Змеиный клубок

— Ты не бойся, дуреха, — пророкотал Барон. — Ничего он тебе не сделает. Скажи честно, был он здесь или нет? Думаешь, если ты фингал замазала, так я не пойму, кто тебе его поставил?

— Ну…

— Был или нет?! Второй фингал хочешь?

— Был! — взвизгнула Нинка. — Был и ушел, как вы позвонили. А мне велел не говорить, убить обещал…

— Вот это похоже на дело. Он один был или с кем-то?

— Один.

— Точно? Может, тоже не велел говорить?

— Один, точно говорю, один!

— А не говорил тебе Котел, отчего это он нас застеснялся?

— Нет. Он только сказал, чтоб я вам ничего не говорила и все.

А спрятать он тебя ничего не просил?

— Не просил.

Честно? Ничего-ничего? Даже мелочь какую-нибудь?

Вот привязался! Ни шиша он мне не давал И прятать не просил.

Смотри, если найдем что-нибудь! Лучше сразу скажи.

Но тут что-то затюлюлюкало. Должно быть, телефончик такой, как в импортных фильмах показывают. Карманный.

— Слушаю! — прогудел Барон. — Привет, Кеша. Чего не спится на страже мирного труда? Ну, огорчай если не очень… Ах, очень?! Да-а? Совсем? Ладно, сейчас подъеду.

— Чего случилось? — поинтересовался Мосел.

— Ничего особенного. Котла замочили. Насмерть. Сворачиваемся отсюда! А ты, Нинуля, подумай хорошенько. Мы не прощаемся!

Они с шумом вышли из комнаты, протопали по коридору, хлопнули дверью. Потом откуда-то с улицы долетел шум заводящегося мотора.

Леха впервые за полчаса разрешил себе шумно выдохнуть. Но вылезать не решался до тех пор, пока Нинка не постучала в доску.

— Вылезай! Уехали!

Сначала открыл шпингалеты, потом подождал, пока Нинка снимет с полки стопки простыней, а затем, упершись ногами в кирпичи, решил вылезать…

И тут грюк! каблук Лехи выдавил кирпич. Дрынь кирпич лязгнул о что-то металлическое.

— Чего там? — спросила Нинка.

— Печку вашу развалил… — пробормотал Леха, оборачиваясь. — Ну-ка отойди, не засти свет!

Нинка отошла от двери стенного шкафа, Леха приподнял доску, чтоб светлее было, и сам отодвинулся в сторонку. Высветилась печная топка, полукруглый свод. А в поду печи зияла дырка. Один кирпич вообще провалился вниз, к поддувалу, а еще несколько провисали и шатались. Леха сунул руку в дыру, нащупал что-то вроде стальной коробки или ящика.

— Ты чего, застрял что ли? — нетерпеливо про говорила Нинка. — Давай вылазь побыстрее! А то вдруг вернутся?!

Это Леху остудило. Нечего тут разыскивать, когда самое оно драпать. Он торопливо выбрался из тайника на свет Божий, отряхиваясь от кирпичнои пыли и мела.

— Все, — сказала Нинка. — Катись побыстрее, уже светает!

— Блин, — пробормотал Леха, — у меня ж его пистолет и бумажник…

— Ну и забирай их с собой! — прошипела Нинка. — Куда хошь выбрасывай, только здесь не оставляй! Если Барон их найдет — убьет меня, точно.

Она почти силой довела Леху до выхода из квартиры, но потом вдруг спохватилась:

— Погоди! Я выйду, будто мусор выносить, а заодно гляну, может, они кого приглядывать оставили…

Набросив курточку поверх халата, Нинка схватила мусорное ведро, стоящее на кухне, и вышла за дверь, а Коровин воспользовался ее пятиминутным отсутствием, чтоб поглядеть при свете, что ему от Котла досталось.

Сначала рассмотрел пистолет. Смешно, но когда явилась команда с Бароном во главе, Леха о нем и не подумал. И хорошо, наверно, что не подумал. Он из пистолета стрелял только пару раз, да и то лет двадцать назад, когда в армии служил. А эти небось почаще тренируются, да и руки у них не трясутся… Но все-таки игрушка полезная. Леха сунул пистолет в левый внутренний карман куртки. Потом поглядел бумажник. Конечно, для начала, купюры. Их была толстая пачка. Сверху лежало около двадцати штук мелочью: сотки, двухсотки, пятисотки, тыщи, пятитысячные. Дальше — десять десятитысячных. Потом пошли крупненькие — двадцать полтинников и десяток стольников. А ниже всех, в самой глубине бумажника, прятались те самые таинственные «зеленые», о которых Леха давно и много слышал, но в руках никогда не держал. Там было ровно десять бумажек с портретом какого-то лысоватого мужика и циферкой 100. Это ж сколько оно, если поменять? Леха хотел было глянуть в записную книжку, но тут с лестницы послышались шаги. Коровин пихнул бумажник в правый карман куртки. Вернулась Нинка и сказала:

— Все чисто. Давай, беги.

