Змеиный клубок
Шрифт:
Она достаточно успешно приземлилась на обе ноги с двухметровой высоты и туг же услышала осторожный вопрос:
— Лайка, это ты?
— Нет, — сказала Митрохина, на всякий случай проверяя, не выпал ли из кармана «марго».
— Ты кто, баба? Я тебя не знаю… — Судя по голосу, это был тот парень, который первым ударил огородника.
— Не все равно? — проворчал грубый девчачий голос. — Пошли!
— Заткнись, мочалка! Я разобраться хочу.
— Я тебе сказала: пошли! Все! Наразбирался уже сегодня. Как заложит тебя Оселок, будешь знать.
— Вы орите погромче, — прошипела
Судя по всему, они находились на какой-то заброшенной стройплощадке, обнесенной забором. Посредине торчал покосившийся столб, на котором светилась тусклая лампочка. Всюду были нарыты траншеи, в некоторых лежали какие-то трубы, по которым что-то должно было подводиться в небольшое по площади здание. На фундаменте кладка была только начата, даже первый этаж не закончен.
— Пошли, говорю, Юрик! — настырно сказала девка, цепляясь за своего кавалера. — Отвяжись от нее! И ты, очкастая, вали отсюда…
— Ддзынь, корова! — легким толчком отшвыривая подругу на кучу земли, сказал Юрик. — Я спросить хочу, мне интересно…
— Убегай, дура! — крикнула девка. — Видишь, он не соображает?
— Ты что сказала, лахудра? — Девка, только что вскочившая на ноги, полетела обратно на кучу после звонкой, наотмашь нанесенной оплеухи. — Это я не соображаю, кошелка траханая?
И сильно пнул упавшую ногой.
Митрохина растерялась. Она вроде бы понимала, что лучшее, что может придумать, — это убежать куда-нибудь. Но, с другой стороны, при виде того, как этот детинушка лупит свою, пусть не самую нравственную, подружку, ее обуяла ненависть. В вагоне был только страх — меня бы не тронули! — и жалость к тем, кого били, а туг настоящая ярость вспыхнула.
— Перестань! — рявкнула она так, как в школе на уроках. — Прекрати немедленно!
— Чего, тоже хочешь, да? — поворачиваясь к Ганине, мутно сказал Юрик. — Пожалуйста!
Он оставил в покое плачущую девчонку и двинулся к Митрохиной, которая попятилась в темноту, к забору.
Галина наверняка нажала бы на спусковой крючок, если б Юрик сделал еще шаг. Но он его не сделал, потому что с противоположной стороны стройплощадки послышался шум въезжавшей на нее машины.
Юрик резко изменил намерения и исчез где-то в темноте. Девица тоже куда-то испарилась, а Галина, чудом не угодив в полосу света от фар, юркнула в промежуток между штабелями каких-то бетонных конструкций и залезла в лежащее на земле бетонное кольцо.
Фырчание мотора смолкло, фары погасли, лязгнули, открываясь, автомобильные дверцы. Послышались негромкие, но достаточно слышные в тишине голоса.
— Давайте его к яме. Живее!
— Слышь, Харитон, надо бы слегка осмотреться По-моему, тут крутился кто-то. Мы с Гусем поглядим, ладно?
— Ладно, только быстро. Времени не вагон.
Галина обнаружила в бетонном кольце дефект — небольшую, неправильной формы дырку. Женское любопытство пересилило страх, и она решила посмотреть, что ж там такое происходит.
Недалеко от столба с фонарем стоял джип с потушенными фарами. Двое плечистых мужиков в ветровках и спортивных штанах держали под руки третьего, одетого в черные штаны и рубашку с галстуком. Рубашка была когда-то
дорогая, но сейчас ее испятнала кровь, должно быть, из разбитого носа ее обладателя, плечевые швы порваны, пуговицы отсутствовали. Когда он повернул лицо к свету, Митрохина, прятавшаяся метрах в пятнадцати от него,сумела отчетливо разглядеть синяки и ссадины на лице, а также что рот у этого человека был залеплен куском пластыря.
Четвертый, одетый в светлый плащ нараспашку и черные очки, покуривал, держа руки в карманах брюк. Рядом с ним громоздилась кучка земли и угадывалась небольшая яма. Поблизости стояли две трамбовки — полуметровые обрезки нетолстых бревен, к которым вверху были приколочены грубо вытесанные ручки, а внизу квадрат из толстой доски, обитый кровельной жестью.
Похоже, тот, что в плаще, и был тем самым Харитоном, который тут распоряжался. Не вынимая рук из карманов, он сплюнул недокуренный бычок в яму и сказал:
— Ну что, Парамыга, пора прощаться. Рот распечатывать я тебе не буду. Последнее слово, как говорил боцман Сиплый, «это предрассудок буржуазного суда». Жаль, конечно, что ты такой вумный, но куда денешься. Это не мы такие, это жизнь такая. Я бы мог, конечно, тебя и пристрелить предварительно, но мне это строжайше запретили. Хозяину кто-то сказал, что кровь проливать грех, а я человек исполнительный. Работайте, малыши!
Парни в ветровках столкнули Парамыгу в яму, а затем сноровисто стали сваливать туда землю из кучи.
В это время какая-то возня послышалась в углу стройплощадки, примерно там, откуда Галина, Юрик и его подруга сюда перебрались.
Через две минуты в поле зрения Галины попал Юрик, которого волокли еще два парня в ветровках.
Я ж говорил, Харитон, — торжествующе доложил тот, что предлагал «осмотреться». — За малым через забор не умахнул…
— Ты местный? — спросил Харитон, взяв парня за подбородок.
— Почти, — пролепетал парень, — из Мытищ.
— Чего туг делал, козел? Детям спать надо в это время. Что твоя мама скажет, если ты домой не придешь? Один ты тут был?
— Не-ет, — всхлипнул Юрик, — с бабами…
— Где они? Убежали? Сколько их?
— Две. Мы от ментов из поезда выскочили…
— Слышь, командир, — сказал тот, что был инициатором проверки территории. — Если тут бабы были, то они убежать не могли. Забор высокий, сразу не перелезть, а у ворот наша страховка стоит.
Тут где-то прячутся, в штабелях где-нибудь. Нельзя оставлять…
— А я разве сказал, что можно? Места хватит…
Один из тех, что в ветровках, с силой долбанул
Юрика пистолетом по затылку и вместе с напарником спихнул в полузасыпанную яму.
— Контрольный! — приказал Харитон, и его подручный выстрелил куда-то в яму из пистолета с глушителем, хлопок был совсем негромкий…
— Пять минут на поиски девок, — объявил Харитон, — а вы, с лопатами, живее чешитесь. А то еще полпоселка мочить придется…
Митрохина сидела ни жива ни мертва. Землекопы работали споро, а те двое, что поймали и убили Юрика, уверенно направились прямо к штабелям бетонных изделий. И больше того — почти точно к тому самому кольцу, в котором пряталась Галина.