Змеиный бог

Вдруг прямо по курсу ему почудилась нехорошая возня. Пепел замер и всмотрелся, не совсем понимая, что именно заставило его остановить шаг. Но потом он увидел — и рад был, что замер вовремя.

Перед ним расстилался целый ковер, свитый из десятков различных ползучих гадов. Тут были и жирные пустынные гадюки, и водяные мокасины, и гремучие змеи всех возможных длин и расцветок. Тут были ужи, аспиды и даже безобидные медянки, — даже не змеи, а просто безногие ящерки. Рептилии непрерывно копошились, старались ползти туда и сюда, порой даже норовили взбираться по отлогим стенам тоннеля. Они не обращали на Пепла внимания, занятые возней и одуревшие от столь необычной и многочисленной для них компании. Но Пепел знал — всё мгновенно изменится, стоит ему потревожить хотя бы одну из них.

Тем временем тяжелая расписная змея обвила его правый ботинок, а пара гремучек уже возилась под левым, нервно потрескивая погремушками.

Хруп-с-с-с!

Пепел поднял голову. Перед ним в полумраке стоял денверский полисмен. Окуляры его дыхательной маски поблескивали во тьме. Помпа у него на груди щелкала и вздымалась, качая воздух, порой заглушая негромкое шипение змей. Денверец успел подойти к слингеру почти вплотную и остановился по ту сторону ковра из рептилий. При желании они могли бы взяться за руки — хоть слингер такого желания и не испытывал. Он выхватил Кочергу и спустил курок. Потом еще, еще и еще раз: щелк-щелк-щелк-С-С-С-С-С!

Выстрела не было.

«Черт», — подумал слингер. Он снова забыл, что успел отстрелять последний патрон. Хуже того, от щелчков Кочерги рептилии пришли в движение, и змеиные кольца туже свились на его правом ботинке, а гремучки затрещали с утроенной силой.

С-С-С-С!

Денверец вскинул дробовик. Потом, сообразив, что револьвер Пепла не представляет угрозы, опустил тяжелые стволы и насмешливо блеснул окулярами. Он убрал оружие за спину и поднял левую руку. На его рукавице был закреплен суставчатый шланг. Полисмен повернул медную насадку-регулятор, и в лицо Пеплу ударил густой молочный газ.

Стрелок ждал, что учует резкий запах, но запаха почти не было: был только привкус, горчицы, миндаля и машинного масла. Невидимая рука сдавила Пеплу глотку, и в грудь. ему словно уперлись коленом — да только стрелок был не слабаком-горожанином, а закаленным уроженцем пыльных равнин. Его неоднократно душили руками, а в паре случаев и веревкой, — наравне с этим удушливый газ казался детской забавой, — и даже на вкус он напоминал хот-дог из придорожной закусочной.

Стрелок натянул шейный платок и опустился ниже, ниже — совсем к земле. Молочная дымка клубилась вокруг, мешая смотреть, но снизу можно было запросто разобрать очертания полисмена. Тот стоял в тумане, тыча дробовиком перед собой и ожидая, когда вернется видимость.

Змеям от газа пришлось несладко. Некоторые из них вообще будто бы сдохли: они лежали, выставив кверху желтоватые брюшки. После секундного колебания слингер двинулся вперед, прямо по ковру из вялых рептилий. Те едва замечали его — лишь одна попыталась тяпнуть за рукав. Убедившись в их пассивности, он выхватил бритву Игуаны, кинулся вперед…

Хруп!

…И угодил денверцу прямо в объятья. Тот покачнулся, на миг сбитый с толку, а слингер продолжал двигаться шаря перед собой руками. Наконец он нашел то, что искал. Пепел вскинул руку и — хруп-С-С-С-С! — располовинил каучуковую трубку, соединявшую дыхательную маску полисмена с баллоном у него на спине. Теперь помпа качала в маску не стерильный воздух денверского разлива, а, в основном, удушливый газ.

