Змеиный бог
Шрифт:
— Рад знакомству. Я Пепел. Сын… Джонни. Великого аризонского рейнджера. Того, что убил техасца по кличке Рыжий. Из большой Кочерги на бедре. Вот она.
Стрелок откинул плащ и показал индейцам револьвер. Дикари стояли неподвижно, глядя на слингера без морганий и не переглядываясь.
— Почему тебя зовут Пепел? — спросил вожак.
— Не знаю. Волосы рано поседели.
— Потому, что мать назвала тебя Эшли? — спросил Буйвол без улыбки.
— Нет. — Слингер с какой-то стати ощутил раздражение.
Не меняясь в лице, вожак улыбнулся во все зубы и отвернулся прочь, не утруждаясь собрать
«Самое время идти ва-банк», — подумал стрелок.
— Ты ничего не забыл? — спросил он громко.
Маленький вождь оглянулся и вопросительно уставился на Пепла из-под расписного забрала. Стрелок еще раз осмотрел ацтека и понял, что не ошибся. В отличие от северных племен, ацтеки-мешика часто оседали в больших городах, и перед слингером наверняка стоял один из таких, из городских мальчиков, вырвавшихся на свободу. Он не догадался отрезать торговцу пальцы, чтобы извлечь пистолет и распятие — оплошность, которую сам Пако вряд ли допустил бы. И главное, индеец даже не заметил…
— Карманы. — Стрелок указал на распростертую тушу Пако. — Ты под пончо смотрел?
Секунду поразмыслив, Ревущий Буйвол вернулся к торговцу и снова присел на корточки рядом. Он распеленал шерстяное пончо и с восхищением осмотрел кожаный жилет Пако.
Наблюдения слингера оправдались: стервятник из Буйвола был никудышный. Индеец пытался обшарить каждый карман, но всякий раз путался в них и начинал заново. Наконец Ревущий Буйвол поднялся с колен, подняв свое жестяное забрало до упора, почти спихнув его на затылок. В руке он держал крошечный жернов. Буйвол спросил:
— Что это?
— Сам мне скажи, — ответил Пепел.
— Это… это не может быть у вас. Это послание… одного важного существа. Которое наш бог.
— Нам нужно послушать, о чем ваше существо говорит. Испанец богат, он даст много золота.
Индеец секунду поколебался, потом сказал:
— Хорошо. Ты неси испанца за мной.
Между задних колес его мотоциклета было напутано подобие сетки для багажа: просто клубок ремней, без всякой системы и продуманного крепления. Пепел взвалил на нее торговца, и сыромятная подпруга затрещала, провалившись едва не до самого гудрона.
Ревущий Буйвол склонился над Пако и быстро заплел кожаные ремни вокруг ног и плеч торговца, сплетая необычные ацтекские узлы. Покончив с мексиканцем, вожак обошел машину и голыми руками подтянул несколько муфт и гаек, ослабших в дороге.
— Тебя тоже повесим. — Он указал Пеплу на ремни. — Я вас отвезу в Храм Уничтожения.
— Гм. — Стрелок прикусил сигару.
Вожак подошел к нему, хрустя ледяной кашей.
— Ты хотел себе жреца. Моя сестра верховная жрица, — сказал он. — В Храме Уничтожения.
— По… — начал слингер.
Что-то кольнуло его в ладонь. Стрелок опустил глаза. Медицинская игла. В пальцах Буйвола был зажат уже знакомый Пеплу короткий дротик.
В ту ночь, когда слингер видел свою индейскую ведьмочку Трикси в последний раз, на дикие пляжи Майями тоже сыпался град, а вслед за ним ливень, а потом снова град, и всё это вперемежку с ударами многотонного
океанического прибоя, осаждавшего архипелаг со всех фронтов. Не более чем обычная флоридская свистопляска.Внутри танцевального клуба тоже было сыро. Сквозь прохудившийся железный потолок местами сочилась и брызгала дождевая вода. Она разбивалась о потолочные вентиляторы и опускалась на танцпол легким туманом, в котором метались прожектора цветомузыки. Дождевые брызги попадали в мартини и на смуглые лысины приезжих колумбийских мафиози. А заодно хорошенько окропляли одежду сопровождавших их загорелых дам.
Трикси вертелась у стойки бара. Она ждала кого-то, но точно не его. Ее было не узнать — вместо наряда лесной амазонки на Трикс было надето вечернее платье с блестками, игравшими в лучах дискотеки будто аврора над Стеной.
Он опять выпил больше, чем ему следовало. Обняв Трикси за талию, он тащит ее сквозь брызги и радугу, сквозь грохот дискотеки, между влажных извивающихся тел на танцполе. Малышка Трикс хочет освободиться, но сил у нее недостаточно.
В туалете он швыряет ее спиной о дверцу кабинки и делает шаг следом. Они оказываются вплотную друг к другу в тесном замкнутом пространстве. Трикси задирает голову и смотрит на него из-под крашеной чёлки, пялится своими глазищами, темными, большими, но всё время какими-то трепещущими, будто глаза птицы или маленькой ящерицы.
— Куда ты дела мои вещи? — спрашивает он. — В твоем номере я уже был, там их нет.
Он стискивает пальцами ее тонкое плечо.
— С днем рожденья, Фриско, — говорит она, встает на цыпочки и пытается укусить его в губы. Но Фриско отпихивает ее прочь.
— Куда ты дела мои вещи? — раздельно повторяет он.
— Ты стал настоящим ковбоем, Фриско, — говорит она. — Ты заходишь в салун… хватаешь саму. прекрасную даму… смотри, какой смелый ты стал.
Трикси роется в сумочке. Фриско переминается с ноги на ногу, и под его ботинками хлюпает вода.
— Так что, на этот раз мы что, утонем, значит? Не сгорим, не заледенеем? — спрашивает он. — Новый конец света? Ты поэтому здесь? Спасаешь мир через танцульки?
— Я взяла для тебя подарок, — говорит она.
Трикси берет его руку в свою. Она колет его в ладонь, и приходит жар, но это неправильный, морозный жар. Фриско сгибает и разгибает пальцы.
— Трикс? Что это? — спрашивает он.
В ответ Трикси молча отпихивает его прочь, с невероятной силой, так сильно, что Фриско, сносит фанерную дверь кабинки, врезается спиной в противоположную стену и едва не проламывает ее, а после медленно оползает на пол.
— Услышь меня, Джош, — зовет она.
Фриско поднимает голову.
— Твое желание исполнено, — говорит она. — Фриско больше не нужен. Он будет только мешать.
— Все мои документы на имя Фриско, — возражает он.
— Фриско больше не нужен, — повторяет Трикс. Она садится у края унитаза, брезгливо подобрав край подола. Трикси опрокидывает свою сумочку в унитаз. Из сумки выпадает лишь несколько картонок. Спустя долгий миг отравленных размышлений Фриско понимает, что это.
— Фриско больше нет, — говорит она. — Здесь все карты. Твоя медицинская страховка и твои права. Ты больше не поедешь в город. Я смогу быть сама. Ты сможешь быть сам