Змеиный мох

— Все, Денис, иди, — зарегистрировавшись на рейс, он обнял меня. — Долгие проводы — не люблю. Помни, я уехал туда, где нет интернета.

Вернулся домой, ходил по квартире, как тигр по клетке, не находя себе места.

Как бы я хотел сейчас, чтобы Надя была рядом. Ничего такого — просто чтобы была рядом. Поехать к ней? Но не осталось у меня сейчас сил на разговоры, выяснения отношений. Ни на что.

Завтра…

=49

Если б я знал, чем кончится это самое завтра, лучше бы вообще не просыпался.

Бывают в Питере такие дни, в любое время года, даже в мороз, когда нечем дышать. Реально не хватает воздуха. Может стоять полный штиль, может задувать так, что пакеты удирают из помоек и подскакивают до десятого этажа, но воздух — тяжелый, густой, вязкий. Хочется вдохнуть глубже, еще глубже — и не помогает.

Утро вылупилось серое, прохладное — и душное. И на сердце было так же тяжело. От того, что уже произошло. И… от того, что должно было произойти? Предчувствие чего-то недоброго давило посильнее атмосферы.

Поставив машину, я привычно оглянулся в поисках голубого Тигуана, но не увидел. Это было странным — обычно Надя приезжала раньше. Включил сигнализацию, вышел со стоянки и вдруг услышал за спиной торопливый перестук каблуков.

— Денис!

Может, я случайно, сам того не заметив, заключил договор с дьяволом? Я ему душу, а он мне Надю? Или настолько микросхемы в голове перегрелись, что уже мерещится?

Остановился, обернулся. Она догнала меня, посмотрела снизу вверх, закусив губу. Спросила тихо:

— Попрощались?

Это был так неожиданно, что я даже растерялся. И только кивнул молча.

— Жаль, — вздохнула Надя, и мы пошли к входу, медленно-медленно, словно растягивая эти несколько десятков метров. — Я его сама не знала, видела только раза три или четыре. Но Славка много рассказывал. А ты не можешь к нему поехать?

— У меня первый допуск. Пять лет после увольнения. Знаешь, что это?

— Секретка? Но ведь к родственникам, кажется, пускают, разве нет? При болезни, на… — она запнулась, — на похороны.

— Да, пускают. Но мы-то официально не родственники. Можешь смеяться, меня выпустят, но только чтобы принять наследство. Это, как ни странно, разрешают. Независимо от наличия или отсутствия родства.

— Но ведь можно же как-то все оформить? Ну, не знаю, тест на ДНК сделать.

— Надюш… — вздохнул я. — Долго рассказывать. Сам по себе тест на ДНК ничего не значит. Дает два варианта ответа: «отцовство исключается» и «отцовство не исключается». И вероятность, если не исключается. Стопроцентной, кстати, не бывает. А дальше все в судебном порядке. Вот если б не было завещания, я с этим тестом мог бы через суд добиться права на наследство. Главная проблема в том, что отчим меня усыновил. Фактически надо отменить одно усыновление и оформить другое. А это очень мутно и сложно, особенно если речь идет о взрослом человеке.

— Как все по-идиотски, — она покачала головой. — Иногда сталкиваешься со всей этой бюрократией и чувствуешь такую беспомощность. Хоть башкой об стену бейся — бесполезно. Или взятку давать. Правда, я в этом плане такая бестолочь, что обязательно попадусь с поличным и окажусь в тюрьме.

— Взяткодатель всегда может сказать, что взяткобратель его вынудил. И тогда не сядет.

— Взяткобратель? — рассмеялась она.

— А что? Кто дает — взяткодатель. А кто берет? Получается, взяткобратель.

— А если уже взял? Взятковзятель?

— Ну, наверно, — согласился я. — Слушай, а где ты машину поставила? Я посмотрел — не увидел.

— А я на метро сегодня. У Киры же юбилей. Забыл?

— Черт… И правда забыл. В склерознике-то наверняка записано, у меня там все дни рождения, но в не заглядывал, не до того было. А в телефоне напоминалка на девять часов настроена. И что, прямо сегодня будем праздновать?

— А когда? — удивилась Надя. — В пятницу — еще рано было. А в следующую — уже поздно как-то.

— Привет, молодежь! — зычно гаркнула за спиной юбилярша. Легка на помине, видимо, не одну еще круглую дату справит.

— С днем рождения, Кирванна, — Надя поцеловала ее в щеку, я обошелся словесным поздравлением.

— Ну, я вас вечером жду, да? — уточнила Кира, когда мы уже ехали в лифте. — В шесть в буфете.

— Конечно, — ответила Надя за нас обоих.

— Послушай, а здесь всегда так? — вполголоса спросил я, когда Кира зашла к себе: их с Лисицыным кабинет был у самого лифта.

— Как? — не поняла Надя.

— Дни рождения отмечают.

— Да нет, конечно. Обычно у себя поляну накрывают, для своих. Ну и с кем еще из других отделов дружат. В буфете — только юбилеи, да и то не всегда. Ну и на Новый год. Корпоратив.

— Ей что, не с кем дома отпраздновать? Кире? — уточнил я. — Ну там родственники, друзья?

— У Киры-то? С мужем в разводе, детей нет. Друзья? Понятия не имею. Мы с ней на нейтралке, только по делу. У меня ведь тоже… друзей почти нет. На одной руке пальцев хватит, еще и лишние останутся. Родители далеко. Наверно, здорово хреново в полтос остаться совсем одной.

И такая тоска была в ее голосе… И так захотелось сказать: «Ты — точно не останешься. Если, конечно, позволишь мне быть с тобой».

Мы разговаривали почти так же, как тогда в Змеином мху, сидя в облезлой комнате с лампочкой на шнуре и дырой в стене вместо камина. Что-то такое теплое, доверительное снова возникло между нами — чего ни разу больше не было после того вечера.

Что случилось за эту неделю, пока мы не виделись? Успокоилась? Передумала? Соскучилась? Может, зря я не поехал к ней вчера? Или все-таки наоборот — не зря? Вдруг удастся поговорить с ней вечером — в более непринужденной обстановке?

Слегка кивнув мне, Надя открыла дверь своего отдела, а я пошел дальше — к себе. Продолжая ломать голову над тем, что могло произойти. И, вроде бы, в лучшую сторону все переменилось, но почему-то эти качели не слишком радовали. Тревожное ощущение не уходило.

Телефон истошным писком напомнил о дне рождения Киры, и я заказал для нее цветы с доставкой. Вообще на подарок от коллектива деньги брали из специального фонда, но я решил преподнести букет от себя. Все-таки она была моей союзницей — несмотря на те ядовитые слова о Наде.