Полисмен затряс головой в тумане будто серая крыса, угодившая в газовый капкан. Пепел обхватил его под мышки и швырнул вперед, резиновой мордой в клубок вялых змей. Те не могли добраться до него сквозь каучуковую маску, но он возился так яростно, что змеи пытались сделать это снова и снова. Одной ящерке посчастливилось найти дорогу в шланг, а оттуда — в помпу, где она была изрублена в кашу. Окуляры денверца покраснели изнутри, и глухой рев доносившийся из трубки, превратился в глухие всхлипы и завывания.

Второй полисмен явился из тумана. Не успев разглядеть Пепла, он споткнулся о тело, увидел кровавые глазницы, увидел змей — и сразу открыл огонь. Он палил и палил в шипящий клубок под ногами, а его напарник истошно визжал, когда дробь стегала его сквозь защитный костюм.

[ФОН] /// Friend of the Devil /// GRATEFUL DEAD

К слингеру отчасти вернулось дыхание, и он, не медля больше, пробежал остаток пути и вынырнул на свежий воздух. Перед ним раскинулся целый лабиринт из терновника и зарослей колючей акации. Сирены Хреновин перекликались над головой ночными совами, а со стороны Денвера бубнил голос телефонной барышни:

— ГРАЖДАНЕ И ГОСТИ ГОРОДА ДЕНВЕР. У ПЕРИМЕТРА ЗАМЕЧЕНЫ ОПАСНЫЕ ПРЕСТУПНИКИ. БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ! ГРАЖДАНЕ И ГОСТИ…

Слингер ненавидел беготню. Но когда доходило до бега — он мог бежать так, будто в жизни не нюхал газа и не курил табак. Слингер терпеть не мог колючие заросли, но за последнее время его столько раз кололи, царапали и пытались удержать на месте, что он мог только пожелать колючкам удачи.

Пепел бежал всю ночь и заснул лишь под утро, прямо на том месте, где свалился без сил.

(1х08) Мерзостям нет числа

— Отец, я не хочу, — в который раз сказал Джош, пытаясь выдернуть пальцы и отнять руку, но хватка у старика была железная.

— Ты уже большой, сынок, — отозвался Джонни через плечо. — Ты уже здоровый, ты должен что-то понимать.

Старик упрямо шаркал вперед, сквозь ночную темень, и волочил Джошуа за собой. Он то и дело бубнил себе под нос:

— Ты уже большой, ты большой, ты должен что-то понимать. Кто идет на юг, тот попадает… Пора тебе глянуть, пора тебе знать…

В ту ночь старый Джонни был в самом отвратительном из своих пьяных настроений: целеустремленный как безумец, озлобленно сосредоточенный на своих пьяных фантазиях. Так действовал виски на него всякий раз перед началом бурь. Как на грех, Джошу только исполнилось одиннадцать, и мысли пьяного Джонни, как видно, вертелись около взросления и возмужания сына.

— Ты ж хочешь стать рейнджером? — то и дело вопрошал старик через плечо. — Не? Не хочешь? Или хочешь? Или нет? Ну?

— Хочу, — отвечал Джошуа себе под нос, едва успевая переставлять ноги, чтобы поспеть за спятившим отцом.

— Ну так! — отзывался тот. — Ну так и сколько? Сколько шарманку будем тянуть? А?!

С каждым вопросом старый Джонни дергал его за руку, и Джош спотыкался, ругаясь под нос и до боли стискивая зубы. В ту ночь он ненавидел старика так, как никогда раньше.

— Я покажу тебе, — говорил тот, шаркая в траве размашистой хмельной походкой. — Вот я тебе покажу. Сейчас увидишь. Кто ходит на юг, тот попадает в зубы…

Они двое пересекли железнодорожные пути, спустились по мягкой глинистой насыпи, и старый Джонни потащил сына дальше.