Змеиный король

— Согревающие напитки?

— Пациент без сознания, и любое вливание может вызвать отторжение, что еще больше ослабит организм. Я даже боюсь использовать согревающие мази, опасаясь побочных эффектов. В подобной ситуации медицинское вмешательство может оказаться гибельным. Нужна внешняя энергия, которую примет его организм.

— Я прикажу усилить подогрев комнаты.

— Это не поможет. Нужно живое тепло, женское. Причем… — Врачеватель несколько замялся. Потом жестом предложил отойти в сторонку и тихо, чтобы не слышали коллеги, продолжил — Предварительный осмотр показывает, что больной, скорее всего, не является жарзанцем. Это действительно так?

— Да.

— Тогда наши женщины ему не помогут.

— В доме есть две его соплеменницы. Что от них нужно?

— Две как раз и надо. Пусть их немедленно приведут. Они должны его согреть. Чем скорее, тем лучше.

— Я сам за ними схожу, — сказал старейшина.

Он направился в комнату брюнетки. Та по три раза на дню интересовалась состоянием здоровья Вирлена, да и разговаривала она приветливо в отличие от своей подруги. Синеглазка — та и здоровалась так, словно ругалась, а холодный взгляд ее выразительных глаз заставлял ежиться.

«Эта, скорее, заморозит, чем обогреет».

— Добрый вечер, Мадлена! — поздоровался Церзол.

— Добрый вечер. Как Вирлен?

— Чуть лучше, но срочно нужна ваша с Вероникой помощь.

— Кровь сдать? А какая у него группа?

— Нет. Лекарь сказал, что больному немедленно нужно живое тепло. Женское. Причем наши девушки для этой цели не годятся.

— Погодите, это как? — стушевалась журналистка.

— Врачеватель все объяснит.

— А Андр… ой, Вирлен, он пришел в себя?

— Нет, его организм вступил в активную стадию борьбы с болезнью. Своей энергии больному явно не хватает. Ты же не хочешь, чтобы он умер?

— Ни в коем случае!

— Тогда пойдем быстрее. Надо еще за твоей подругой зайти.

— Да-да, конечно. — Журналистка представила, как может отреагировать на такое предложение Таркова. — Только говорить с ней я буду сама. Ладно?

— Не возражаю. — Старейшина и сам был рад предложению брюнетки.

Злавадская ворвалась в комнату Вероники, словно ураган:

— Чего сидишь? Вставай, там Андрей умирает.

— Как умирает?

— Обыкновенно. Растратил все свои жизненные силы на других, вот на себя и не осталось.

Таркова растерялась:

— Он же вождь, неужели целая свора его подданных ничего не может поделать? Зачем они тогда нужны?

— Ты задаешь слишком много вопросов. Спасти его можем только мы с тобой. Идем.

— Мы??? Я, кроме наложения шины на перелом и перевязки ран, ничего не умею.

— Этого не понадобится, — уже в дверях сказала журналистка. — Ты, главное, изо всех сил постарайся и вспомни, что ты — женщина. Хотя бы ненадолго. Большего не потребуется. Церзол, мы готовы.

Последнее указание подруги серьезно озадачило Веронику, но уточнять, что конкретно та имела в виду, девушка не стала. Она отвечала за туриста и не могла допустить, чтобы тот умер, если имелась хоть какая-то возможность его спасти.

— Больного нужно согреть телами с обеих сторон, — стал спешно объяснять лекарь. — Разденетесь, плотно прижметесь к нему. Нужно обеспечить максимальный контакт, иначе ничего не выйдет.

— А если он проснется? Что с ним прикажете делать в такой пикантной ситуации?

— Никакого секса, так ему и скажете. Да и вряд ли у него на это хватит сил.

Врачеватель разговаривал с Мадленой. Благодаря собственному упорству и терпению учительницы Таркова уже многое понимала из сказанного. По ходу разговора до нее стал доходить смысл их миссии.

— Подруга, нас тут что, будут использовать вместо грелок? — спросила она по-русски.

— Если это единственный способ сохранить жизнь Андрею, то какая разница, кем мы ему будем? Или ты хочешь, чтобы он умер?

— Нет, но я ни за что…

— Хватит капризничать, словно кисейная барышня. Я знаю твою нелюбовь ко всем мужикам. Если ты считаешь это достаточным основанием для его смерти, то, пожалуйста, можешь уходить. Уговаривать не буду!

— Девушки, дорога каждая минута, — напомнил врачеватель. — И еще. Очень важно положительное эмоциональное отношение к больному. Если процедура вызывает отвращение, ему станет только хуже.

— Так, мужики! Если вы нас торопите, то почему сами до сих пор здесь? Я никому бесплатный стриптиз устраивать не собираюсь. Быстро покинули помещение!

— Я лекарь, должен наблюдать больного, — попытался возразить мужчина.

— Я и сама с этим справлюсь, уважаемый, причем наблюдать буду с такого близкого расстояния, что вряд ли что-то упущу. — Журналистка буквально вытолкала всех за дверь. — А ты чего не ушла?

— Мне с ними не по пути.

— Врач сказал, что неприязнь может погубить больного. Со своей ненавистью к мужчинам ты только все испортишь.

— Ничего, я буду думать об отце.

Вероника подошла к кровати.

— Тогда раздевайся, чего стоишь?

— Только после вас, уважаемая грелка.

— От грелки слышу! А я женщина, которая сумеет подарить жизнь не только своим детям, но и сохранить ее другим людям, даря собственное животворящее тепло. Во как сказала! — похвалила себя журналистка.

— Да, пробило тебя на красноречие. Жаль, аудитория для таких речей подобралась неподходящая. На меня твои слова не действуют, а мужик, он хоть и в постели, но ничего сейчас не слышит. И вообще, хватит болтать. Чур, я грею его со спины.

— Думаешь, я стану возражать?

Первое, что увидел Фетров, проснувшись, было лицо Мадлены на его подушке. Очень близко, фактически нос к носу.

«Вот это фокус! — подумал парень. — Как и с кем в постель ложился, хоть убей, не помню, а просыпаюсь в объятиях…»

Рука журналистки покоилась на его плече. Женщина лежала с закрытыми глазами, но стоило пациенту пошевелиться, сразу их открыла.

— Живой?

— Вроде бы, — неуверенно ответил он.

— Под одеяло не заглядывать! И вообще, ты бы отвернулся, пока я не встану.