Дважды это повторять не пришлось. Леха чмокнул в щечку Нинку, а затем выскочил за дверь и сбежал вниз по лестнице.

Уже почти рассвело.

Коровин торопливо проскочил проходные дворы и подворотни. Леха нынче мечтал только об одном: благополучно добраться до вокзала, не намозолив глаза никаким властям или бандитам. Теперь, правда, можно было раскошелиться на билеты. Леха, конечно, знал, что, строго говоря, денежки, доставшиеся от Котла, чужие. Но ведь не побежишь же искать его родню, чтоб вернуть? Тем более не будешь объяснять им, что Котел сам зарезался…

Чем дальше Леха уходил от Нинкиного дома по улице Усыскина, тем больше успокаивался. Улица под утро была пуста и хорошо просматривалась вперед, несмотря на все свои извилины. Во всяком случае, любую милицейскую машину, если бы она вдруг появилась, Леха успел бы увидеть загодя.

Милицию Коровин боялся потому, что в карманах его утрюханной куртки лежали пистолет и чужой бумажник с деньгами. Конечно, проще было взять себе на дорожку тысяч сто, а пушку, доллары и прочее швырнуть в ближайшую урну или мусорный бачок. Тогда бы можно было не беспокоиться, что остановят и обыщут. Странно, но Леха хоть и ощущал жуть при воспоминании о смерти Котла, но не чуял себя убийцей и грабителем. Побаивался, конечно, что заберут, но куда больше боялся, что вдруг откуда-нибудь выскочат дружки Котла во главе с Бароном и закричат: «Попался! Мы тебя отследили!» И тогда останется Лехе одно: пальнуть в них из той пушки, которая досталась от Котла. Обойму он посмотрел еще у Нинки — восемь патронов были на месте, а в стволе — девятый. Это Леха тоже выяснил еще у Нинки, чуть оттянув затвор и глянув в окошко, откуда гильзы вылетают.

Что же касается денег, то их бросать было и вовсе жалко. Уж очень много. Если б еще как-то «зеленые» поменять — тут Леха был полный профан, то хватило бы аж до следующего года. Нет, бросать эти самые два «лимона» с хвостом и тыщу долларов Коровин не собирался.

Благополучно проскочив всю улицу Усыскина, Леха очутился на Караульной и перебежал на другую сторону. Пройдя метров сто, он оказался напротив той трамвайной остановки, где его высадили контролеры. Удивительно, но, припомнив об этом вчерашнем случае, Коровин даже не подумал о том, что теперь у него есть деньги на билет. Показал бы этим ребятам пушку — их бы самих из вагона как ветром сдуло.

Трамвая дожидаться Леха не стал. Рано, небось еще не ходит. Пешочком надежнее.

Милицейская машина прошла мимо него на средней скорости. Леха даже испугаться не успел. Проехала и проехала, какое им дело до одинокого мужика, топающего себе куда-то в ранний час. Может, и ищут они убийцу Котла, поскольку Барону, судя по разговору, звонил какой-то друг из ментуры. Ишь как, вправду ведь совсем скорешились! Но даже если ищут, то вряд ли такого, как Леха. Слишком уж слабоват он, чтоб Котла прирезать.

Постепенно на улице стали появляться прохожие. Сначала один вышел из дома на противоположной стороне улицы, потом какая-то баба с пудель-ком процокала, затем какой-то спортсмен побежал трусцой, должно быть, думая, что от инфаркта удерет. Так или иначе, но теперь Леха не маячил своим одиноким хождением. Да и милиционеры, как видно от ночной службы устали, решили передохнуть.

Не торопясь, прогулочным шагом, Леха добрался до следующей трамвайной остановки — «Кинотеатр «Победа». Чуть дальше была остановка 7-го автобуса. На остановке — когда-то застекленной но уже давно превратившейся в скелет, — висел, опять-таки в застекленной рамке, но с расколотым стеклом, плакатик с изображением маршрута. Шел он к вокзалу, там была конечная.