь в городе у большинства здесь может быть устроена таким образом, что ты ездишь одними и теми же маршрутами из Пасадены в Сан-Фернандо или в Анахайм, а поездка к океану в свободные выходные превращается в не меньшее приключение, чем для какого-нибудь жителя Юты.

Забавно, но как-то я узнал, что и сам Лос-Анджелес был основан вовсе не на побережье. Первые поселения, получившие статус города и насчитывавшие всего пару тысяч жителей, располагались как раз где-то на месте захламленного Эхо-парка и Анахайма, а вовсе не на Лонг-Бич.

Добравшись до бара Зибеля, я занял тихий столик в углу и заказа себе стакан содовой с картофельным салатом. К сожалению, алкоголь был моим слабым местом. Вечером я мог позволить себе спокойно выпить несколько порций виски или прикончить с дамой бутылку вина и чувствовать лишь приятное, хотя и ощутимое подпитие. Если же я выпивал днем, особенно пиво, меня начинало неудержимо клонить в сон.

Не помогал даже адреналин, про который говорят, что он нейтрализует действие алкоголя. На флоте во время войны все, естественно, пили по-черному. Пили то, что могли достать. Но если я, стоя на вахте, делал несколько лишних глотков из фляжки, то меня мгновенно срубало в сон, и разбудить не могли даже взрывы японской атаки. В полиции ребята всегда ходили днем хлебнуть по кружке в бар за угол или прикладывались к бутылке в столе. Для меня было загадкой, как они продолжали после этого соображать и функционировать. В итоге я взял за правило – никакого алкоголя до шести вечера, а потом только вино или не больше четырех унций виски 13 .

13

Примерно 120 мл.

Очевидно, что со всеми этими чудачествами, любовью к порядку и неустойчивостью к алкоголю я не тяну на образ героического копа или неустрашимого частного детектива, которым мог бы увлечься подросток вроде Джо.

То ли дело Персиваль Крэддок Третий. Настоящий калифорнийский аристократ, миллионер из Беверли-Хиллз который выбрал своей профессией борьбу с преступностью. Такой американский вариант Питера Уимзи или скорее Родерика Аллейна 14 . Интересно, почему еще никто не додумался до такого сюжета?

14

Лорд Питер Уимзи – вымышленный аристократ в серии детективных романов и рассказов английской писательницы Дороти Л. Сэйерс, занимающийся расследованием преступлений для развлечения или в качестве помощи друзьям. Родерик Аллейн – герой романов английской писательницы новозеландского происхождения Найо Марш, инспектор Скотланд-Ярда, происходящий из аристократической семьи.

Ведь несколько лет назад все буквально зачитывались романами про молодых миллионеров и бонвиванов, бросивших свои клубы на Пятой Авеню, клюшки для поло и скачки, чтобы уехать на Средний Запад и стать там ковбоями. Я вздохнул. Видимо, авторитет профессии полицейского в Америке не столь высок, как у загонщиков скота. А ведь мог бы получиться прекрасный персонаж для Голливуда.

Обещанный час прошел, но Вэл пока так и не появился. Я заказ еще стакан содовой и принялся мысленно сочинять биографию литературного персонажа Персиваля Крэддока, а также придумывать сюжет первого рассказа.

На скорую руку выходила история о женщине, которую среди бела дня на улице похитил ревнивый любовник, затолкал в машину, потом отвез в свою лесную хижину, где пытался удерживать силой целые сутки. Женщине наконец удалось вырваться и добраться до закусочной на шоссе. Хозяева вызвали полицию. Патрульные обнаружили незадачливого похитителя в хижине в отключке после бутылки виски. Сердобольная женщина сказала, что не будет предъявлять обвинение в похищении. Он, мол, так расстроился, потому что она отказалась с ним бежать, а решила вернуться к мужу. Тем временем, оказалось, что, пока они были в хижине, кто-то убил ее мужа, проникнув в его дом. Детектив-миллионер Перси Крэддок быстро догадался, что, на самом деле, жена и любовник просто обеспечили друг другу алиби: они разыграли похищение на улице, после чего женщина уехала одна в хижину, а ее друг отправился убивать мужа, а потом приехал в хижину на другой машине, которую спрятал в лесу.

Сюжет мне в принципе понравился, но я подумал, что где-то уже такое встречал. И точно – я почти в точности скопировал идею у Честертона 15 . Нет, видимо, не выйдет из меня автор детективных историй, а цикл про Перси Крэддока придется сочинять кому-то другому.

Тут дверь открылась и реальный детектив полиции Персиваль Крэддок очутился за моим столиком собственной персоной.

Глава 4

– Значит, все-таки этот Хьюго тебя нанял? – спросил Вэл, деловито расправляясь с сосисками и пивом.

15

Имеется в виду рассказ Гилберта Кита Честертона «Призрак Гидеона Уайза» 1926 года из цикла рассказов об отце Брауне.

– Как видишь. Пришел сегодня. Даже привел с собой без пяти минут тестя и тещу.

– Ничего себе! – присвистнул Вэл. – Мы их не успели допросить. Больно далеко живут. И как они тебе?

Я задумался.

– Взволнованы. Мать все время готова расплакаться. Говорят, что почти не знают, чем живет дочь с тех пор, как она уехала в колледж. Но она вроде к ним часто ездит и регулярно присылает деньги.

– Окей. Вот, видимо, у родителей и объявится.

– Почему вы подозревали Хьюго в убийстве невесты? – прямо спросил я.

– А ты бы его не подозревал? – усмехнулся Вэл. – Ты же его видел. Эти рыбьи глаза за очками. И когда он злится, то физически ощущаешь, как от него идет холод. Будто от переносного морозильника.

– Окей, – Крэддок отодвинул пустую тарелку и вытер рот салфеткой. – Я тебе все расскажу. Сам понимаешь, дело принести не смог, к тому же мы его закрыли и сдали в архив. Но я делал записи.

С этими словами он достал потрепанный черный блокнот.

– Значит, слушай. Тут мои записи по делу, а еще сейчас в офисе восполнил разные детали по памяти. Итак, Виктор Хьюго обратился в полицию 14 августа, утверждая, что его невеста Грейс Крупник двадцати девяти лет от роду пропала два дня назад. То есть вечером 12 августа. Его заявление приняли, но делу ход не дали, потому что это выглядело, как обычная ссора двух взрослых влюбленных. Потом я обратил внимание, что 13 августа по тому же адресу соседка вызвала патруль, утверждая, что вечером накануне слышала, по ее словам, «страшную ссору и шум драки».